Владимир Чванов - Сенсаций не будет
Иное дело – если человек не причиняет зла другим только потому, что боится их. Тогда стоит возникнуть ситуации, не внушающей страха, кажущейся безопасной, – и сразу рушатся все барьеры. Ведь все преступники, совершая преступление, обычно надеются выйти сухими из воды, запутать следы, спрятаться подальше в надежде, что уж их-то конечно, не найдут, они уж не поплатятся за то, что сделали.
Я хотел бы быть понятым правильно. Жестокость не может быть ни профилактической мерой, ни способом наказания преступника. И если суд приговаривает преступника к самому суровому наказанию, как это было в случае с Патрушевым и их помощниками, – это не жестокость. Это точно отмеренная заслуженная кара за количество принесенного в мир зла. Это – только неотвратимое соблюдение принципа личной ответственности, но в принудительном порядке. И никакие разговоры о «закручивании гаек» не имеют к этой каре никакого отношения.
Возможно, некоторые читатели ожидали встретить в этих записках описание громких уголовных дел и запутанных историй, которые принято называть сенсационными. Сожалею, если я кого-нибудь в этом смысле разочаровал. В банальном понимании некоторых читателей, воспитанных на детективах, сыщик – это человек, который идет по «неостывшему следу» трагического события, напряженно ищет улики, изобретательно собирает вещественные доказательства, хитроумно распутывает замысловатые узлы, созданные стечением «роковых обстоятельств». На самом деле работа сегодняшнего советского сыщика и более буднична, и более… увлекательна, драматична. Но драматизм этот не внешний, а внутренний, потаенный, живущий под слоем «эффектных событий», столь соблазняющих читателей рядовых детективов.
Что же это за драматизм?
Если формулировать кратко, это борьба за истину, за торжество истины, за торжество нравственных ценностей. Я в данном случае имею в виду не только истину события, но и истину внутреннего мира человека. Чтобы быть лучше понятым читателями, расскажу еще одну историю…
Расследуя случай крупной кражи на мясокомбинате, молодой криминалист заинтересовался странными обстоятельствами гибели одного честного человека, которая взбудоражила городок двадцать лет назад. Люди, имевшие отношение к этим обстоятельствам, живы, они постарели и, кажется, многое успели забыть. Поначалу борьба Андрюса Щукиса за истину выглядит романтически утопической, даже отдает дилетантизмом. В самом деле, если рассуждать трезво, – вещественные доказательства утрачены, тончайшие детали, по которым воссоздается картина события в ее подлинности, забыты, новых же обстоятельств в этом деле не открывалось. Перед нами старая тайна: несчастный случай, самоубийство или умышленное убийство? Но Андрюс всматривается не только в то, что уже успело порасти травой забвения, он вглядывается в окружающих людей, в их сегодняшнюю жизнь, в их нравственный мир и совесть. Более того, он заставляет эту совесть работать на истину, и не его вина, что криминальный поиск в какой-то момент отстает от этой скрытой, не видной миру нравственной работы совести: старый Эвальдас, один из виновников той давней трагедии, в порыве позднего раскаяния кончает с собой…
Я попытался сейчас сжато изложить сюжет и нравственную суть кинофильма «Подводя черту», созданную литовскими кинохудожниками. Это фильм о драме человеческой совести, о нравственных ранах, которые, в отличие от ран физических, не поддаются исцелению даже лучшим лекарем – временем. Участие в умышленном убийстве не может не затронуть самых сокровенных первооснов человеческой души, не отразиться на складе характера, отношении к жизни.
И вот в этом – в человеческой душе, в складе человеческого характера, в отношении человека к жизни – сыщик, или в нашей обычной терминологии – сотрудник уголовного розыска, должен уметь разбираться.
Любому из моих коллег нередко выпадает на долю углубляться в неожиданную сферу человеческой жизни и деятельности: становиться на время экономистом, если расследуются события, связанные с хищением социалистической собственности, или коллекционером, если расследуется убийство человека, который всю жизнь посвятил собиранию картин или фарфора, или… но легче назвать область, в которую сыщику не нужно углубляться. А может быть, не сочтите меня нескромным, подобных областей и нет, потому что все многообразие, вся сложность в жизни – в острых конфликтных ситуациях – имеет к нам то или иное отношение.
К нам имеет отношение, повторяю, ВСЯ ЖИЗНЬ. И поэтому: ВЕСЬ ЧЕЛОВЕК. И хорошее в нем, и дурное. И доброе, и злое… И когда мы идем по «горячему следу», а потом оказываемся «лицом к лицу» с тем, кто нарушил закон, то нас волнуют не только вещественные доказательства, но и психология события. Разумеется, я далек от мысли утверждать, что любой из сотрудников уголовного розыска – хороший психолог. Но лучшие из сотрудников уголовного розыска разбираются в Человеческой психологии, именно потому они и стали лучшими. И это нужно не только для того, чтобы установить истину события, но и для того, чтобы восторжествовала нравственная истина в человеке, который вольно или невольно оступился…
Одна из задач, которая стояла и стоит перед любым чувствующим ответственность за порученное дело сотрудником уголовного розыска, заключается в том, чтобы начать борьбу за человека, за лучшее в человеке еще до того, как он осужден авторитетом закона.
Я обо всем этом пишу, потому что мне кажется, что расцвет детективного жанра в литературе и в кино, радуя читателей и зрителей хитросплетениями увлекательных сюжетов, уводит их иногда от понимания психологической, нравственной стороны нашей работы.
Я видел в моей жизни немало людей, нравственно абсолютно нищих, бесконечно жестоких, не испытывающих после самых страшных деяний, пожалуй, ничего, кроме страха возмездия. Но, несмотря на это, не потерял веры в человека. Ибо ради человека, во имя того, чтобы добрым спалось спокойно, а злые «подобрели», и работают – трудно, бессонно, рискованно – советские сыщики, работники советской милиции.
Мы далеки от того, чтобы испытывать сочувствие к убийцам, ворам, хулиганам. Наш закон карает их с большой суровостью, и мы делаем все для того, чтобы истина закона в каждом отдельном случае восторжествовала. Но мы в то же время никогда не закрываем глаза на внутреннюю, душевную жизнь людей, нарушивших закон, мы стараемся вглядываться в ту драму совести, в тот суд над собой, который они рано или поздно совершают.
Возникает вопрос: кто же он, советский сыщик? Я бы ответил на него несколько неожиданно: это активный, деятельный гуманист, делающий все возможное – в рамках поставленных перед ним задач – для того, чтобы добро восторжествовало над злом.
В тех письмах, которые я получаю, часто выражается сомнение: а не мешает ли этот гуманизм борьбе со злом? Мне кажется, он делает эту борьбу еще более целенаправленной, еще более эффективной, ибо он увеличивает сферу добра, лагерь добра, он увеличивает «радиацию добра». Есть старомодное слово – милосердие. К сожалению, оно сегодня часто забывается. Мне кажется, что оно родственно понятию суровости, потому что человек, суровый к злу, неминуемо милосерден. Он милосерден, потому что ощущает бесконечную ценность человеческой жизни, великую ценность человеческой личности и борется за то, чтобы никогда ничто не омрачало нашей жизни, не наносило ущерба личности человека.
Признаюсь, я мог бы рассказать и о делах весьма сложных, потребовавших серьезных усилий многих моих товарищей по работе, но я не стал говорить о «сенсационных» преступлениях. Не они определяют основной смысл работы уголовного розыска.
Примечания
1
ДВК – детская воспитательная колония.
