Владимир Колычев - Братки – не значит братья
– Значит, по три тысячи в месяц… Шуляк, ты у нас целых три класса окончил; а ну-ка, посчитай, сколько за четыре года накапало! – весело подмигнул Паше Михей.
Но ни он, ни Лариса не разделили его радость. Шуляк не стал утруждаться точными расчетами.
– Что-то около полтораста штук! – выдал он оглушительную цифру.
– У нас нет таких денег! – ужаснулся Паша.
– Займи, – безжалостно ухмыльнулся Михей. – Продай…
– Если я все продам, чем я потом платить буду?
– Не, бизнес продавать не надо. Жену свою продай. Она у тебя супер, мы ее в Турцию вывезем, в аренду сдадим. Года за три окупится…
– Ты сумасшедший? – с ненавистью посмотрел на него Паша.
– Ты, это, за базаром следи. А то ведь я обидеться могу.
– Ничего вы не получите!
– Тсс! Не быкуй, мужик, не надо. Шуток, что ли, не понимаешь?.. За год с тебя возьмем. И еще за месяц… Короче, сорок штук с тебя, и расходимся… А нет, жди монголо-татарское нашествие. Деревню твою сожгут, а жену в Золотую Орду в гарем увезут…
– Мне надо подумать.
– Думай. Но за каждую минуту раздумья по штуке сверху… Через час уже сто штук будет торчать.
– Хорошо, пусть будет сорок тысяч! – не выдержал Паша.
– Да?.. А то я думал, что ты от жены своей хочешь избавиться, – ухмыльнулся Михей.
Он не просто смотрел на Ларису, он взглядом раздевал ее. И девушке приходилось делать над собой усилие, чтобы не выдать своего омерзения к бандиту.
– Будут вам деньги, – вздохнул Паша.
– Когда?
– Мне кредит надо будет в банке взять. Раньше чем через неделю не смогу…
– Короче, через три дня придем. Чтобы деньги были. Если к ментам обратишься, мы с тебя все сто пятьдесят штук возьмем. За наглость…
– Но трех дней мало.
– Ничего не знаю. Через три дня включаем счетчик…
– Я согласен.
– Отлично. Через три дня к вам подъедут наши люди. На белой «девятке». Ровно в полдень. Скажут, что от меня. Отдашь деньги… Ты меня понял?
Паша растерянно кивнул.
– До встречи!
На прощание Михей хлопнул его по плечу, а Ларису окинул взглядом ниже пояса.
Паша беспомощно смотрел на жену. Он был потрясен, подавлен.
– Ничего страшного, – стала успокаивать мужа Лариса. – С квартирой придется повременить.
– Этого мало.
– В банке возьмешь кредит.
– Да нет, лучше у Гулькина займу.
– Вот видишь, выход есть, – улыбнулась Лариса.
– Ну, сорок тысяч мы им отдадим, а дальше? Они же снова придут. Скажут, что я им за девяносто четвертый год должен… Потом за девяносто третий… Они так просто не отвяжутся.
– А если в милицию обратиться?
– Какая милиция? Это же Боцман. Он же полгорода держит. У него там все куплено… Теперь в сельское хозяйство, козел, полез…
– А если в областную милицию обратиться?
– И что? Михея и этого Шуляка арестуют. А их дружки придут потом и потребуют за них выкуп. Все, что есть, заберут. И тебя в придачу… Я ружье из дома возьму. – Паша сжал кулаки. – Я за тебя их всех перестреляю!
– Посадят, – не соглашаясь, покачала головой Лариса.
– Пускай!
– А как я без тебя буду?
– Может, уедем, а?
– Куда?
– А куда-нибудь!
– И что, все бросим?
– Нет, продадим все.
– За три дня не успеем… И за год тоже. У тебя заложено все, перезаложено. В долгах, как в шелках. Да и куда ты от бандитов денешься? Эти, может, и потеряют, так другие найдут.
– За границу уедем. В Австралию, например. Там спокойно, и развернуться есть где.
– Можно и в Австралию, – пожала плечами Лариса. – Везде хорошо, где мы есть… Но сначала этим скотам заплатить надо. И с кредитами разобраться. А потом и продать все можно. И в Австралию. Если здесь жизни не будет.
– Не нравится мне, как эта бандитская рожа на тебя смотрела, – вздохнул Паша.
– Поверь, он так смотрит на всех красивых женщин. Потому что на голову больной.
– Ты самая красивая.
– Для тебя. А для него я – одна из многих… Ну, может, одна из немногих, но не единственная, – задумчиво улыбнулась Лариса.
– Для меня единственная, – влюбленно посмотрел на нее муж.
– Вот и сделай, чтобы эти подонки больше нас не донимали. Заплати им… Не одни же мы такие, все платят. Ельцина на второй срок выбрали, и бандиты на второй срок пошли. Потом третий срок будет, четвертый…
– Черт с ним, с этим Ельциным! И бандиты эти пусть пропадут пропадом! Главное, чтобы мы вместе были…
Паша приблизился к жене, обнял, губами коснулся шеи. Лариса нежно улыбнулась, откликаясь на ласку.
Он был вторым в ее жизни мужчиной. Первым она познала Володю Мальцева из соседнего двора, ей тогда было восемнадцать лет. Симпатичный парень, можно даже сказать, красавец. Но Лариса испытывала к нему двойственные чувства. Нравился он ей как мужчина, и голова иной раз начинала кружиться от одной мысли о нем. Ему достаточно было глянуть на нее, чтобы воспламенить кровь. Потому и в постели с ним было невероятно хорошо. Но при этом не было безумной любви, и ее даже пугала мысль о том, что с ним, возможно, придется прожить до самой старости. Может, потому они и расстались. С Пашей все было иначе. Он ее не возбуждал так сильно, но с ним она хотела умереть в один день.
И сейчас его внезапный порыв не всколыхнул ее чувственность, не раззадорил желание. Но все-таки она позволила ему задрать юбку. Ему нужно было забыться, отвлечься, и, как верная жена, она его прекрасно понимала…
Глава 2
Черный «Мерседес» представительского класса плавно свернул к высокому жилому зданию довоенной постройки. Шлагбаум на въезде во двор открылся почти мгновенно, водителю даже не пришлось притормаживать перед ним. За головной машиной шел джип с охраной, в ворота он вошел как точно выпущенный шар в лузу.
– Неплохо, раз-два – и уже дома, – хмыкнул Митроха.
– А тебе чо, завидно? – останавливая машину, ехидно спросил Пустырь.
– Да нет, просто прикольно. Москва такая большая, а тут и километра нет, от дома до работы пешком дойти можно, – сказал Захар.
Они втроем выслеживали жертву. Это птица высокого полета, с отличной охраной. И то, что им удалось зацепиться за нее и выследить, где она живет, уже своего рода успех.
Дом элитный, двор охраняется, и ехать за эскортом смысла не имело. Надо было бросать якорь на улице и думать, как подобраться к жертве поближе. Потому Пустырь и остановил машину напротив дома.
– Опля! Ресторан «Чистый пруд», – прочитал вывеску Митроха.
Ресторан располагался как раз напротив дома, на другой стороне заставленной машинами улицы.
– И кого там чисто прут? – осклабился Пустырь.
– А кого поймают, того и прут! – хохотнул Митроха. – И грязно, и чисто, и по-всякому…
Захар косо глянул на него. Этот парень не умел держать себя в руках, его грубый казарменный юмор уже набил оскомину. А Пустырю с ним нравилось; он с удовольствием подыгрывал ему, и они тупили на пару. А еще вели себя дерзко. На днях в ночной клуб Захара вытянули, нажрались там, как свиньи, стриптизершу чуть не изнасиловали, мужику какому-то морду набили… И ничего, никаких последствий. А вчера на перекрестке сцепились с водителем, который не уступил им дорогу, вытащили его из машины, сломали ему нос. И снова как с гуся вода. Теперь они решили, что в Москве живут одни лохи, на которых можно наезжать без зазрения совести.
А Захар всерьез считал, что не тех людей выделили ему для работы. Такие идиоты запросто могли загубить любое дело на корню. И даже удивительно, что пока все идет по плану…
* * *Квартира у Джемы роскошная. Такая же роскошная, как и она сама… Костюм на ней деловой, холодного цвета, но от нее самой исходит чувственность зрелой искушенной женщины. Красивое ухоженное лицо, чистая атласная кожа, замечательная фигура, отточенная спортивными тренажерами. Походка грациозная, и вся она такая женственная и стильная. Кто бы мог подумать, что Джема станет столь эффектной и волнующей мужские сердца дамой…
Впервые Семен увидел ее девять лет назад. Он даже не понял тогда, что не парень перед ним, а девчонка. Ни капельки женственности в ней тогда не было, пацан пацаном. На дискотеке дело было, драка с люберами намечалась. И Джема тогда собиралась драться. А махалась она, к слову сказать, здорово…
Грубая она тогда была, мужиковатая, и даже гордилась этим. А потом вдруг влюбилась в Семена, и в ней проснулась женщина. Страшненькой она тогда была, но любовь сделала из нее красотку. Пока дожидалась Семена из тюрьмы, нос подправила, кожу лица очистила и смягчила. Тогда и изящные манеры у нее появились, и походка перестала быть мужской, неуклюжей. Одежду научилась носить с шиком. Но тогда она еще только начинала работать над собой…
– Привет, дорогой!
Холеная она, ухоженная, похожая на пантеру. Но с каждым шагом улыбка ее становилась мягче; Джема на глазах превращалась в домашнюю кошку. И ей уже хотелось приласкаться к Семену, потому что она по-прежнему любила его. И преданность ее не знала границ.
