Федор Московцев - Темные изумрудные волны
— Что же делать все-таки? Жизнь начинается тяжелая — без постоянного источника доходов…
— А его, дружище, не бывает, — постоянного источника доходов. Бывают кратковременные схемы. Вот мы с тобой сработали, и схема закрылась. И моя работа в СМЭ тоже оказалась кратковременной схемой. Надо искать другие.
Что-то в груди Андрея больно кольнуло. Он вспомнил детей Кондаурова и его плачущую вдову. Их с Вадимом поступок затруднял поиск убийц и справедливое возмездие. Кроме того, ключи. Наверняка они были взяты для того, чтобы откуда-то что-то украсть. А что украсть? Конечно же, ценности, принадлежавшие семье убитого.
— А этот усатый друг шайтана — Еремеев, ты давно с ним знаком?
— Да, знаемся… Предлагает мне кое-что. Придется согласиться. Мудрость подсказывает: воспользуйся попутным ветром.
— Что такое? — спросил Андрей с деланным равнодушием. — Парусные суда или ветрогонные пилюли?
— Взаимозачетные схемы — химическое сырье, строительные материалы, и так далее, — быстро, скороговоркой проговорил Вадим. — Если что-то получится, я тебя возьму в дело.
Спев «на бис» в последний раз, музыканты удалились. Еда была съедена, водка выпита. Встреча подходила к концу.
Еще раз проговорив свою теорию о том, что события — не данность, а функция со многими составляющими, и что факты значат только то, что из них можно выжать; закончив с обсуждением начальства и сказав, как он ненавидит Фурмана за его «жидомасонскую перхоть», Вадим попросил у официантки счет. Когда она принесла, он, внимательно изучил его и, удивленно посмотрев ей в глаза, сказал:
— Придется вам проехать с нами. Судя по счету, вы в него включены.
Официантка смутилась и покраснела. Не отрывая взгляда от неё, Вадим достал бумажник и молча расплатился, не забыв про чаевые.
И протянул Андрею несколько крупных купюр:
— Бонус за хорошую работу. И за молчание.
— Схемы, Андрей, схемы! — твердил Вадим, пока спускались с лестницы. — Я ненавижу копить деньги, я предпочитаю их тратить много, и много зарабатывать!
Они попрощались у входа в ресторан — им надо было в разные стороны.
Нагруженный деньгами и мудрыми словами, Андрей пришел домой и лег спокойно спать.
Глава 9
Три ночи душа танцевала стриптиз
У шеста с петлей наверху.
Мысли и чувства, падая вниз,
Оказались у всех на виду.
Соблазняла болью, вульгарной тоской,
Расцветая среди смертей.
Оставив покой, ненавистный покой
Трепетала дыханьем страстей.
Три ночи душа танцевала стриптиз
В склепе моей мечты.
Огненный саван, падая вниз,
Стены обжег пустоты.
Тлетворным соблазном сзывая червей
На пир моей чумы,
Громила храмы, убив королей,
Открывала двери тюрьмы.
Три ночи душа танцевала стриптиз
В морге моей любви.
Она кричала, падая вниз,
Просила кого-то — пойми.
Движением яростным разоблачась,
Не пытаясь скрыть наготу,
Так и стояла, в небо смеясь,
На ледяном ветру.
Глава 10
В комнате, занавешенной плотными шторами, было душно и темно. На письменном столе, который год уже не использовался по назначению, лежал свернутый надувной матрас, полотенце, и плавки. Дверца шкафа была открыта, оттуда виднелись небрежно набросанные вещи. На полках стеллажа в строгом порядке выстроились книги — их давно уже никто не читал. Постель была просто свернута и неубрана в кладовку, а половину дивана занимало то, что нужно выбросить. Количество хлама постепенно увеличивалось — Андрей избавлялся от всего ненужного, — вынимал из тумбочки, из шкафов, из-под стола старые тетради, записные книжки, иногда даже игрушки, старую одежду, и складывал все это в одну кучу. Находясь в кладовке, бросал оттуда вещи в комнату, и на полу образовалась новая куча. Радиодетали, микросхемы, шутовской наряд, в котором он развозил все это по магазинам, списки этих самых магазинов. Всё, всё это нужно выбросить. Выйдя, споткнулся о штангу, и чуть не упал. Выпрямившись, пригрозил маскам, изображенным на картине, которые, как ему показалось, вдруг заулыбались.
Собрав все в три больших пакета, Андрей отнес их на выход. Дома никого не было. Этим утром он собирался ехать за Волгу, но потом вдруг передумал, и решил избавиться от старых ненужных вещей. Сначала подумал, что за этим занятием ему придет озарение, чем заниматься дальше, после увольнения, но теперь был разочарован. Выброс старых вещей еще не означает приобретение новых. Сознание наполняла темнота и уныние, как полумрак наполняет занавешенную наглухо комнату, а будущее так же непроницаемо, как лица в масках на картине.
Андрей прошел в отцовский кабинет. Вот уже целое утро не заглядывая на часы, он потерял точное представление о времени. Через окно было видно, как по улице шли люди, ехали машины, — жизнь проходила своим чередом, в своем обычном ритме; но все, что касалось его самого, казалось ему странным, бесконечно томительным и долгим. Он посмотрел на небо, и представил, что следит откуда-то со стороны, откуда-то из этого воздушного пространства, за движением того невероятного множества самых разнородных вещей, — домов, растений, чужих воспоминаний, поворотов улиц, зрительных впечатлений; музыки, разложенной на атомы, и ясного света, образованного полнейшим слиянием составляющих его семи цветов; — всех тех вещей, в которых проходит его существование и жизнь других людей, его сограждан. Он видел мир не своими, а другими глазами, глазами некоего неземного существа, которое видит предметы, но не понимает, что это такое. Такое часто с ним бывало, и ему была непонятна природа этого явления. Иногда им не воспринимались предметы полностью, а видны только составляющие их части, не соединённые между собой; полная картинка почему-то не складывалась. В такие минуты он боялся, что сходит с ума.
Андрей вышел из отцовской комнаты и прошел в зал. Медленно рассекая горячую и сонную муть, вышел на балкон. Огненный диск, опаливший город, был высоко, воздух почти звенел от жары. Во дворе никого не было. На знойной земле черными пятнами лежали тени деревьев, неподвижных, как безмолвные статуи. В голубом воздухе дремали прозрачные ветви тополей. Ничем не нарушаемая завораживающая тишина наполняла двор.
В остановившейся вселенной Андрей был один, как путник, потерявшийся в пустыне. А зыбкий сладостный мираж — это обманное видение, завлекающее на верную погибель.
Нет! Это не мираж. Он почувствовал какое-то движение. Видение не исчезло, оно приняло отчетливые очертания. На соседнем балконе стояла девушка. Она улыбнулась прежде, чем посмотреть в сторону Андрея. Их глаза встретились, и сквозь наэлектризованное пространство до него донесся её голос:
— До мечты рукой подать?!
Это была Катя Третьякова. Последний раз они виделись семь лет назад. Тогда ей было пятнадцать.
— Привет! — услышал он собственный голос как будто издалека.
— Приветики.
— Давно приехала?
— Я никуда не уезжала.
Ему казалось, что все это привиделось. Она ласкала его бархатом своих глаз — полуобнаженная, в одной только легкой накидке. Словно ангел, спустившийся с небес на нежном белом облаке.
— Как жарко-то сегодня, — пробормотал Андрей.
Он услышал её смех. Она проговорила весело:
— Почему нигде не сказано, что делать с недогадливыми?
…Когда она открыла ему дверь, на ней была темная шелковая безрукавка и джинсы. Темно-каштановые волосы были прихвачены золотистым ободком. Он зашел в квартиру и сказал:
— Ты успела одеться…
— Ты считаешь, не надо было?
«Хорошее начало!» — подумал он.
Она провела его в зал. Это была обычная комната — пианино, стенка, мягкая мебель, ворсистый ковер, телевизор, развесистая люстра. На журнальном столике возвышалась хрустальная ваза, обвитая белой лентой, а в вазе — букет жасминов. Окна почти полностью занавешены, и в полутемной комнате витал запах свежих цветов. Повсюду он видел следы прошлого, со школьных лет тут ничего не изменилось. Они дружили с Катей, встречались во дворе, ходили на набережную, в кино. Пока… Пока она не уехала с родителями во Владивосток. А здесь, в этой квартире, осталась её бабушка.
Он вдруг почувствовал себя неловко. Вспомнился непростительный афронт, случившийся перед её отъездом. Андрей подозревал, что её отъезд был с этим связан.
Рассказывая о себе, о том, как окончила институт, и чем собирается сейчас заняться, Катя держалась уверенно и даже кокетливо. А когда она сообщила, что приехала к бабушке на пару летних месяцев, а осенью выходит замуж, ему показалось, что в её зелёных глазах заиграли искорки.
Андрей моргнул раз, другой. Планы рушились. А на что он, слепой ёж, собственно, рассчитывал? Они расстались, как друзья, они не давали друг другу клятву верности, они не общались семь лет!
