Патрик Квентин - Другая жена
Бетси встала. Я шагнул к ней. Мы оба молча смотрели на Дафну. Вдруг она улыбнулась — широкой сердечной улыбкой.
— Ах вы, бедняги! Что вы так расстроились? Сами себя загоняете в гроб! Неужели вы ко мне еще не привыкли? Еще не смирились с фактом, что я Дафна Кэллингем — величайшая скандалистка Манхэттена?
Подойдя к Бетси, обняла ее и целовала.
— Бетси, ты моя прекрасная, ужасная старшая сестричка, и я тебя обожаю.
Потом повернулась ко мне, и долго и сочно целовала меня в губы.
— А ты золотце. Про скаута это я просто так. Скаут бы из тебя не вышел — ты вообще не умеешь ползать. Просто прелесть.
Отцепившись от меня, замахала руками.
— Так, а теперь исчезните. Торопитесь по своим делишкам. Великая скандалистка должна расстелить свой молитвенный коврик.
Она могла быть бесподобной, если хотела, и хорошо это знала. К Старику мы заходить не стали. Бетси до смерти устала; я тоже был не в форме. По дороге домой Бетси спросила:
— Ты ей поверил?
— Поверил, пожалуй. А ты?
— Могло так и быть, тебе не кажется?
— Пожалуй.
Чуть передернула плечами, как от озноба.
— Слава Богу, что вы с отцом так быстро сориентировались. Только подумай, что было бы, узнай все это полиция и газетчики!
Я все это мог весьма живо представить и, оглядываясь назад, содрогнулся при мысли, что бы случилось, если бы я не справился с нервами и отверг идею Старика с алиби.
Жена мельком взглянула на меня.
— Дафна ужасна, да?
— Это от страха.
— Разумеется, это вина отца. Хотя мне его и жалко. Как думаешь, он боится, что она это сделала?
— Вполне возможно. Но этого мы все равно никогда не узнаем. Она никогда не сознается.
— Пожалуй, нам стоило зайти к нему. Хотя это ничего бы и не дало.
— Абсолютно ничего.
Она помолчала, потом спросила:
— Как думаешь, что на самом деле случилось?
— Если Дафна говорит правду, у Джимми была с кем-то встреча. Потому он и увез ее на другую квартиру, а сам вернулся.
— И тот его убил.
— И кто-то его убил.
— Надеюсь, все так и было. — Жена придвинулась ближе и положила голову мне на плечо. — Слава Богу, пока что мы с этим справились.
— А почему бы и нет, — сказал я и в самом деле так думал. Ужасный день прекрасно кончился, и я сумел уцелеть. Всегда, когда голова жены спокойно лежала у меня на плече, я испытывал чувство полной безопасности. Дафна об Анжелике не знала. Анжелика не стояла больше на пути. Если повезет, Трэнт превратится в заурядного сыщика, которого мы никогда больше не увидим. И прежде всего — Бетси уже вернулась. Бетси ни о чем не подозревает. Бетси никогда ни о чем не должна узнать.
«Для тебя ничего не кончается, потому что ты всегда все сумеешь устроить».
Я снова вспомнил язвительную реплику Анжелики при расставании, но теперь мог воспринять все это с самоуверенной улыбкой.
Сравнивал в душе ее жизнь со своей, которую я успешно спас, потому что сумел кое-что устроить. Бедняжка Анжелика, ей бы не помешало устроить хоть кое-что в своей жизни.
Когда мы входили в квартиру, из коридора, ведущего в кухню, появилась Элен. Увидев нас, остановилась. И, как обычно, потупилась. В соответствии с ее сложным этикетом случайная встреча между работодателем и персоналом была чем-то нежелательным. Но на этот раз я был убежден, что встреча была разыграна. Элен широко улыбалась, ее холодные расчетливые глаза светились.
— Вас не было дома, мадам.
— Мы ездили к Дафне, — сказала Бетси.
Элен устремила свою улыбку ко мне.
— Я хотела спросить, сэр. Можно ли мне уже сказать мадам о малышке Глэдис?
Ответила Бетси:
— Мистер Хардинг мне сообщил, что отец собирается переправить ее сюда самолетом на операцию.
— Ах, это не все, — ворковала Элен, — мистер Хардинг мне предложил, чтобы после операции она могла на время остаться здесь. Мне это будет так приятно, и маленькому мистеру Рикки тоже. У него будет маленькая подружка.
С этими словами исчезла в конце коридора. Бетси долго молча смотрела ей вслед. Я ждал, что она скажет, но не дождался. Мы ушли в спальню. Бетси пошла в ванную, я стал раздеваться. Выйдя, она остановилась в дверях, глядя на меня.
— Билл, ты правда сказал Элен, что этот ребенок может жить тут с нами?
Не знаю, сколько лет назад я краснел в последний раз, но теперь почувствовал, как горит лицо.
— Я только думал, раз уж отец ее сюда пригласил, мы тоже могли бы сделать красивый жест…
Уже произнося эти слова, я понял, что нашел не то объяснение. Ведь я же знал, что Бетси, как любящая приемная мать, будет поражена и обижена, что я с ней не посоветовался, прежде чем принять такое решение, обрекающее Рикки на неизвестно какое влияние.
— Но мы, мы же о Гледис ничего не знаем. — Бетси подошла к постели и откинула покрывало. — Может быть, она ужасна. Если хоть чуть похожа на Элен, это весьма вероятно. Я чего-то не понимаю, Билл. Зачем ты это сделал?
— Просто поддался моменту. Не сердись. Не знаю, как теперь быть.
Она улеглась в постель с облегченным вздохом и улыбнулась мне.
— Но, может быть, во всем, что касается Рикки, я слишком пристрастна. Глэдис, скорее всего, окажется вредной, но, возможно, Рикки именно это и надо.
Я мог догадаться, что она уступит. Бетси никогда зря не спорила. Мои угрызения совести заслужили благодарность. Я ушел в ванную. Когда вернулся, Бетси уже погасила свет. Я влез в постель, она придвинулась ближе. Мы обнялись.
— Ах, милый, как чудесно быть дома.
Я гладил ее, касался знакомых уголков ее тела, поражаясь тому, что вот она лежит возле меня, и ничего не изменилось.
— Бетси, — начал я.
— В Филадельфии был кошмар — даже с Хелен.
— Я знаю.
На миг она расслабилась. Потом сказала:
— Я так рада, что ты сказал мне правду.
— Правду?
— Ты ведь легко мог сделать вид, что Дафна действительно была здесь.
— Зачем бы мне это делать?
— Это было бы так похоже на тебя — всегда стараешься уберечь меня от неприятных вещей. Но этого не надо. Знаешь, я выносливая, как горная коза. И очень рада, что сейчас ты этого не сделал. Теперь и я замешана во все это, как ты и отец. Этого я хотела всегда.
Снова во мне шевельнулась совесть и все испортила. Она придвинулась ближе.
— Билл.
— Да, девочка моя.
— Что ты, собственно, делал прошлой ночью? Все время был здесь один?
Чуть отодвинувшись, добавила тонким, хрипловатым шепотом:
— Ты скучал по мне?
Совесть была как тень, лежавшая на постели между нами, — как Анжелика. Все мое тело ныло от чувства стыда и позора. Но вечно я так страдать не буду, — сказал я себе. Нет уж. Все прошло. Скоро все забудется. И я искуплю свою вину. Лежа там и сжимая ее в объятиях, клялся, что я все искуплю.
— Да, девочка моя, — сказал я. — Я очень скучал по тебе.
Она вдруг меня крепко поцеловала.
— У меня есть ты, — сказала она. — Мне не нужно быть такой, как Дафна. У меня есть муж, который меня любит. Мне хорошо. У меня есть ты…
13
Насчет того, что все забудется, я был прав. Через несколько дней я себя чувствовал так, словно ничего не произошло. Или, скорее, словно все случилось к лучшему. Мое назначение на пост вице-президента рекламного отделения было официально объявлено издательством Кэллингема. Все сотрудники фирмы восприняли это спокойно, в том числе и Дэйв Мэннерс. Старик был воплощенное дружелюбие. У меня было полно работы, и Бетси с Полем вовсю раскрутили свою кампанию, и все равно у нас оставалось время вместе поужинать и даже удалось провести с Рикки неожиданно теплый и солнечный уик-энд в Ольстер Бэй. Там были и Поль с Поли, приехала и Дафна с Ларри Мортоном, своим самым богатым и самым изголодавшимся поклонником. Жизнь шла легко и роскошно, вокруг царил истинно кэллингемовский дух.
Порой — весьма редко — я вспоминал Анжелику, но каждый раз удивлялся, что мог забивать себе голову такой ерундой. В конце концов мне начало казаться, что вся эта история пошла на пользу моим отношениям с Бетси. Я очистил душу от последних нездоровых следов своего первого супружества и никому при этом не навредил.
Началась подготовка к приезду Глэдис в Штаты, и Элен постаралась, чтобы мы не забыли. Но больше ничто не напоминало мне о Джимми.
И вот однажды после ужина, где-то дней через десять, зазвонил телефон. Взяв трубку, Бетси сказала:
— Это тебя, дорогой. Лейтенант… лейтенант Трэнт.
Передав мне трубку, осталась рядом — из любопытства. Меня снова охватило предчувствие, от которого я уже отвык, и я тут же с испугом понял, что Бетси, стоящая возле меня, услышит каждое слово, произнесенное Трэнтом. Так равнодушно, как только мог, я попросил ее:
— Милая, ты не принесешь мне выпить?
Когда она направилась к бару, я сказал в трубку:
