Кирилл Казанцев - Галера для рабов
– И контрольный пакет в голову, – захохотал полковник.
– Хорошо хоть объяснили человеку, – сумничал Вышинский. – Давно пора ввести законодательно ответственность граждан за уклонение от коррупционных действий, – и засмеялся, довольный своей шуткой.
– Ужас, что творится в стране, – посетовала отчасти успокоившаяся Есаулова. – Любое нормальное государство имеет свою мафию, а у нас мафия имеет свое государство…
– И вы тут как бы ни при чем, – кивнул Желтухин. – Хотя бежите в первых рядах. Ваш черед, Федор Иванович, – резко повернулся он к полковнику. – Хватит зубоскалить, пора немного погрустить. Только вы и остались, пора, знаете ли…
– А с чего вы взяли, что у меня есть при себе эта вшивая записка? – огрызнулся Костровой. – Я порвал ее и выбросил. Плевать я хотел на всякие угрозы, не на того напали!
Аудитория недовольно зароптала. Желтухин прищурился и вперился в полковника долгим недовольным взглядом. Улыбочка полковника стала принимать карикатурный вид, да и сам он как-то потучнел. Желтухин расслабился.
– Врете, Федор Иванович. Кого вы провести хотите? На вас же несмываемой краской намалевано…
И вновь стартовали безобразия и непотребности. Делиться сокровенным с недостойной, по его мнению, публикой полковник не собирался. С понятиями честности и порядочности он не дружил. Костровой оттолкнул Желтухина, сообразившего, что пора принимать карательные меру к ренегату, и тот уселся на колени Есауловой. Полина Викторовна заверещала от страха и брезгливости. Широким шагом, осанисто подбоченившись, дабы люди видели, что он не потерял достоинство, Федор Иванович направился к выходу. Зуев и Вышинский бросились на перехват, первого он оттолкнул, у второго помахал перед носом кулаком, и тот отпрянул, поскольку переживал за сохранность кожных покровов, особенно лица.
– Держите его! – заголосил Глуховец.
Проворчал что-то непонятное Аркадьев. Бобрович метнулся наперерез, предчувствуя звездный час, но получил затрещину, перевернул журнальный столик и уселся верхом на Желтухина, который уже сидел на Есауловой. Полковник скабрезно засмеялся. Спасли положение, как водится, женщины. Обе подпрыгнули, не сговариваясь – Евгения Дмитриевна и Маргарита Юрьевна – хищно растопырили пальцы и бросились догонять уходящую добычу. Статская опередила – поставила полковнику подножку, и тот споткнулся. Возможно, он и не упал бы, но Евгения Дмитриевна схватила со стола поднос, стряхнув стоящие на нем стаканы, и что есть мочи треснула полковника по макушке. У Федора Ивановича подкосились ноги, он стал хвататься за воздух, чтобы не упасть – и, понятное дело, упал. Его тут же оседлала с боевым кличем блондинка, стала заламывать руки, но тот вырывался, и она с отчаянием взвизгнула:
– Ну что же вы, мужчины? Вам подать его на блюдечке с голубой каемочкой? Держите уж, все за вас сделали…
Навалились те, кто считал себя мужчинами, выкрутили руки, стали обшаривать карманы. Особых тайников у полковника не нашли – рубашка без единого кармана, брюки. Быстро выяснилось, что карманы у мычащего полицейского пустые. Люди растерялись.
– В ботинках смотрите, в ботинках! – прозрела Евгения Дмитриевна, и народ снова навалился, чтобы разуть брыкающуюся тушу. В левой туфле ничего не нашлось, из правой выпала бумажная лепешка – вроде тех, что кладут под пятку, чтобы не натирать мозоли.
– Какая гадость! – поморщился Желтухин. – Вы такой придумщик, Федор Иванович. Вы бы еще в трусы спрятали. Есть желающие развернуть и прочесть?
– И прочту! – вскричал Бобрович, разворачивая слипшуюся бумагу. – Еще как прочту! А ну, прикройте меня!
К чести полковника следует сказать, что он опомнился. Обнаружив, что путь к оратору перекрыт когортой легионеров, он поволокся в кресло, где начал ощупывать шишку на затылке и многозначительно поглядывать на женщин, чей самоотверженный порыв стоил ему унижения. Каких-либо сенсаций, впрочем, не последовало, полковник оказался именно тем, кем он был. Мстительный, пакостный, хитрый мизантроп – с жестокими повадками и нетерпимым отношением к окружающим. Карьерный рост в разгаре, и чувство безнаказанности подпитывают родственные связи – начальник ГУ МВД по области является Федору Ивановичу двоюродным братом. Образцовое управление – раскрываемость выше, чем где-либо в городе, на улицах порядок, торговцы наркотой пугливо прячутся по углам, и никому неинтересно, что платят они лично Федору Ивановичу, а также следят, чтобы «на районе» не объявились конкуренты-чужаки. Протестные настроения слабые – особенно после того, как пикет несогласных у крыльца мэрии в полном составе замели в отделение, где лупили до полного согласия и потери пульса. Официальная версия: в кармане одного из задержанных найден взрывпакет, который он собирался взорвать в вестибюле мэрии, и подозрительный порошок, который собирались распылить в зале заседаний. А задержанных никто не бил, они сами устроили драку в отделении, мочили друг дружку по причине неприязненных отношений, и попробуй докажи обратное. Избитых оформили по статье «Хулиганство». В том же духе расправились с кучкой экологов, протестующих против урезания центрального сквера. Одному из экологов отбили почки. «Гринписающий мальчик», – не без юмора окрестил его главный районный полицейский. Другому он лично раздробил молотком костяшки пальцев, увлекся, треснул по лбу, когда тот начал подвергать критике действия «беседующего» с ним полковника полиции. После чего тот, собственно, и «ушел с молотка». Убийство свалили на сокамерника, у которого приступ эпилепсии совпал с приступом ярости, и тот не ведал, что творит. Настоящих преступников тоже хватали, впрочем, в основном мелюзгу – бытовых насильников, квартирных воришек, зарвавшуюся гопоту. Расценки за прекращение уголовного преследования начинались от миллиона. При этом выставлялось условие: чтобы больше в этом районе – ни ногой. В других районах – пожалуйста. Подлоги и фабрикации улик в управлении Федора Ивановича – рядовое дело. Недовольных данным положением в штате не держат. Служба превратилась в нелегальный бизнес. Отдел вневедомственной охраны по прямому распоряжению полковника обслуживал частных лиц – полицейские в рабочее время на служебных автомобилях сопровождали состоятельных предпринимателей, дружащих с властью. Случалось, занимались разборками. Вся оплата шла полковнику, а он уж самолично решал, кому и сколько. В декабре 2011-го полковник лично избил в кабинете подчиненного – начальника кадровой службы капитана Мурзина. Конфликт произошел во время совещания (причина хрестоматийная: кадры решают все), а уж в кабинете были расставлены последние точки. Пострадавшему пришлось зашивать лицо и лечить отбитые почки. «Лояльнее будут», – прокомментировал инцидент полковник. Он не видел ничего зазорного в том, чтобы садиться пьяным за руль. А девушка, переходившая дорогу на свой зеленый по пешеходному переходу, могла бы и по сторонам посмотреть, нечего тут нестись, как кавалеристка, по «зебре». Пусть подумает, пока лежит в больнице. Когда родители пострадавшей написали заявление в прокуратуру, полковник взбеленился, мол, будет тут всякое быдло права качать! На кого они наезжают! И в тот же вечер худенького преподавателя музучилища поджидала у дома пьяная компания, а после избиения не выдержало сердце…
– Какие суровые в Челябинске полицейские, – с карикатурным почтением заметил Зуев.
– Не тот случай, – фыркнула Евгения Дмитриевна. – Вы просто жалкое чмо, полковник. Вы затормозились в девяностых. Быдло – это вы. А также хам, самодур и убийца. Вы не заметили, что на дворе сменилась эпоха. Настало время чутких и воспитанных, кулаками работают только те, кому больше нечего предложить. Тех же результатов вы могли бы добиться и более цивилизованными методами. Подобными чудовищами только детей на ночь пугать. Фи, полковник. Ну, и что вы на меня так уставились? Уверяю вас, избить беззащитную женщину совсем несложно.
– Да баран он, – проворчала блондинка.
– Не совсем так, милочка, – поправила Евгения Дмитриевна. – Бараны и козлы – это совершенно разные люди, не стоит оскорблять баранов. Обратите внимание на господина Желтухина – он, конечно, не образец для подражания, но видно, что человек перестроился.
– Благодарю вас, Евгения Дмитриевна, – манерно поклонился Желтухин.
– Не повезло вам, полковник, – посочувствовал Вышинский. – Если все вылезет, то вы и до суда не доживете. У вас единственный шанс спасти свою жизнь – пробраться в Норвегию, замочить там человек семьдесят и сесть в комфортабельную тюрьму лет на двадцать, чтобы разгневанные сограждане не достали…
– Ладно, – проворчал полковник, мобилизуя остатки выдержки в кулак. – Хватит глумиться. Что случилось, то случилось. Насколько понимаю, ангелов здесь нет. Может, кто-нибудь объяснит, в конце концов, что за похабень тут происходит?
