Сергей Зверев - Наследник чемпиона
Значит, на паркете все-таки не папина кровь…
– Держи сосунка! – сквозь сон услышал Артур изумленный визг. – Он Воропаева свалил! Звоните в «Скорую»! У кого в подъезде телефон?!
– Сука, Мальков, ты и за свои дела ответишь, и за щенка своего! – продолжал сквозь пелену тумана слышать Артур.
Казалось, что в комнате повисла несуществующая в реальной жизни жижа, в которой расплываются не только изображения, но и звуки. Он видел широко раскрываемый рот товарища «мятого», видел среди его настоящих желтых зубов один ненастоящий – золотой, он видел это искаженное гневом лицо прямо перед собой, но доносившиеся до его слуха слова двигались откуда-то сзади. С той стороны, где стояла соседка – тетя Галя, и остальные соседи…
Отец и «мятый» лежали чуть поодаль друг от друга, но мальчишка видел их лица так, словно они прижимались друг к другу щеками. Лицо «мятого» было залито густой черной кровью, она продолжала литься и литься, заползая в ноздри и рот. Безвольные пухлые губы принимали этот неудержимый поток жидкости без возмущений. Все правильно… Той весной трещина в земле так же жадно принимала талую воду.
Лицо отца было еще страшнее: оба глаза заплыли, как два переспелых, раздавленных помидора. Он вспомнил, как отец, когда была жива мать, а Артур совсем маленький – еще не умел читать – баловался с мамой на даче. Они, собирая помидоры, вдруг стали хохотать, как сумасшедшие, и бросаться переспелыми, непригодными для засолки плодами. Как давно это было… Тогда, когда еще была жива мама. Мать с отцом любили друг друга, любили и его, Артура. Поэтому досталось помидором и ему. Было смешно смотреть на отца, когда он смеялся, обнимая мать, и с его щеки сползали густые красные волокна… Это было смешно.
А сейчас папа лежал на полу с кровавыми, раздавленными на лице помидорами и что-то шептал. Пелена перед глазами мешала Артуру видеть и слышать. О чем шептал разбитыми в кровь губами отец? Наверное, он шептал мальчишке то же, что говорил давным-давно, на даче, матери. Артур, тогда, когда еще не умел читать, это слышал. «Я тебя люблю», – шептал матери отец…
Не в силах смотреть на эту страшную картину, Артур на негнущихся ногах сделал два шага в сторону «мятого», наклонился и вытянул из-под его задравшейся штанины кролика.
Кто-то в этой квартире должен остаться не униженным. Пусть это будет кролик, раз невозможно остановить этих троих, выламывающих руки отцу…
Артур снова всхлипнул. Взял кролика за лапу, опустил до пола, снова посмотрел на отца. Тот уже ничего не шептал, просто лежал, положив щеку на пол, и прерывисто дышал.
Пол перевернулся, Артур потерял сознание…
…и очнулся в пахнущем сырым бельем помещении.
Вверху был треснутый ровно посередине потолок. Он был тщательно выбелен, однако то тут, то там виднелись странные, словно иней, кристаллические пятна. Артур повертел головой. Справа и слева – по пустой, аккуратно заправленной кровати.
Тяжело задышав, Артур подскочил на кровати и услышал скрип пружин. Этот звук пронзил его мозг и заставил память расставить все события по порядку.
Вчера били отца. Его били четверо дядек, которые…
Артур всхлипнул и надул губу. Отец не велел плакать, поэтому он, поймав себя на лихорадочном выдохе, медленно выпустил воздух через ноздри. Звук получился каким-то свистящим, потому что некому было заставить его с вечера как следует высморкаться.
Отца били четверо дядек… которые пришли к ним в квартиру. Тот, «мятый», постоянно вытирающий пот со лба, протянул отцу какую-то бумагу и прошел в квартиру, как в свой гараж. Во дворе у соседа по кличке Лихоман есть деревянный гараж, так вот он входит в свой гараж точно так же, как «мятый» зашел в их с отцом квартиру.
Пока отец читал, он взял с тумбочки мамину фотографию, посмотрел и бросил на столик лицом вверх. Артур тогда подошел, ударился боком в «мятого», чтобы тот отодвинулся в сторону – так всегда делал его отец, когда ему кто-нибудь дерзил на улице, поднял рамку и поставил фотографию так, как она стояла до прихода этих дядек.
Вот тогда «мятый» и возненавидел Артура. Толкнул мальчишку в сторону дверей и рявкнул:
– Выведите его отсюда к едреной фене! Без него дел хватает! Ерошев, позвони, пусть сюда инспектор по малолеткам приедет! Этого шкета куда-то отправлять все равно придется…
Это последнее, что слышал Артур. Его хотела увести в свою квартиру тетя Галя, но он вырвался и выбежал на улицу, где и встретил Машку. Странно, но она словно знала, что тот выйдет. Сидела на лавке и сразу увидела Артура, махнула рукой.
Где отец? Не может быть, чтобы он, не разобравшись с этими дядьками, оставил его одного так надолго. Конечно, ему придется потратить несколько часов для того, чтобы полечить раны на лице, но…
Но он никогда не оставлял его у чужих людей так надолго. Артур помнил, как однажды они с отцом, когда уже не было матери, но он еще не научился читать, попали в аварию, и Артур оказался в больнице. И отец пришел к нему уже через полчаса, хотя все вокруг говорили, что у Виктора Малькова, его отца, сломаны три ребра и вывихнута рука. И все смотрели на отца с уважением. Вот так. А тут…
Он просто не имел права оставить его одного на ночь в чужом доме. Хотя на дом это похоже мало. Скорее – снова больница.
Мальчишка соскочил с кровати и подошел к окну. Очень интересная картина. За решеткой – частокол из деревьев, а за ним – высокая стена. Настолько высокая, что даже папа, наверное, через нее не переберется.
А за спиной – снова шаги.
Не желая нервировать тетку, Артур вздохнул и забрался под одеяло.
На этот раз она была не одна. Опять четверо. Один самый высокий, в белом халате и с бородкой, похожей на белую ладошку, еще дядька с серьезным взглядом, в какой-то форме под хрустящим халатом и пожилая женщина. И тетка, тоже в белом халате, которая уже приходила не раз. Только теперь уже без подноса и этого неприятного взгляда. И первое, что она сделала, подошла к кровати и подоткнула под его бок одеяло.
Артур от этого прикосновения напрягся, как перед ударом отца на тренировке. Напрягся и не смог расслабиться даже тогда, когда та отошла, освобождая место главным посетителям.
То, что они главные, Артур понял с их первых слов.
– Шок миновал? Зрачки, реакция?
– В норме. Внутримышечно… орально… димедрол и… ноль пять…
Спрашивал Штырь с козлиной бородкой, отвечала тетка. Хмырь в непонятной форме прижимал к груди кожаную папку и молчал. По его бегающему взгляду Артур понял, что про «димедроли-орально» для него тоже непонятно, как и для него. Какие димедроли? Артур хочет, чтобы пришел отец, поднял его с этой ужасной, похожей на раскладушку, кровати и унес домой! Вот и все димедро…
Он прислушивался к разговору и пытался понять, когда окажется дома. Тогда, когда он лежал с лихорадкой в больнице – давно, когда еще не умел читать – ему удавалось ловко сбивать с градусника температуру, прятать таблетки и делать спиной так, чтобы отваливались банки. Через неделю его выписали. И тогда он тоже слушал врачей и мысленно вычислял, когда снова вернется домой. От мамы, правда, за банки попало – сиделка проговорилась…
– Кто его родители? – спросил Штырь, повернувшись к Форменному.
Артур увидел, как тот поморщился и стал расстегивать свою коричневую папку. Неужели тетка и ему дала тех таблеток?
– Видите ли, доктор… Мне все равно придется его увезти.
– Я вас спросил, кто его родители, – напомнил Штырь.
– Мать – Малькова Инна Андреевна, пятьдесят четвертого года рождения. В позапрошлом году ее… – Покосившись на Артура, который, услышав имя матери, напрягся, как перед прыжком, он отвернулся к Штырю. Отвернулся, однако до шепота не снизошел. – В позапрошлом году она подверглась уличному нападению. Трое приезжих сняли с нее серьги, кольца и забрали сумочку. Ну, деньги там, документы. Хотели ее… Не далась. Убили.
КОГО УБИЛИ?!!
У Артура задрожала нижняя губа – кого убили?!!
Маму?! Что он врет?!!
– Мама умерла!.. Она на небе сейчас! Смотрит, чтобы я не баловался…
Артур стал крутить головой в поисках тех, кто мог бы это подтвердить.
– Мама умерла… Она на небе… У папы спросите! – Это – Штырю, чтобы он не слишком доверял Форменному.
Но папы рядом не было, а развивать тему неба никто не собирался. Пожилая женщина зачем-то наклонила лицо к полу и, закрывая очки ладонью, стала водить пальцами по лбу. Тетка смотрела на папку Форменного стеклянными глазами и тоже молчала…
– Кем она работала? – тихо спросил Штырь.
– Музыке в музыкальной школе учила.
– Чему же еще в музыкальной школе учить можно? А что с отцом?
Форменный опять поморщился, только теперь еще сильнее.
– Отец – Мальков Виктор Александрович. Гордость наша… Заслуженный мастер спорта СССР по боксу. Чемпион мира и Европы… Через два месяца после смерти жены Мальков в составе сборной поехал на чемпионат Европы во Францию. Все удивлялись, как так можно – через два месяца-то? Тренеры его останавливали, мол, отойди душой и телом, приди в себя, восстанови моральную и физическую форму… Вы знаете, как он пил после гибели своей жены? Вы просто не представляете, как пил. Члены сборной его спасли, вытянули из пучины безумия. Знаете, это не по-советски… Ехать на чемпионат мира, защищать честь страны и так в итоге выступить. Нечего и рассуждать о том, что он все бои проиграл, а вместе с ним по очкам и вся команда. Ну, скажите, зачем нужно было во Францию лететь сразу после того, как на тебя горе свалилось? – Майор облизнул сухие губы и поискал глазами поддержки. – И знаете, доктор, как теперь выяснилось… Как можно было советскому человеку так низко пасть? Хотя понятно – заграница, валюта…
