Андрей Демченко - Кровавый прибой
— А перед тем, на ужине?
— На ужине ее видели.
— Ну и?..
— Мать — туда. Всю полицию на ноги поставила… Искали, искали… Ничего. Ни единого следа. И до сих пор ищут!
— Ну, давай, пока летим, обмозгуем… А как на место прибудем, обсудим варианты.
— Идет, — сказал Дугин и уставился в иллюминатор, на белоснежную равнину облаков. Он смотрел на них словно зачарованный… Ему почему-то ужасно захотелось спрыгнуть на эту равнину и погулять по ней, утопая в белом мареве.
НОЧНОЕ КУПАНИЕ
Через три часа, когда за иллюминатором уже стемнело, под крылом «Ила» показались далекие огни.
— Луэрта, старик… Столица, — сказал Воронов, — погляди, какие… — закончить он не успел, потому что из динамиков прозвучал мягкий голос стюардессы:
— Уважаемые дамы и господа! Просьба пристегнуть ремни, привести спинки кресел в вертикальное положение и не курить. Примерно через двадцать минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города Луэрты. Местное время — двадцать два часа тридцать одна минута. Температура воздуха в Луэрте — плюс двадцать пять градусов по Цельсию. Спасибо за внимание…
— В Москве сейчас небось и десяти не наберется, а тут двадцать пять, — вытаращил глаза Дугин, — это ночью-то! Сколько же тогда днем?
— За тридцать, — ответил Павел.
Посадка была мягкой. Пассажиры, хоть все сплошь и были русскими, совершенно по-западному устроили экипажу короткую овацию. Выйдя из самолета, Дугин с удовольствием вздохнул полной грудью:
— Паша, воздух-то какой! Господи… Морем пахнет! Ох, сколько же я не отдыхал…
— Я не понял вас, старший следователь, — Павел картинно насупил брови и придал голосу металлический оттенок, — вы сюда что, отдыхать приехали?
— Да нет, что вы! — подыграл Дугин. — Ясно, работа прежде всего…
По дороге в отель, сидя в микроавтобусе, Дугин поражался всему — и пальмам, которые росли прямо у трассы, и качеству дорожного покрытия, и четкости разметки… С его лица не сходила восторженная улыбка. Не раз бывавший за границей Воронов искренне радовался за друга, правда, когда на месте добродушной толстой физиономии Дугина он представлял милое личико Насти, к этой радости примешивалась печаль.
Четырехзвездочный отель «Бриз» — тот самый, где отдыхала и Полина Шанская, — стоял на так называемой первой линии, то есть у самого моря, метрах всего лишь в тридцати от берега. Дугина и Воронова очень приветливо встретила администраторша — молоденькая жгучая брюнетка с огромными карими глазами и белыми, как рафинад, зубами.
— Ни фига себе, как ты бойко по-английски-то говоришь! — удивленно воскликнул Дугин.
— На юридическом языки хорошо давали… До сих пор форму держу.
Коллег поселили в двухместном номере с видом на море. Осмотревшись по сторонам и восхищенно поцокав языком, Дугин вышел на балкон.
— Кайф, — протянул он. — Пашка, ты погляди, море в двух шагах! Купнуться, что ли?
— Я ночью купаться не любитель, — ответил Павел, — но с тобой пойду, на бережку постою.
У моря в этот поздний час не было ни души. На бульваре горели мощные фонари, их свет достигал волн. Раздевшись до плавок, Дугин разбежался совершенно как деревенский пацан и с визгливым хохотом зашвырнул свое тучное тело в Средиземное море, при этом обдав Воронова фонтаном брызг.
— Куинбус-Флестрин проклятый, — завопил Павел, стряхивая с себя воду, — да ты меня как из ведра окатил! Гляди, как бы море из берегов не вышло!
— Небось не выйдет! — донеслось из волн.
Дугин резвился от души: выскакивал из воды аж наполовину, нырял, зачем-то выставляя наружу колоссальную ногу (Воронов невольно вспомнил фильм «Легенда о динозавре»), постоянно фыркал, как морж, или подхрюкивал, короче, ничего человеческого в его облике не было. Павел, наблюдая эту апокалиптическую картину, только посмеивался, а потом спохватился — фотоаппарат же на шее висит!
— Ты сейчас всех акул и осьминогов у берега соберешь! — крикнул он, сделав пару снимков.
— Шалишь, Паша, акул тут нету, а осьминоги маленькие! Я тоже, брат, зоологию проходил, — сказал Дугин, выходя на берег, как пушкинский морской дядька. — И между прочим, ты уверен, что фотографии получатся? Вспышки-то твоей хватит?
— Обижаешь… Вспышка мощная. Да и фонари светят — будь здоров.
Спали друзья как убитые. Воронову этой ночью снилась Настя, а Дугину почему-то сам Воронов.
ГОСПОДИН ДОМАДЖО
Утром, после завтрака, Дугин и Воронов попросили аудиенции у хозяина отеля, господина Домаджо. Это оказался пожилой, но невероятно подвижный человек с огромными черными усами. Господин Домаджо напоминал не то основательно посидевшего на диете Карабаса-Барабаса, не то банального черного таракана. Поприветствовав гостей, хозяин отеля усадил их в кресла. Его черные глазки быстро бегали от Вадима к Павлу; казалось, шевелились усы.
— Кофе? Чай? — спросил он. — Или вы, как многие русские, с утра предпочитаете водку?
— Говорил я тебе про красномордых хозяев магазинов, вот они тут себя как показывают, аж за державу обидно, — шепнул Павел Вадиму, а хозяину, мило улыбнувшись, ответил по-английски: — Благодарим вас, господин Домаджо, но, знаете ли, у алкоголизма нет национальности… Водку по утрам пьют алкоголики всего мира, не правда ли?
— О, без сомнения! — расплылся в дежурной улыбке Домаджо. — Значит, кофе?
— Да, спасибо.
— Ты хоть переводи, — буркнул Дугин, — а то сижу как пень с глазами…
— Давай договоримся: фигню всякую переводить не буду. Только что-то существенное.
Когда принесли крепкий кофе, Павел сказал, обращаясь к Домаджо:
— Мы к вам по делу… Я — кузен Полины Шанской, которая, как вы знаете, жила в вашем отеле, а потом пропала и которую разыскивает ваша полиция. А это, — он сделал жест в сторону Дугина, — это ее родной дядя.
Такому представлению нынешним утром предшествовала небольшая дискуссия. Дугин говорил, что карты раскрывать нельзя, надо действовать инкогнито, а Воронов настаивал на том, чтобы отрекомендоваться родственниками. Аргументировал тем, что с родственниками местные жители будут гораздо откровеннее, чем со случайными людьми, а тем более с русскими полицейскими. С другой стороны, жители Маджестии могут принять Дугина и Воронова за русскую мафию, перед которой сегодня трепещет весь мир, и это тоже хорошо — в случае, если кому-то придет в голову покуситься на их жизнь.
— Я понимаю, — покачал головой Домаджо, — такое горе, такое горе… Милая девушка была эта мисс Шанская, такая приветливая, воспитанная… Очень красивая. Мы в отеле все сошлись на том, что наша Мисс Луэрта, королева красоты, явно уступает этой русской туристке. Вообще эта Мисс Луэрта, знаете ли…
— Простите, господин Домаджо, — сразу же насторожился Дугин, которому Воронов перевел этот текст, — а они что, были знакомы, ваша королева красоты и Шанская?
— О нет! Они никогда даже и не видели друг друга. Мисс Луэрта даже не знала о существовании мисс Шанской. Это я просто так, к слову…
— Скажите, — вмешался Павел, — а у вас самого нет каких-либо подозрений по поводу исчезновения Шанской? Вы не думали об этом?
— У меня… Видите ли, — у господина Домаджо был такой вид, словно ему явно было что сказать, да только он не решался, — в общем, конкретных подозрений нет, но… — Он замолчал, глядя в окно на блестевшее под солнцем море и нервно перебирая пальцами пуговицы на своем пиджаке.
— Но? — переспросил Воронов. — По-моему, это ваше «но» очень много в себя вмещает…
— Ну хорошо. — Домаджо вдруг будто пружина вскочил с места, обнаружив свой южный темперамент, и в одну секунду оказался возле сыщиков. — Хорошо, я скажу… Видите ли… Я не мог сказать этого матери пропавшей девушки… Просто не мог. Сейчас вы поймете почему… — Тут господин Домаджо сделал большие глаза. — По-моему, мисс Шанская… Полина… Ведь ее звали Полина, не так ли?
— Так, — подтвердил Воронов, с интересом глядя на хозяина отеля. — Только почему вы сказали «звали»? Почему в прошедшем времени? Вы будто уверены, что Полины уже нет в живых…
— Что вы, что вы! — в глазах Домаджо отразился ужас. — Как я могу быть в этом уверен? Я просто… Просто оговорился. Я сказал «звали», потому что сейчас Полины здесь, в нашем отеле, уже нет… Вот и все.
Воронов немедленно перевел пассаж Домаджо Дугину.
— Неплохо, Паша, — сказал Вадим, — продолжай. А вообще мне этот тип жутко не нравится.
— Я тоже не в восторге. Итак, господин Домаджо, какие же у вас подозрения?
— Мне кажется, что… Что мисс Шанская занималась… О Мадонна, я не осмелюсь произнести этого! Ведь вы — ее кузен и дядя!
— Мы хотим знать всю правду, — сказал Павел, которого уже начинал о. тошнить от этого опереточного пафоса, — какой бы горькой она ни была.
