Тору Миёси - По законам железных людей
Боль в груди напомнила о недавнем.
— Тебе плохо? — склонилась надо мной Йоко.
— Есть немного.
— Может быть, все–таки врача?
— Ты — мой врач.
Я коснулся ее волос. Ее губы прильнули к моим. Вместе с болью пришло острое желание. «Что ты, пусти, не надо», — шептала она, а сама раскрывалась навстречу ласкам.
3
— Я хочу есть.
— Посмотрите на него, — прикинулась обиженной Йоко. — То ему одно, то другое. И не стыдно? Не верь после этого, что мужчиной владеют всего три страсти — секс, еда и мания приобретательства.
— Пора бы тебе знать, что в последнем пункте я не силен.
— Не зарекайся, пожалуйста. Эта страсть, говорят, почище остальных. Деньги, слава, власть — их не бывает так много, чтобы не хотелось еще. А любовь и аппетит, увы, с годами потеряют силу.
— Только не для меня. Еще немного твоей лекции и я умру от голода В доме шаром покати.
— Очень мило. И ты ждешь от меня чуда?
— От тебя и от соседнего супермаркета. Мне стыдно просить тебя…
Мы кончили ужинать в двенадцатом часу. Обычно в это время я провожаю Йоко на электричку. Она и Такити живут в многоэтажке в районе Синагава. Брат является только ночевать. Иногда отсутствует по два–три дня. Судя по всему, у него имеется женщина. Но кто она, Йоко не знает.
— Обожди. Мы толком и не поговорили.
— Своим сегодняшним визитом ты напортил. Брат настаивает, чтобы я бросила тебя, твердит, что ты — чужой.
— В чем же дело? Брось. Мне думалось, что у нас с тобой решено.
Я видел, что она в смятении и что это — не игра. И с горечью отметил про себя, что Такити имеет на нее влияние куда большее, нежели я мог предполагать. Йоко говорила, что мне трудно ее понять, потому что я почти ничего о ней не знаю. Я не расспрашивал ее о родителях, о детстве, о знакомых. То, что я не первый мужчина в ее жизни, она сказала сама. Это меня мало волнует. Как и то, если обнаружится, что ее братец — отъявленный мошенник и разбойник. Я люблю Игата Йоко такой, какая она есть. В конце концов, я намерен жениться на ней, а не на ее прошлом.
Наскоро прибрав в комнате, Йоко занялась макияжем. После смерти мамы в этой квартире нередко бывали женщины. Не только мимолетные знакомые, но и те, кто на меня глаз положил с самыми серьезными намерениями. Говорю об этом без пижонства. И ни одной из них я не позволил остаться на ночь. Уже два года я сам себе хозяин, казалось бы, веди себя кая хочешь. И все же есть невидимая черта, переступить которую не могу и не хочу.
— Останься.
— Здесь? Ты хочешь, чтобы я осталась на ночь у тебя? — Вглядываясь в свое зеркальное отражение, Йоко подводила ресницы, и рука с кисточкой внезапно замерла в воздухе. — А как же твой зарок? Ты так серьезно к нему относился. Я, помню, подумала про тебя: он — не такой, как все. А сейчас ты…
— Да, Йоко. Мы поженимся и здесь будет твой дом. Я хочу, чтобы ты знала, что он и сегодня уже твой.
Последний штрих. Она опустила руку и обернулась. Ее глаза были полны слез. Я возомнил тогда, что это от избытка чувств, что мой порыв растрогал ее до глубины души. Подлинный смысл этих слез я понял гораздо позже.
4
Йоко ушла от меня рано утром. Она объяснила, что, мол, ей неловко будет появиться в офисе в том же платье, что и вчера. Я понимающе хмыкнул.
Мой счетчик включается ровно в десять. Оперативная журналистская работа требует пунктуальности. По дороге я заглянул в кафе. Оттуда до редакции мне было полчаса ходу.
Первую информацию я получил буквально в дверях от дежурного редактора Тадзима:
Тебе звонили в самом начале десятого.
Это что, утренний розыгрыш?
— Отнюдь. Она даже назвала себя: Игата… Что я вижу, наш коллега сохранил способность краснеть!..
Так. Что–то произошло. Иначе Йоко вряд ли стала бы звонить сюда. Вероятно, до этого она пыталась застать меня дома, но я уже ушел. Я набрал ее служебный номер. Ответил мужской голос:
— Игата–сан сегодня не будет. Случилось несчастье с ее родственником.
Домашний телефон Йоко молчал. Разыскав координаты фирмы «Кавакита согё», я позвонил туда и получил справку: «Игата–сан еще не появлялся… Нет, нет, ни о каком выходном дне речи не было. Позвоните попозже». В голову лезли самые невероятные мысли. Мои поиски и догадки временно приостановились, когда коллега позвал меня к соседнему телефону. В голосе Йоко было столько отчаяния, что мне стало не по себе.
— Я пришла домой, а его уже не было в живых, — я скорее чувствовал, чем слышал, как она пытается подавить рыдания.
— Ты где?
— В полиции. Он… его, — Йоко запиналась, подбирала слова. Так люди ведут себя при нежелательном свидетеле.
— Ничего не говори. Только ответь: ты в Синагава?.. Я еду.
Несмотря на сварливый характер, Тадзима не стал допытываться и отпустил меня, ограничившись вопросом:
— Разве у тебя есть родственник?
У нас не положено пользоваться редакционной машиной в личных целях и я добрался до места на такси. Йоко была у следователя. Поэтому я сначала поговорил с заместителем начальника полиции. Иногда полезно иметь при себе служебное удостоверение.
— Игата?.. Вы к нам по делу о самоубийстве?
— Самоубийство?
— Да. Он прыгнул с крыши своего дома. На него наткнулся спозаранку разносчик газет. Документов при нем не оказалось. Потом пришла домой его сестра и все стало на свои места.
— Вы уверены, что речь идет о самоубийстве?
— Так мне доложено. У меня нет основания не доверять следствию.
— Видите ли, я знаю сестру… покойного. Я здесь по ее звонку. И с Игата Такити я был знаком. Он не был похож на человека, способного наложить на себя руки.
— Следствие разберется во всем, — ушел от ответа мой собеседник, дав понять, что ко мне лично у него вопросов нет.
Я прошел к начальнику следственного отдела Аои. За стеной давала показания Йоко. Чтобы не думать об этом и по репортерской привычке, я решил не терять времени даром.
— Скажите, Аои–сан, относительно причины смерти нет сомнения?
Слова могут быть самые безобидные. Тут важна интонация, которая на ровном месте может сбить с толку.
— Вы о чем? Если о докладе постового, так он без году неделя в полиции.
— Так это у него по неопытности? — подыграл я втемную, пока еще не понимая что к чему.
— Естественно. Подумайте сами. Часов в шесть разносчик обнаруживает труп и сообщает на ближайший полицейский пост; постовой идет на место и, не разобравшись, поднимает шум, что произошло убийство. Будь он не новичок, его бы сразу заинтересовал факт, что не было крови…
— Не было крови? Разве такое бывает? Упасть с высоты на бетонное покрытие и без крови! Потрясающе.
— Ну и что? Если бы его столкнули, он летел бы как попало, тогда одно дело. Другое — прыжок вперед ногами, при слабом сердце шок, паралич сердца. Не долетев до земли, человек уже покойник.
— Спасибо за информацию. Скажите, Аои–сан, а как было установлено, что он упал с крыши?
— Очень просто. На каждом этаже есть лоджии, но двери закрываются изнутри на ключ. Так что методом исключения…
Итак, Такити упал (был сброшен?) с высоты девятого этажа. Аои уверяет, что кровь в таких случаях необязательна. Открылась дверь и из соседней комнаты в сопровождении следователя вышла Йоко. Увидев меня, она заплакала. Получив короткий рапорт от сотрудника, Аои обратился к Йоко:
— Когда понадобится, мы свяжемся с вами. Сейчас вы свободны.
— Пойдем, — сказал я, обняв Йоко за плечи. Мне было наплевать, что подумает на этот счет токийская полиция. На улице первое, чю я услышал от нее, были слова:
— Его убили. А следователь даже не пожелал как следует выслушать меня.
Незримая стена
1
Один из моих коллег, которому довелось работать спецкором в Нью—Йорке, говорил, что в Штатах на каждые семь минут приходится одно убийство. У нас, конечно, с этим не так круто. Хотя в последние годы и у токийских розыскников прибавилось работенки. Знаю это не с чьих–то слов, а по роду службы. Повидал я этого. Но, признаюсь, общение с фактами насильственной смерти не выработало во мне хладнокровия.
В первой попавшейся закусочной, куда я привел Йоко, чтобы хоть немного успокоить ее и, если позволит ее состояние, поговорить с глазу на глаз, было пусто. Хозяин за стойкой, из обслуги — молоденькая официантка. Эта густо накрашенная особа не располагала к себе и явно была взята сюда не от хорошей жизни. Как большое одолжение она принесла меню, а когда Йоко не захотела еды и я заказал два кофе, надо было видеть эту фурию
Йоко сидела, опустив голову, вся в тоскливых думах.
— Это моя вина, — начал я, не совсем уверенный в том, что говорю. — Если бы ты вернулась домой вовремя, возможно, Такити был бы жив.
