Алексей Макеев - Утоли мою месть, пуля
Илья приставил дуло «ПСС» ко лбу эсбэшника и предложил ему два варианта на выбор:
– Или я прострелю тебе башку, или ты расскажешь, что вам от меня надо.
Сдвинул предохранитель и прислушался к звукам, шорохам и трескам. Рядом никого, по территории шарятся, но скоро сбегутся сюда, так что поспешим. Он обшарил карманы куртки и пиджака все еще молчавшего «клиента», нашел мобильник, бросил на пол и растоптал.
– На счет «три» стреляю, «два» уже было. – Выстрела он не слышал, только увидел фонтанчик выбитой пулей бетонной крошки. Пистолет дернулся в руке, эсбэшник вздрогнул, скосил глаза в сторону стены, куда вошла пуля.
– Рикошета не боишься? – скривился он, получил удар под дых и лыбиться перестал.
– Не твое собачье дело! – На этот раз пуля влетела в стену с левой стороны от головы сидящего на полу человека, он дернулся и поднял руку, чтобы стереть с виска кровь.
Илья ударил его носком ботинка по запястью, и добавил по голени.
– Пристрелю! – Пуля вошла в пол рядом с ногой охранника, тот дернулся и прикусил нижнюю губу. – Давай так, – предложил Илья, прислушиваясь к каждому шороху. – Времени у нас с тобой нет, я тебе вопросы задавать буду. Не ответишь – получишь пулю, у меня их три штуки осталось. Первую в брюхо, второй колено тебе прострелю, а третьей – башку. Ты просто говори – да или нет, хорошо? Видишь, как все просто… На Тынского работаешь?
Утвердительный кивок, кривая улыбка и попытка ударить собеседника ногой в живот. Ответка в виде серии ударов по голове и ребрам, краткий обморок, серия пощечин. И выстрел промеж раздвинутых ног побледневшего эсбэшника, но пока тоже в пол.
– Я ему живым нужен?
Ага, снова кивает, это хорошо, что живым, значит, пока побегаем.
– Как меня нашли? – Это сложный вопрос, однозначного ответа он не предполагает, но юноша на полу старается, шевелит разбитыми губами, выкашливает связные слова:
– По договору, ты квартиру снимаешь в этом районе, по базам. И фотографию твою нашли. – Снова кашель, человек напротив пытается подняться с пола.
Илья следил за ним, не мешал, но глаз не спускал, соображал на ходу, что могли значить эти слова. И фотография – записи с камер слежения помогли, не иначе, а по базам – это понятно, Матрица сдала его при первом же запросе, но ведь кто-то подсказал ей, что искать надо не Кондратьева, а Андреева Илью. Опознать и свести воедино внешность и новую фамилию отправителя подметных писем мог только один человек, и если он жив, то ответит, не сегодня, не завтра и даже не через неделю, но ответит, ему придется это сделать.
– Хозяин приказал твою голову ему принести. На блюде со льдом. Кто принесет – тому три миллиона наличными. Долларов. – Юноша уже подпирал стену, согнувшись, откашливаясь, но держался на ногах, хоть и поматывало его нещадно.
Ух ты, голову. На блюде. Охренеть, а Валерка-то от писем расстроился не по-детски…
– Хозяин – в смысле Меркушев? – уточнил Илья, получил очередной утвердительный кивок и продолжил: – И ты решил отличиться? Не ты? А кто тогда?
– Тынский, – сдал начальника эсбэшник. – Он может, он такое видел, и не раз, на Кавказе. Он один из группы уцелел, он и Волков. Потом их нашли, показали, что боевики с остальными «фэйсами» сделали. Тынский тебе сам башку отпилит и хозяину отнесет. – Разбитую рожу эсбэшника перекосило от ухмылки, а потом и от боли. Парня согнуло пополам, он плевался на пол кровью, Илья насторожился от шороха позади, дернул эсбэшника на себя, развернулся и успел в последний момент. Тот вздрогнул, как от удара, повис в руках Ильи, задергался в агонии, захрипел на полу. Илья выстрелил вперед, в полумрак, в мутные очертания человеческой фигуры, но выстрела не услышал, и не понял – попал или нет. Нажал на спуск еще раз и сам отлетел к стене, едва удержался на ногах. В живот справа что-то ужалило, вцепилось в мышцы, сжало челюсти, Илья едва не заорал от боли. Выпустил в темноту последний патрон, бросил пистолет и шарахнулся за выступ стены, пополз вверх по тесной кишке, цепляясь за выступы в стене. Перед глазами прыгали черные мушки, низ живота раздирало от боли, футболка стала мокрой и липкой. Рюкзак зацепился за обрезок арматуры, Илья дернулся и вырвал с корнем одну лямку. Выполз кое-как на свет божий, под дождь, ветер и подступившие сумерки, прополз по плите перекрытия и скатился по куче гравия на песок. Поднялся на ноги, осмотрелся – никого, стройка уже позади, здесь глухой забор какой-то жутко секретной конторы, за ним дорога. Ему туда, ему надо туда, и немедленно, – поймать машину или угнать, как получится, и уматывать куда подальше, пока эти, внизу, не опомнились и не нашли его по пятнам крови. А ее уже полно, ранение, похоже, слепое, пуля сидит где-то в мышцах, боль зверская, и от шока каждый шаг может стать последним.
Илья прижал рюкзак к окровавленному боку и заковылял подальше от стройки, шел почти наугад, вслепую, на звуки двигателей и гудков впереди. Перед глазами плясали рваные зеленые и алые пятна, прижатую к боку руку сводила судорога, и зверски хотелось пить. Хорошо, что не было следов на дорожке, и встречные сами шарахались от него, как от пьяного или обколотого до одури. Хорошо, что машина остановилась, едва он поднял руку, выйдя почти на середину проезжей части.
– Куда тебе? – словно с небес донеслись искаженные акцентом слова водителя. – Деньги-то у тебя есть?
«Есть…» Илья не смог разжать зубы, кивнул несколько раз – есть, есть, не сомневайся, получишь свое, гони, некогда. И они погнали. Илья прижал обе руки к животу, коснулся пальцами мокрой от крови полы ветровки. Плохо дело, кровь еще не остановилась и даже не собирается, похоже. Пол-литра – вот его предел, столько берут у доноров, и ничего, те живы и здоровы. Но не с пулей же в животе… Он смотрел на дорогу через мокрое от дождя лобовое стекло. По нему со скрипом ползали дворники, размазывали грязную воду, оставляли мутные полосы.
– Куда едем? – То ли таджик, то ли узбек, Илья плохо разбирался в них даже в обычном состоянии, а уж сейчас и подавно не мог отличить одного от другого. Шахид-такси в чистом виде, водитель по-русски с трудом говорит, города не знает, темно-зеленый «жигуль» убит напрочь, гремит подвеска, и в салоне нестерпимо воняет бензином. Воняет так, что сейчас вырвет…
– Притормози! – Илья на ходу приоткрыл дверь, водитель заорал что-то на своем тарабарском наречии, но ход сбавил, зачем-то вильнул влево, к разделительной. – К обочине… – Больше Илья ничего сказать не успел.
Мощный толчок справа, дверь грохнула, толкнула Илью, его мотнуло, крышу на глазах перекосило, повело вбок, стекло поехало наружу – все происходило очень медленно, время стало плотным и вязким. Илья видел, как выгибается внутрь передняя дверца, почувствовал жуткий удар по бедру, рывок, вспышка – и последнее, что помнил, как его выкидывает через лобовое стекло на мокрый капот, а потом на асфальт, как он перекатывается по лужам и летит прямиком под колеса прущей навстречу темной иномарки.
Глава 3
Но сознание он не потерял, помнил все детали и подробности – как не спеша поворачивают и пропадают из виду колеса, лязг и грохот за спиной, визг, скрежет и ударившую по ушам тишину. Да такую, что слышен шорох дождя по лужам, тихий плеск воды и быстрый тонкий стук где-то над головой. Стук прекратился, сменился всхлипами и бормотанием, кто-то тронул Илью за плечо, он повернул голову и приоткрыл глаза. Все мутно, зыбко, смотрит точно из-под воды, маячат перед глазами лишь очертания фигуры – тонкой, дрожащей – и бампер машины. Приподнялся на локтях, едва не отключившись от боли в животе, но успел заметить над мятым в гармошку бампером эмблему с трезубцем, глубокие царапины на морде спортивной машины и рядом две тонкие ноги в туфлях на шпильках. Эти шпильки мельтешили перед глазами, не давали сосредоточиться и сообразить, что произошло и, главное, что будет дальше.
– Вы живы? – громко шептал кто-то, готовясь сорваться в истерику. – Или нет? Скажите что-нибудь!
Он бы и рад, да язык не слушается, боль парализовала его, еще немного – и накроет беспамятство, прямо здесь, в луже, почти под колесами красного спорткара. Илью схватили за ворот куртки, дернули слабо и потащили вверх, он замотал головой и промычал невнятно – отойди, не лезь. Его поняли, отошли, к назойливому писку прибавилась трель мобильного, впрочем, она тут же оборвалась.
– Вы… – Писк оборвался на взлете, Илья ухватился за подол юбки, поднялся на полусогнутых ногах и плюхнулся на капот «Мазератти». Блондинка под дождем превратилась в мокрую крыску, она металась перед Ильей и тыкала пальцем в строну газона. Там вверх брюхом лежал «жигуль», боковые стекла выбиты, на траве блестят в свете единственного на перекрестке фонаря осколки, поблизости никого. И рядом с «жигулем» тоже безлюдно, все идет к тому, что этот рейс для шахид-такси был последним.
– Сучка, – негромко протянул Илья, прижимая к ране рюкзак, – и глаза у тебя в жопе. Ты куда перла, овца, ты знак видела?
