Михаил Черненок - Посмертная месть
— Романтическая история, — улыбнувшись, сказал Таран.
— Дети сталинской неволи мы даже для мизерной хрущевской свободы оказались слабы, — Пузырев усмехнулся и продолжил: — После фестиваля наши с Алькой дороги разбежались. Она, прижав хвост, осталась нормировщицей на шахте. Меня же за то, что при исключении из комсомола обложил комсорга, мягко говоря, ненормативной лексикой, выперли и с работы. История не знает сослагательного наклонения, и умные люди отказываются рассуждать на тему: «Что было бы, если»… В жизни все получается так, как получается…
Заметив, что Пузырев прочно усаживается на любимого конька, Таран, воспользовавшись паузой, сказал:
— Аскольд Денисович, давай вернемся к клиентам «Золотого петушка».
— Минуточку, Викторович. Доскажу о хозяйке игорного притона. Затем потолкуем о ее клиентах. Итак, оказавшись без праведного заработка, я продержался на неправедном пути чуть больше года. Окрестив Алькиного негритенка, вскоре отправился под конвоем в дикие степи Забайкалья, где, как известно из популярной песни про бродягу, золото роют в горах. Рыть золотишко мне почему-то не доверили. Кинули на лесоповал. Там, под шумок тайги, «завалил» я лагерного авторитета, вознамерившегося опустить меня до уровня шестерки. За такое деяние, естественно, получил добавку к пятилетнему сроку. Поскольку у сильного всегда бессильный виноват, то слух обо мне, как о победителе, прошел, если уж и не по всей Руси Великой, то по забайкальским лагерям — это точно. Популярных людей в зонах уважают. Получив известность, сам того не ожидая, я стал зеком авторитетным. С почтением потянулся ко мне лагерный люд. Кто за советом, кто с просьбой о заступничестве. Как-то вечерком приткнулся и Жорка Морев по прозвищу Кинг, что по-нашему означает Король. Есть такая картежная игра. Наверное, знаешь?..
— Содержание знаю, но игру в карты не признаю, — ответил Таран.
— Напрасно. Картишки — хороший тренажер для мозга. Вырабатывают сообразительность и сноровку быстро считать в уме. Тренируют память. Способствуют развитию устойчивой психики. Жора Морев был картежником высшего пилотажа и королевскую кликуху получил не за красивые глаза. Хотя, надо сказать, внешность он имел неотразимую для баб. Младшего сына Алевтины Тарасовны знаешь?
— Видел Вадима несколько раз.
— Вот он — точная копия Жорки.
— У него и фамилия Морев.
— Естественно, как и у его маменьки. Словом, обратился в тот давний вечер Кинг ко мне с банальным вопросом. Мол, не подскажу ли ему адресок незамужней бабенки, у которой можно приютиться после выхода на волю. Тут мне вспомнилась подруга по фестивальному несчастью. «Есть, — говорю, — козырная маруха, но сынишка у нее негритянской масти». Жора усмехнулся: «Мне же не с негритенком спать, а с его мамкой. Как она, не очень страшная чувиха?» — «Снегурочка с новогодней открытки». — «Будь ласков, нарисуй ей убеждающую ксиву. В долгу не останусь». Черкнул я Альке записку, дескать, пригрей моего закадычного друга. С этой рекомендацией Кинг и отбыл на волю вольную. Месяца через три получил я от него из Кузнецка богатую посылку и письмо от Альки с благодарностью. Мол, спасибо, Аскольд, за знакомство с Георгием. Мы, дескать, с первого взгляда полюбили друг друга, расписались в загсе и теперь живем счастливее всех счастливых… — Пузырев помолчал. — Признаться, даже завидно стало. Начал было кумекать, как бы вернуться в Кузнецк и сделать Жорку «третьим лишним». Однако, выйдя из колонии, плюнул на бредовый замысел. Понесло меня по белу свету. В начале семидесятых наведался в родной Кузнецк. Алька, тогда уже Морева, встретила радостно и, как мне показалось, без особой горечи рассказала о загадочной гибели Жорки, оставившего ей не только состояние, но и пятилетнего Вадика. Трагическая смерть картежника заинтриговала меня. Захотелось узнать, не сама ли Алевтина Тарасовна организовала печальный исход, чтобы, разбогатев, избавиться от шулера, который в любой час мог нарваться на конфискацию имущества. Потолковал с осведомленными братками. Оказалось, «замочил» Жорку Афоня Бзик. Был тут в ту пору такой ханыга. Подельники, с которыми Жора проворачивал картежные аферы, в отместку за своего кормильца мигом спровадили Афоню к праотцам.
— Выходит, Алевтина Тарасовна не случайно занялась игорным бизнесом? — спросил Таран.
— Случайно она может лишь забеременеть. В остальных делах Алька — баба смекалистая. Как только крякнул социализм и людям разрешили быть плохими, Тарасовна сразу скумекала, что казино — это крематорий, где игроки сжигают улики теневого обогащения — деньги, и возле официально узаконенной печи можно очень даже хорошо погреть на горящих ассигнациях зябнущие руки.
— И никаких проблем?
— Проблемы караулят бизнесменов на каждом шагу. Тарасовну они тоже не обходят. Недавно жаловалась, что налоговая инспекция душит. Чуть не всю прибыль забирает. А казино без денег — это кружок кройки и шитья в пионерском лагере. Предлагала на рынке открыть филиал игральни. Сказал напрямую: «Аля, поищи подельников в другом месте. Мне твои игрушки нужны, как козе баян». Поморщилась, но переубеждать не стала.
— Сейчас она вроде бы оборудует в казино зал для игровых автоматов.
— Игральные автоматы — для бедных, столы — для богатых.
— Вот эти, кто за столами, меня и интересуют.
Пузырев, словно задумавшись, взял рябенькую будто сорочье яйцо гальку, подкинул ее на ладони и, слегка размахнувшись, бросил в речку.
— Перебрал в памяти всех, кого знаю. Ни один из них на столь дерзкий скачок не отважится.
— Но, согласись, не случайно же накануне грабежа у Корягина угнали машину.
— Джон большой фокусник. «Ауди» у него могли умыкнуть в отместку за шулерство. Хотя, возможно, и ошибаюсь.
— В разборках со своими конкурентами ты не ошибался.
— Конкуренты сами лезли на рожон, а игроки — темные лошадки. У них, как у хитрых одесситов, «я тебе дам» — это еще не «на тебе».
— Лукавишь?
— Отнюдь нет. Осторожничаю.
— Прежде был решительней.
— Старею, Анатолий Викторович. Тоска по бурной молодости одолевает. В воспоминания впадаю. Да и от прежней деятельности, считай, совсем отстранился. Видишь, без охраны сижу, камешки в воду кидаю. Теперь я законопослушный коммерсант. Добросовестно плачу государству налоги…
— Исправно даешь чиновникам взятки, — вставил Таран.
— Даю. От чиновничьего произвола никуда не денешься.
— Берут без страха?
— И без смущения. Раньше хапуги стеснялись, прятали свой цинизм. Теперь им даже лень притворяться. Правда, я не сильно балую рвачей. К особо наглым подсылаю братков из охраны рынка. Короткое внушение и — наглец поджимает хвост. Вот тебя, Викторович, от чистого сердца мог бы сделать богатым.
— За что такое снисхождение к моей персоне?
— За порядочность. Когда я приводил к присяге кузнецкую шпану, в отличие от других ментов ты ни разу не подложил мне подлянку, чтобы обосновать задержание. Ни наркоту в мои карманы не совал, ни чужие стволы в машину не подбрасывал. А ведь шустрил я тогда на грани фола. Ты вправе был и обозлиться, но не обозлился. Наверняка ведь появлялось желание избавиться от беспокойного «авторитета»?
— Появлялось.
— Почему не избавился?
— По сравнению с другими «авторитетами» ты был самым умным. Не вгонял общество в страх крутыми разборками с оглушительной стрельбой и не засвечивался на убийствах. Словом, умел прятать концы.
— «Мокруха» на моей совести всего одна, когда в честной драке пришиб кулаком лагерного хама, покушавшегося на мою честь. Что касается заметания концов, то не надо быть папой римским, чтобы сообразить: нет трупа — нет убийства, нет убийства — нет и преступления. Русский народ даже придумал мудрую пословицу: «Не пойман — не вор». Больше ни у каких народов нет такой мудрости. В других странах воры и убийцы сидят в тюрьме. У нас же на одного пойманного — десять не пойманных. Лафа!..
— Не преувеличивай. И нашим ворюгам достается на орехи.
— Дураков всегда бьют. Мы же с тобой не дураки, но живем по-разному. Я меняю иномарки, как перчатки, а ты в совковских «жигулях» со скрипом ездишь. Почему не хочешь разбогатеть?
— Совесть не позволяет.
— Отбрось старомодный предрассудок. Бери пример с ментовского начальника вневедомственной охраны Лени Кетькалова. При майорском звании смекалистый мужик живет на генеральскую ногу.
— Разве он ворует?
— Леня тоже не дурак. Присосался к богатой любовнице и жирует.
Таран засмеялся:
— При моей служебной запарке на родную жену не всегда силы хватает.
— Есть другие способы заработать. Детективные мемуары не собираешься писать?
— Не собираюсь.
— Напрасно. Я мог бы шутя оплатить все расходы на издание книжки и отвалить тебе такой гонорар, который даже руководящим халявщикам не снился.
