Сергей Зверев - Жить и умереть свободным
Весь контингент разгромленной колонии – и арестантов, и оперативников, охрансостав – так и оставили на дальней ИТУ, охранявшейся теперь похлеще фабрики Гознака. Тут же располагалась и группа спецназа УФСИНа, готовая моментально пресечь малейшее неповиновение.
Следователи вовсю обрабатывали зэков, которых считали зачинщиками: уламывали на признательные показания, запугивали пожизненным, шантажировали возможными унижениями и пытками. Как и следовало ожидать, братва всячески выгораживала настоящих зачинщиков, переводя стрелки на тех уркаганов, которые погибли при подавлении мятежа и спросить с которых, естественно, не представлялось возможным.
Лагерная администрация, уцелевшая во время бунта, испытывала не меньший прессинг. Следствие допрашивало всех: от обычных контролеров до высокого начальства. Уже на первом этапе расследования бесславно закончилось множество карьер и полетело немало погон; ведь обнаружилось огромное количество злоупотреблений, факты халатности, да и просто вопиющих нарушений законности.
Удивительно, но подполковнику Киселеву все еще удавалось сохранить и звание, и даже формальную должность – хотя подотчетное ему ИТУ было полностью разгромлено и фактически уже перестало существовать. На предварительном расследовании он упрямо гнул свою линию: в должность начальника исправительно-трудового учреждения заступил полтора месяца назад, все делал исключительно по закону, безжалостно подавлял любые нарушения режима и сражался с коррупцией, в которой лагерная администрация погрязла по самые уши. Так что, мол, весь спрос с начальника оперчасти, начальника режима и особенно – с предыдущего начальника ИТУ, который эту коррупцию и развел. А уж сколько уголовных дел против контролеров он инициировал, сколько людей аттестовал на «неполное служебное соответствие», всегда можно узнать в Хабаровске.
К счастью для Киселева, на разгромленной и сожженной зоне удалось обнаружить сейф с документами, прямо или косвенно подтверждающими его правоту. К тому же через знакомых в Хабаре ему удалось даже выйти на высокопоставленного чиновника из краевого Следственного комитета, к которому и сходились все нити следствия. И не только выйти, но и пригласить его «посидеть по-дружески в неформальной обстановке». После часа совместных посиделок чиновник пообещал: мол, максимум, что может грозить Киселеву, – небольшое служебное взыскание: ведь он действительно принял зону относительно недавно, так что все вопросы следует задавать предыдущему «хозяину»!
Естественно, гражданин начальник тут же воспрянул духом. Да и до пенсии ему оставалось всего лишь два с половиной года…
– Но там, как мне сообщили, двое уголовников бежали, – как бы невзначай напомнил чиновник Следственного комитета. – А они в момент бунта за тобой числились.
– Оперативным путем удалось установить их теперешнее местонахождение, – сообщил Киселев. – В настоящее время сбежавшие уголовники находятся в окрестностях поселка городского типа Февральск. Однако выслать в Февральск группу захвата мы сможем только после того, когда закончится метель. Все дороги замело, да и видимость на трассе практически нулевая.
Киселев не врал; лагерные авторитеты, пообещавшие ему всяческое содействие в обмен на молчание по некоторым щекотливым моментам, уже пробили, где следует брать Астафьева с Малининым: в одном из заброшенных жилых вагончиков на окраине поселка. Информация, со слов паханов, была честная, беспонтовая; беглецов отследил недавний арестант Алик Решетников, который после отсидки и обосновался в Февральске у китайца Ян Суня.
– Короче, если в самое ближайшее время возьмешь тех беглецов – останешься при погонах, – задумчиво подытожил чиновник Следственного комитета. – Если нет – готовься к самому худшему. То есть суши сухари, подполкан. Тем более, по моей информации, эти уголовнички там уже кое-каких дел успели наворотить… Времени у тебя очень мало.
Впрочем, Киселев и сам знал, что мало. Вот уже третий день он ежечасно слушал по радио прогноз погоды. Синоптики, однако, не утешали: по Приморью шел мощный тихоокеанский антициклон, и вьюги обещались стать затяжными. Однако на четвертый день неожиданно прояснилось. Снегопад перестал, из-за ватных облаков наконец выглянуло блеклое дальневосточное солнце, и стрелка барометра окончательно уткнулась в надпись «ясно».
Группа захвата из числа спецназа УФСИНа давно уже дожидалась этого момента. Темно-зеленый бронетранспортер заурчал мощным дизелем и неторопливо пополз по узкой лесной дороге, ведущей в Февральск. Киселев, который возглавил группу захвата, благоразумно решил не радировать в местный РОВД о своем появлении; это предполагалось сделать лишь тогда, когда спецназовцы приблизятся к поселковым окраинам. И не только потому, что ему не хотелось делить лавры поимки беглых уголовников с поселковыми правоохранителями. По слухам, местные менты отличались невероятной коррупцией; никто не мог гарантировать, что они не известят о приближении спецназа Чалого и Малину, если последние предложат им соответствующее вознаграждение…
Бронетранспортер тяжело двигался по занесенной дороге. Мощные траки уверенно впечатывались в девственно-белый снег. Метели вроде бы не ожидалось. Глядя на суровые и безжалостные лица спецназовцев УФСИНа, одетых в белые маскхалаты, Киселев все больше и больше утверждался в будущем успехе. У беглых уголовников против этих людей, отлично тренированных и прекрасно вооруженных, не было никаких шансов. Оставалось лишь надеяться, что Чалый с Малиной по-прежнему находятся в том самом вагончике на окраине поселка.
До Февральска оставалось около шести с половиной часов пути…
* * *Иннокентий Астафьев окончательно уверовал, что схватил Господа Бога за бороду. Ведь все им задуманное выходило легко и непринужденно, иногда даже – вопреки формальной логике и здравому смыслу.
Фортуна не просто не оставляла его, а волочилась за Чалым следом, исполняя любые прихоти. Захотел бежать с объятой бунтом зоны – и все получилось куда проще, чем можно было ожидать! Решил отыскать какое-нибудь временное убежище – и на тебе, вполне приспособленный для жизни брошенный вагончик. Приспичило ограбить какой-нибудь поселковый магазин – и тут очень кстати подвернулись «Культтовары», где, кроме продуктов, еды и бухла, удалось даже удовлетворить свои мужские потребности. Надумал сходить в гости к старому знакомому Ян Суню – и тут все получилось предельно удачно: стволы, пачка ксив, а главное – огромная сумма денег, которой хватит на всю оставшуюся жизнь. Правда, с последней жертвой – какой-то поселковой девицей на заснеженной лесной дороге – вышло не совсем так, как планировал Чалый; из всех ценностей у нее оказалось лишь полторы тысячи рублей да скромные золотые сережки со стекляшками. Но зато удовольствие, который беглый уголовник получил от ее насилия, никакими деньгами не измеришь! Покончив с девицей, Чалый пристрелил ее одиночным выстрелом из «калашникова» и тут же каким-то спинномозговым импульсом понял, что теперь пора уходить.
Удача не оставила беглых арестантов и теперь. Железная дорога, проходившая в каком-то километре, давала прекрасные шансы скрыться, не оставляя следов. К насыпи они прибежали спустя каких-то двадцать минут. Закатное солнце катилось по раскатанным рельсам. Ровные ряды столбов отбрасывали на иссиня-белый снег гигантские тени. Астафьев неторопливо шел по насыпи, шурша гравием, Малинин семенил следом. Дойдя до поворота, они остановились, прикидывая, в каком направлении следует ехать. Впрочем, определить это не составило большого труда: железная дорога шла с юга на север. Уходить в южном направлении было неразумно: вскоре начиналась российско-китайская граница, а встреча с пограничниками не входила в планы беглецов. Поезда, идущие на север, проходили через Хабаровск. Однако до Хабары было как минимум десять часов пути, и Чалый посчитал, что лучше всего спрыгнуть на первом же повороте, где поезд вновь замедлит ход, – где-нибудь через часик пути. Там более именно там и располагалось заброшенное зимовье, о котором Астафьев так кстати вспомнил.
Ждать пришлось недолго – спустя полчаса из-за темного вечернего леса выполз тепловоз. За ним тянулась бесконечная череда пузатых цистерн, рефрижераторов и открытых платформ. Как и положено, на повороте он заметно замедлил скорость, и обоим уголовникам удалось очень удачно подцепиться к предпоследней платформе, груженной какими-то ящиками. Как наверняка знал опытный Астафьев, менты никогда не останавливают товарные поезда, даже в случае форс-мажора. Однако на всякий случай он присел на корточки, чтобы не быть замеченным с насыпи.
Теперь ни собака, ни человек не смогли бы пойти по их следу. Спрыгнули они лишь через семь-восемь километров; по расчетам Чалого, где-то в этом районе и располагалось то самое заброшенное зимовье, которое и должно было стать беглецам очередным убежищем.
