Джон Ридли - Бродячие псы
– Возьми мне «Доктор Пеппер»! – прокричал вдогонку старик. – «Пепси» не бери. Это подслащенная вода и ничего больше.
– Хорошо.
Два двадцатипятицентовика в щель. Автомат старый – бутылки с водой за боковой дверцей. Прихватив «Доктор Пеппер», Джон перешел на другую сторону улицы, направляясь к старику.
– Не забудь открыть. Я сам себе бутылки не открываю.
– О, господи!
Снова к автомату и обратно. Старик буквально вырвал бутылку из рук Джона. Сделав большой глоток, он остановился, чтобы перевести дыхание.
– Да, это то, что мне было нужно.
Он протянул бутылку Джону:
– Хочешь?
На горлышке бутылки повисла слюна.
– Перебьюсь.
Джон присел на корточки и погладил собаку.
– Дал бы лучше глоток своему псу. Вид у него какой-то нездоровый.
– Это потому, что он сдох.
Джон отпрянул назад, отскочив чуть ли не на середину улицы:
– Боже!
– Надеюсь, ты не успел его приласкать?
– Какого черта ты держишь здесь дохлого пса?
– Да он совсем недавно сдох. И что, по-твоему, мне с ним делать? Я не могу его никуда отнести. А забрать никто не хочет. Может, ты возьмешь?
– Еще чего, я пока в своем уме!
– Вот видишь. У меня нет выбора, потому он и лежит тут, рядом со мной. В любом случае его место здесь. Мы с Сидом, это мой пес, теперь уже, правда, не мой, короче, мы с Сидом были неразлучны с тех самых пор, как я вернулся с войны, потеряв глаза на Окинаве…
С каждым словом голос старика становился все тише, пока и вовсе не сошел на нет, будто доносился откуда-то издалека – едва различимый шепот в тысячах миль отсюда. Чуть ниже по улице, обхватив руками длинный неудобной формы пакет, по направлению к припаркованным автомобилям шла женщина. Она-то и приковала к себе внимание Джона, мгновенно вытеснив из его мира все остальное.
Длинные, цвета воронова крыла волосы, ниспадающие на матовые плечи. Инде… Абориг… – к черту эти условности, подумал Джон. Похожа на индеанку. Возможно, мексиканка. На руках, обхвативших пакет, проступают напряженные мышцы. Шорты плотно обтягивают упругую задницу. Сквозь белую тенниску просвечивают два темных соска. Да, сиськи, задница и все прочее. Десять тысяч лет эволюции воплотились в этой женщине. Даже если она и не была красивой, Джон со своего места не мог этого разглядеть.
Он пошел за ней.
Старик что-то говорил дохлому псу.
– Тебе не помочь, красотка? – как бы невзначай подкатил к ней Джон. Теперь он мог точно сказать, что она абориг… нет, индеанка и бесподобно хороша.
– Я иду к своей машине. – Она даже не удосужилась посмотреть в его сторону. Хладнокровие и сексуальность.
– Мне как раз по пути. – Джон метнул быстрый взгляд на ее задницу – вблизи еще лучше.
– Мама учила меня не принимать предложений от абсолютно незнакомых мужчин.
– И это правильно, только ведь ничего абсолютного нет – все относительно.
Она остановилась. Оглядела его. Медленно, не торопясь, будто время для нее ничего не значило.
Мягкая улыбка, дружелюбная, безобидная:
– Меня зовут Джон. Теперь ты не можешь сказать, что я незнакомец. Видишь, это было совсем не трудно, я имею в виду – познакомиться, а, красотка?
– Ты так и будешь называть меня красоткой?
– Не знаю твоего имени.
– Может, я не хочу, чтобы ты знал.
– Может. Но если бы не хотела, не остановилась бы.
– Да в тебе самоуверенности хоть отбавляй.
– Это точно. Аж через край переплескивается. – Та же улыбка. Та же дружелюбность. Та же безобидность.
Она улыбнулась в ответ:
– Я – Грейс.
– Можно, я понесу твой пакет, Грейс?
Она поколебалась немного, но все же передала ему свою ношу. Застигнутый врасплох, он закачался под тяжестью пакета.
– Боже!
– Ты уверен, что справишься?
– Все, я уже приспособился. Просто со стороны он не выглядел таким тяжелым. – Джон поудобнее обхватил пакет больной рукой.
– А что у тебя с рукой?
– Несчастный случай.
– Надо себя беречь. Хочешь, я возьму твою сумку?
– Нет! – Он отшатнулся, отведя в сторону плечо, на котором висела сумка.
Грейс сделала шаг назад.
Джон улыбнулся. Дружелюбно, безобидно:
– Спасибо. Я справлюсь.
Улыбка в ответ. И они бок о бок пошли к машине.
– Очень любезно с твоей стороны помочь мне, – сказала Грейс. – Пакет такой тяжелый, да еще эта жара.
– Ерунда, правда. – Джон остановился рядом с багажником автомобиля. Опустил пакет на землю. Заломило спину. – Мне не трудно.
Грейс смущенно:
– Это не моя машина. Моя – там, вниз по улице. Надо было ближе припарковаться. Просто не думала, что все окажется таким тяжелым. Но я могу подъехать.
– Не стоит, – с некоторой бравадой в голосе ответил Джон. – Я справлюсь. – Он поднял пакет. Спину снова заломило. Джон подавил стон и пошел вслед за Грейс.
– Это просто новые шторы и карнизы к ним, – пояснила она. – Если бы я знала, какие они тяжелые, заказала бы доставку на дом. – У нее был роскошный, глубокий, мелодичный голос. Даже чтение телефонного справочника в ее исполнении звучало бы сексуально.
Джон поправил пакет, ухватив его поудобнее:
– Ничего. Все в порядке.
– Мне надоело смотреть на старые шторы. Сколько себя помню, столько на них и смотрю.
– Правда? – Его спина продолжала ныть, но теперь к ней присоединились еще и руки.
– А эти… Увидела в каталоге и сразу поняла – хочу! У тебя когда-нибудь так бывало: увидел что-то и уже без этого жить не можешь?
– Бывало, – откликнулся Джон почти из последних сил. Жара, тяжелая ноша и боль в руке вконец измотали его.
– Они, правда, стоят дороговато. Ну и что с того? Я и так себе во всем отказываю. Надо ведь иногда делать что-то и просто для собственного удовольствия, хотя бы время от времени.
– Со… согласен. – Перед затуманенным взором Джона промелькнула вся его жизнь. Что и говорить, бесславный конец – распластанный в грязи труп, погребенный под грудой занавесок.
Грейс остановилась у джипа.
– А вот и моя машина, пришли.
Опустить пакет плавно Джону не удалось. Обливаясь потом, он с грохотом сбросил тяжелую ношу на землю.
– Спасибо, Джон.
– Пожалуйста, Грейс, – с трудом выдохнул он.
Вскинув брови, она посмотрела на него:
– Ты ведь нездешний, правда?
– Почему ты так решила? Потому, что я помогаю даме поднести пакет?
– У тебя живой взгляд, в твоих глазах нет той привычной пустоты, когда человеку уже ничего не нужно, только бы дотянуть до вечера.
– Я приехал сегодня утром.
Удивленно:
– Приехал в Сьерру? Зачем?
– Так уж получилось. Машина перегрелась на дороге.
– Повезло еще, что это не произошло несколькими милями раньше. А то бы тебя никто не нашел. В такой день, как сегодня, запросто можно потеряться навсегда.
– Да уж, повезло. Застрял в какой-то богом забытой дыре посреди пустыни.
– Но ты всегда можешь уехать отсюда.
– Нет, пока не починят мою машину. Даже не представляю, сколько времени на это уйдет.
Грейс подошла ближе.
– И я еще заставила тебя попотеть. – Она коснулась рукой его груди. Смахнула капельки пота. – И взмокнуть.
Джон почувствовал возбуждение.
– Мне, наверное, понадобится твоя помощь, чтобы затащить пакет в дом. Здесь недалеко. Ты мог бы принять душ, выпить что-нибудь прохладительное.
Джон сделал вид, что раздумывает над предложением. Задумчивость длилась недолго.
– Да, пожалуй, мне не помешает что-нибудь прохладительное…
Джип рванул через пустыню. Верх был откинут. Джон выставил руку вперед, защищаясь от солнца. Посмотрел на Грейс. Ее волосы развевались в потоках горячего воздуха. Казалось, солнце и жара ей нипочем. На фоне безжизненного пейзажа она смотрелась очень органично. Как неотъемлемая часть общей картины.
Невзначай, словно она разговаривала сама с собой, Грейс вдруг спросила:
– Откуда едешь?
– Отовсюду. Чикаго, Майами, Сент-Луис. Сейчас вот из Альбукерка.
– Ну, ты и поколесил!
– Думаю, бродяжничество у меня в крови.
– А куда ехал?
– Не знаю. Пока хочу добраться до Вегаса. Затем, наверное, махну в Санта-Барбару. Может, найду там работу.
– Так вот и колесишь по свету – куда глаза глядят, без цели и постоянного дела? Должно быть, любишь искушать судьбу?
– Коли взялся играть, играй по-крупному.
– А если проигрываешь?
– Пакую вещи и еду в другое место.
Грейс посмотрела на него и улыбнулась. Но как-то не очень дружелюбно и безобидно.
Постепенно ее улыбка погасла.
– Другое место, – задумчиво сказала Грейс. – А я никогда еще не была в других местах. Разве что однажды, давно, ездила на ярмарку штата. Интересно, но, впрочем, ничего особенного.
– Я бы здесь не смог жить. Ни за что. Свихнулся бы от скуки.
