Татьяна Полякова - Тень стрекозы
— Молодец, — похвалила я.
— Ты меня искала? — спросила Наташка.
— В общем-то нет, но рада, что тебя встретила. Ну, что там мне звезды обещают?
— Так я и поверю, что ты за этим пришла, — хмыкнула Наташка.
— Расскажи о вашей лавочке.
— С ума сошла? Ты статейку в газету, а я лапу сосать? Благодаря идиотам, что сюда таскаются, я значительно улучшила свое материальное положение.
— Никакой газеты, — заверила я.
— А что тогда?
— Ты случайно не слышала о клиентке по имени Светлана Старостина? Она к вам приходила.
— Конечно, слышала. Во-первых, это твое имя. Правда, тебя Светой никто не звал, но все равно. Во-вторых, она на тебя похожа. Я поначалу даже подумала, что это ты, потом вижу: с придурью девка, а у тебя здравомыслия на четверых, и стало ясно, что она — твой двойник. Говорят, у каждого из нас он есть, а у тебя еще и с твоими именем и фамилией. Я бы сказала, что в этом есть некий божий замысел, но так как бог нам о них никогда не сообщает, остается лишь гадать, что он имел в виду. В-третьих, менты про нее расспрашивали, и не один раз.
— Она часто приходила?
— Сначала регулярно. Жуткая порча на ней была. Ходила к Паисии, а у той тоже крыша набекрень, как у твоей однофамилицы. Короче, они нашли друг друга. Исцелялись. Потом то ли деньги кончились, то ли в мозгах просветление настало, но здесь она больше не появлялась.
— А Паисия эта…
— Совершенная дура, но вполне безобидная. Кругом порча, сглаз и сквозняки. Но можно бороться. Помогать людям — ее призвание. Не ест, не пьет, иногда даже денег не берет и помогает с утра до ночи. Пора присваивать звание «лучший экстрасенс всех времен и народов».
— Поговорить с ней можно?
— Можно, но не нужно. Неподготовленный человек впадает в столбняк на третьей минуте. Там сплошные чакры, визуализация, аффирмация… Что, уже подташнивает? То-то. Баба она добрая, и вреда от нее нет, хоть и пользы не вижу. Гонория, есть у нас и такая, баба злобная, норовит всем гадость сказать, но это у нас не приветствуется, и к ней, кроме алкашей, никого не посылают, а на алкашей она такую тоску нагоняет, что они действительно месяцами не пьют. Наш хозяин — грамотный парень, установку дает такую: мы призваны помогать людям, нести сплошной позитив, указывать свет в конце тоннеля и все прочее.
— Расскажи о хозяине, — попросила я.
— Симпатичный мужик. Жил за границей с предками, почуял веяние, учился в Гамбурге, там академия есть какая-то. Чему учат, не спрашивай, но в кабинете диплом у него висит в рамочке, и местные экстрасенсы, которых у нас словно грязи по осени, очень его уважают. Все, как один, у него учились. Я, кстати, тоже. Он что-то вроде школы открыл. Девять месяцев учишься за вполне сносные деньги, а затем ты уже дипломированный маг и волшебник. Скоро у каждого жителя нашего города будет персональный экстрасенс.
— А со Светланой он знаком не был? — спросила я.
— Вряд ли… Зачем ей Вадим, когда они с Паисией так подружились, что та до сих пор оплакивает ее в психушке.
— Шутишь?
— Насчет психушки? Ничего подобного. Сначала она страдала молча, потом начались отклонения. Первыми их заметили мы, потом и она согласилась, что они имеют место, и добровольно заключила себя в клинику до полного излечения.
— У Светланы была подруга, Агнесса…
— Экстрасенс, что ли? Имя подходящее.
— Нет, там дело хуже. Она борется с дьяволом.
— Все на борьбу с нечистой силой? Актуально. Нет, не слышала. Если хочешь, я поспрашиваю.
— Поспрашивай, только интеллигентно и ненавязчиво.
— Я тебе клянусь, у нас вполне приличная лавочка. Даже налоговая с этим согласилась. Никакого криминала, сплошной оптимизм. Вадим помешан на позитивной психологии.
— Это когда с утра встаешь и говоришь: «Я привлекаю в свою жизнь только любовь, радость и счастье»?
— О-о, и тебя пробило! — хихикнула Наташка-Диана. — «Высшая радость — дарить радость другим» — вот его любимое изречение. Я тебе больше скажу: он в это верит. Так что у нас тут только светлые силы по коридорам бродят. Мобильный у тебя есть? Оставь номер, будет чего рассказать, позвоню.
Я вышла из кабинета с просветленным лицом.
— Спасибо огромное, — сказала с чувством девушкам на входе. Обе мгновенно прониклись и улыбнулись так счастливо, что у меня на глазах выступили слезы умиления.
— Приходите к нам еще, — предложили они.
Алексей Дмитриевич наблюдал за этим действом с несколько очумелым видом.
— Зря вы не пошли, — укорила я его. — Столько счастья — и всего за восемьсот рублей.
— Вы уже знаете угол, за которым вас подстерегает любовь? — заботливо спросил он.
— Конечно. Постараюсь там не появляться. Нам нужна некая Паисия, которая сейчас предположительно в психушке.
— Она выписалась, — покачал головой Ковалев, а я уважительно покивала.
— Вы неплохо осведомлены.
— По-вашему, это недостаток?
— Вы представляетесь мне человеком, целиком состоящим из достоинств. Кстати, вы не в курсе, где живет эта Паисия?
— Сейчас узнаю, — буркнул он. Когда мы устроились в машине, адрес у него уже был. — Смею напомнить, уважаемая Светлана Сергеевна, что наши передвижения по городу вряд ли остались незамеченными. По крайней мере, в ближайшее время в соответствующих органах об этом узнают и в восторг не придут.
— Боитесь, что шею намылят? — улыбнулась я.
— Мне бояться нечего. В должности меня понижать — зря стараться.
— Это верно. Тогда что за странные волнения?
— То ли вы совсем дурочка, — вздохнул он, — то ли…
— Что? — не дождавшись продолжения, спросила я.
— Поживем — увидим, — без энтузиазма ответил Алексей Дмитриевич.
— Долго смотреть собираетесь? — съязвила я.
— Пока не надоест.
— Оптимистично. Говорите, куда ехать.
Паисия, а в миру Волкова Анна Витальевна, проживала в частном доме на окраине города. Мы потоптались возле запертой калитки, звонок на которой отсутствовал.
— Что будем делать? — проявил интерес Ковалев, оглядываясь. Эта его манера продолжала меня тревожить.
— Вы свистеть умеете?
— Умею.
— Ну, так свистните. Может, тогда кто-нибудь обратит на нас внимание.
Он посмотрел на меня так, точно пытался решить: шучу я или говорю серьезно. Потом взял и по-разбойничьи свистнул.
— Здорово, — ответила я. — Правда, толку от этого я не вижу.
Я всерьез прикидывала, смогу ли перемахнуть через ветхий заборчик, но тут дверь дома открылась, и на крыльце появилась пожилая женщина в теплом халате.
— В чем дело? — сурово спросила она.
— Волкова Анна Витальевна здесь живет?
Женщина довольно долго молчала, затем подошла к калитке, но открывать ее не спешила.
— Допустим, — сказала настороженно. — А вам она зачем?
— Мы из милиции, — нагло соврала я и, застыдившись, улыбнулась.
— Документы у вас есть?
— Алексей Дмитриевич, у вас есть документы? Я свои забыла.
С большой неохотой Ковалев извлек удостоверение и протянул женщине. Та на него мельком взглянула, особого интереса не проявив.
— Я больной человек, мне нельзя волноваться.
— У нас всего несколько вопросов. Можно войти?
— Зачем это? — насторожилась она. — Спрашивайте здесь.
— Здесь довольно прохладно. Может, мы все-таки войдем?
— У меня не прибрано. Спрашивайте, что хотели.
— Вы хорошо знали Светлану Старостину? Она приходила в эзотерический центр, где вы работали.
— Светлану убили. Вы что, не знаете? Хороша милиция, — Мы, собственно, по этому поводу…
— Ее убили, — перебила женщина. — И убийца до сих пор не найден. Я ее предупреждала, но она и слышать ни о чем не желала.
— О чем предупреждали?
— О том, что она во власти отрицательных энергий. Подобное притягивает подобное. Неудивительно, что она стала жертвой сумасшедшего. С этим не шутят. И нечего ухмыляться, — нахмурилась она. — В некоторых вещах я понимаю гораздо лучше, чем вы.
— Не сомневаемся, потому и обратились к вам.
— В дом я вас все равно не пущу, — немного невпопад заявила она. — Был у меня следователь, расспрашивал. Я ничего не знаю. Ничего, что помогло бы вам найти убийцу. Светлана приходила в центр несколько раз — снять порчу. Ее аура… Впрочем, вы наверняка все это считаете глупостями. А это очень серьезно. Я предупреждала, что ей надо много работать. Вадим Аркадьевич подтвердит.
— Вадим Аркадьевич — это ваш…
— Учитель, — кивнула женщина с очень серьезным лицом.
— Он тоже с ней работал?
— Нет… — с некоторым замешательством ответила она.
— Но он с ней встречался?
— Мне кажется, они были знакомы.
— Что значит «кажется»? — влез Ковалев, до той поры тосковавший рядом. Должно быть, мысли о начальстве его сильно тяготили, потому что он хмурился и даже досадливо морщился.
Женщина подошла к вопросу со всей серьезностью.
— Мы были в моем кабинете, когда он вошел. Вообще-то, это не принято. Во время сеанса вмешательство любой энергии… Прекратите смотреть на меня как на сумасшедшую! — накинулась она вдруг на участкового.
