Татьяна Гармаш-Роффе - Шалости нечистой силы
– Меня… меня, – прохрипела она, – меня изнасиловали… Твой отец, кажется, умер…
Марина бросилась к отцу. Она пыталась привести его в чувство, она звала его и хлопала по щекам…
Отец не шелохнулся, веки его открытых глаз не дрогнули. На его сером лице окаменела гримаса страдания.
– У него, кажется, сердечный приступ случился, – хрипела мачеха. – Развяжи меня.
Марина, не слушая, кинулась звонить в «Скорую». Там было занято, и она потратила почти десять минут, чтобы дозвониться. Повесив трубку, она никак не могла заставить себя обернуться и снова увидеть мачеху – большие груди, мокрый лобок…
Но сзади раздался ее голос:
– Пока ты звонила, мне удалось освободиться от веревок. Скоты, они насиловали меня вчетвером!
Марина молчала. До нее все еще никак не доходило, что папа умер. Умом-то она, конечно, понимала, что умер, но в ней будто все застыло, будто она сейчас – в присутствии этой гадкой голой Натальи – не могла ничего почувствовать, и эмоции сами собой отложились на потом, когда она останется одна…
Насупившись, Марина хмуро разглядывала мачеху, которая растирала ноги. Отец умер, а эта сукина кошка только о себе думает! Насиловали ее – подумаешь! Да ее глаза так и просят, дай ей хоть целый взвод, все мало покажется! Еще и добавки попросит!
Наталья вдруг спохватилась: кинулась к неподвижному телу мужа и запричитала:
– Неужто и вправду умер? Володечка! Вот горе-то, вот горе!.. Сердце его не выдержало, – прокомментировала она Марине, – смотреть, как эти отморозки надо мной издеваются! Знала бы ты, что они со мной делали!
Марина не испытывала ни малейшего желания узнать, что именно, но мачеха продолжала со слезами в голосе:
– И спереди, и сзади, и по-всякому! Твой отец инфаркт получил, глядя, что они со мной вытворяли! Чуть не разорвали на части! Теперь надо к гинекологу идти – там наверняка все перепахали!
Марина брезгливо поморщилась. «Лучше бы уж молчала! Неужто она думает, что возьмет меня на этот дешевый спектакль оскорбленной невинности?» – злилась Марина.
– Судебная экспертиза установит, – мрачно сообщила она мачехе в качестве утешения.
Как же, станет Марина ее утешать! Мачеха вряд ли в убытке, а то, глядишь, и в прибыли! Отец-то вряд ли отличался завидными бойцовскими качествами в постели – стрессы, бессонница, а после маминой смерти и сердце стало не на шутку пошаливать…
Бедный, бедный, глупый папа! Он, видимо, воспринял групповое изнасилование этой путаны как катастрофу… Сердце его не выдержало – чего не скажешь о Наташке, у нее все выдержало, со всех сторон, – и папа умер…
– Счастье, что ты раньше не пришла, а то и тебе бы досталось! – Мачеха уже рыдала вполне натурально: жалела, что пришлось одной отдуваться. А то, что в комнате мертвый папа, этой поганке как-то без разницы…
«Стоп, – одернула себя Марина. – Я стала слишком злой. У Натальи явный шок».
– Оденьтесь, – сказала она с ноткой некоторого сочувствия в голосе. – Сейчас приедет «Скорая».
– А милиция?! Надо милицию вызвать!
И Наталья бросилась к телефону.
Слушая, как она слезливо-истеричным голосом описывает произошедшее, не упуская бесстыдных деталей, Марина вновь скривилась в брезгливой и злой гримасе. Эх, папа!.. Сегодня ты сделал этой дряни свой самый большой подарок: умер. Оставив ее молодой богатой вдовой…
Наследство
– Галочка, – заискивал Стасик по телефону, – помнишь, я тебе говорил, у меня тетя умерла? Она мне в наследство оставила квартиру! Надо поехать посмотреть, поехали вместе, а?
– Нет, – упрямилась Галя, – ты лгун и изменщик, и я больше тебя знать не знаю!
– Галочка, ну я тебе клянусь: это все чистая правда! Я сам не знаю, как на кладбище оказался…
– Довольно! – пресекла его жалкие оправдания Галя. – И слушать не хочу!
С этими словами суровая Галя бросила трубку. Очень надеясь, что Стасик снова позвонит.
Конечно, позвонит, куда денется! И Галя, конечно, его простит, но со временем. Сначала вдоволь поизмывается, проучит как следует. Чтобы знал, как налево бегать! А то, вишь, вампиры теперь у него! С клыками! Знает она этих вампиров! Если у них что и есть кровавого, так это цвет лака на ногтях да цвет помады на губах!
Ничего-ничего, пусть теперь один покрутится! Галя убеждена: без ее опеки, без ее советов, без ее ласки и ее пирогов Стасик не выживет. Так что нехай для начала один едет квартиру смотреть, сам прибежит потом: что-нибудь да понадобится у Галочки спросить и с ней посоветоваться, куда ему от нее деться…
Квартиру тетя оставила Стасику новехонькую, на какой-то чудовищной окраине, название которой не выговорить. Она в нее едва переехала – их «хрущобу» должны были сносить по плану правительства Москвы и дали жителям старой пятиэтажки квартиры в новом доме. Еще дальше от метро, чем раньше. Но тетя успела квартиру приватизировать. И вот теперь Стасик ее унаследовал.
Дорога вышла Стасику почти в два часа, с учетом поиска примитивной новостройки, приткнувшейся задом к какому-то мусорному пустырю. Сверившись с адресом и убедившись, что именно это чудо современной архитектуры ему нужно, Стасик направился к первому подъезду.
– Федька! – окликнул его какой-то пьянчуга у подъезда. – Ты, что ль?
– Нет, не я, – глупо ответил Стасик и хотел было поправиться: «То есть, я не Федя», но мужичонка не дал ему договорить. Он от души хлопнул Стасика по плечу.
– А я смотрю – ты или не ты? От, мать честная, никогда бы не узнал! Бороду отрастил, да и ваще, вырос… А я тебя сбоку увидел, сбоку и узнал. А попадись бы ты мне лицом вперед – ни за что бы! А ты что ж, меня не признал? Я ж сосед ваш, из четырнадцатой! Дядя Петя! Мамка твоя еще к моей супружнице ходила за солью… А тебя, пацана, я самолетики бумажные учил делать! А? Признаешь? – И мужичок нежно дыхнул Стасику в лицо перегаром.
Стасик поморщился:
– Вы меня с кем-то путаете. Я не Федя. И здесь никогда не жил.
– Прра-ально, мы все здесь не жили. Нас тут всех переселили. А на месте нашего дома знаешь что будут строить? Коттежды. Это такие дома инвидуальные… Да ты бы рассказал, как живешь-то! Как мамка? Ты женился или как? – Мужичок упорно норовил похлопать Стасика по плечу.
Тот брезгливо отстранился.
– Я не Федя, – отчеканил он. – Я никогда не жил ни в этом, ни в старом доме и вообще никогда не бывал в этом районе. Вы меня с кем-то путаете.
– Да брось… – недоверчиво протянул мужичок. – Что, старых соседей чураешься, да? Пьяненький я, да? Не нравится? А я вот пьяненький, а что тут такого… Моя-то, Рая – помнишь? – умерла…
Мужичок всхлипнул.
– Я вам повторяю: я не знаю вас, не знаю Раю, никогда не жил здесь. Сочувствую по поводу смерти вашей жены… Но… Позвольте пройти.
Он отодвинул мужичонку плечом и шагнул в подъезд.
– Во сука, блин, загордился! – донеслось ему вдогонку.
Осмотрев крошечную квартиру, Стасик предался размышлениям о том, как наилучшим образом распорядиться негаданным, хоть и маленьким, наследством. Как ему сейчас нужна была Галка с ее трезвым, практическим умом, с ее деловой хваткой! Но Галка не желала с ним разговаривать, и Стасик чувствовал, как в нем зреет обида.
Покидая новостройку, он пересек двор с предосторожностями, не желая снова нарваться на поддатого мужичка. Но мужичка уже нигде не было видно, и Стасик благополучно забыл о его существовании.
На следующий день после работы Стасик в хлопотах о своем сайте на Интернете поехал на Ленинский проспект, к магазину «1000 мелочей», где возле рынка притулился киоск с компьютерными компакт-дисками. Этим пиратированным богатством заведовал всезнающий и любезный парнишка, охотно дающий советы, которые – в этом Стасик убедился на деле – всегда потом оправдывали себя.
Переговорив с парнишкой и заполучив искомую программу в руки, Стасик решил прогуляться по проспекту. Домой, в одинокую квартиру, к своим опостылевшим стенам, не хотелось. Галя, как оказалось, в его жизни занимала куда больше места, чем он представлял… Их ссора больно ранила Стасика. Особенно ее недоверие! Как может Галка, всегда такая чуткая к его проблемам, подозревать Стасика во лжи! Она обиделась, она не хочет с ним разговаривать, и это теперь, когда он так нуждается в ее участии и советах! С ним такое случается в последнее время, что он с ума сходит, – а она просто бросила его! Одного! В беде! Да он до сих пор от ангины не выздоровел! Сидит на антибиотиках! А она даже не спросила, как он себя чувствует!
Стасик брел по улице, лелея свои обиды и робкое негодование, и даже не замечал, как, погруженный в невеселые мысли, горестно качает головой и шумно вздыхает, вызывая любопытство прохожих…
Неожиданно его внимание привлекла нога. Нога была выпущена из дверцы небольшой серебристо-голубой машины – «Фольксвагена», кажется, – да какая нога! В золотистом чулке, обутая в короткий сапожок – или в высокий ботинок? – она имела на редкость совершенную форму. Вторая нога, показавшаяся спустя мгновение, подтвердила правильность первоначального впечатления. Затем подался вперед задик, прикрытый шубкой, – обладательница всего этого добра выбиралась таким образом с пассажирского сиденья, на котором перед тем стояла одной коленкой, что-то ища в «бардачке». Наконец девушка – а кто же это еще мог быть с такими ногами? – выпросталась из дверцы и разогнулась, тряхнув темными волосами. Крошечная шапочка держалась на ее макушке в очевидном противоречии с законами физики.
