Анна Шахова - Про шакалов и волков
— А вот это ошибка, милый. Серьезная ошибка, — в ответ растянула губы в хищной гримаске террористка. Ее глаза дико сверкнули. Ей нравились непокорные мужчины, но не в теперешней ситуации. Ни Пал-Пал, ни Николай Николаевич не отдавали никаких команд. Видно, переговоры шли трудно и план «Возмездие хищника», который вычурно, на американский манер назвал Трунов, не срабатывал безотказно, как самонадеянно рассчитывал главарь. Она отошла от Аркана, который растянулся на полу и, кажется, вздумал подремать.
Весел сидел на корточках около заложников на том месте, которое было ему определено Николаем Николаевичем, и копался в своем оружии. Петруччо, напротив, первым оставил свой пост и устроился в позе лотоса на сцене, отвернувшись от всех и беззвучно шевеля губами: он знал с детства, когда его водила в храм бабушка, много молитв наизусть.
Килька же сидел около окна. Он понимал, что эта позиция чрезвычайно опасна, так как в доме напротив наверняка засел спецназ и горе-террорист может оказаться под прицелом снайпера. Но Илье было все равно. Он предчувствовал страшную неминуемую развязку. «Скорей бы… Скорей…» — мысленно подгонял время Третий. Он уже приготовился к боли, унижениям и даже смерти. Все теперь казалось лучше, чем эта тягостная ложь, неизвестность, морок, лукавый сон, в котором пролетел год…
Частенько Отец яростно улыбался, поглаживал подбородок и раздувал ноздри. Гнев его был велик и праведен. Говорил он об операции как о деле беспроигрышном и чуть ли не совершённом: «Мы прижмем моих подлецов-конкурентов, используя тусовку их приближенных, и вытрясем из воров миллионы! Затем незамеченными, по одному, по тайным ходам под домами мы скроемся, чтобы встретиться уже в аэропорту с новыми паспортами и планами на безбедную жизнь. Убеждён, что на все уйдет не больше двух часов и операция пройдет незамеченной для московских властей и жителей. А жаль…» — вздыхал Отец, которого, как зачарованные, слушали Волки.
До последнего «щенки» верили, что Отец из соображений безопасности не посвятил их во все тонкости дела. Килька оглянулся на спокойного Весела. Может, он верит и сейчас? А Аркан? Ни черта не прочтешь на лице этого живого мертвеца! Один Петруччо, кажется, дергается и понимает, что все рассыпается, летит в тартарары. Такого масштаба огласки, скандальности и насилия не мог и в страшном сне предположить ни один из Волков.
Вдруг Килька зажмурился от ударившего в глаза закатного солнца — бело-розовыми всполохами заиграли окна противоположного дома. В приоткрытую фрамугу повеяло предвечерней прохладой, настоянной на запахах прелой листвы, остывающих домов, асфальта и того едва уловимого сочетания ароматов, по которому распознается большой и благополучный город. Город, ненавидимый Килькой до этой минуты. Город, которому он, кажется, хотел отомстить? И который оставался равнодушен и снисходителен и к злобе «волков», и к ужасу «шакалов», не видя между ними большой разницы. Илья уткнулся головой в колени: не хватало еще, чтобы кто-то заметил его слезы. Пусть бьют, плюют и казнят. Плакать он не станет ни перед кем. Никогда…
Бывшему Министру все время пленения докучал Актер сериалов. Его лицо и руки находились в непрестанном движении, будто он ни секунды не мог не расточать энергию, но, вынужденный неподвижно пребывать на месте, суетился вхолостую, что-то нашептывая в ухо ближайшему соседу. А так как говорил он невразумительной скороговоркой и преимущественно нецензурно, Бывший Министр — человек интеллигентный и смирный — уже готов был двинуть Актеру по голове.
— Прикинь, если втихую… подползти к этому, что на сцене спиной, оглушить его… и отобрать автомат… Потом пришить из него бабу… а потом…
— А потом в вас выстрелят из оставшихся шести автоматов, и вы, наконец, перестанете материться мне в ухо, — перебил его Бывший Министр, и Актер, подавившись скороговоркой, отвернулся от него, оскорбленный до глубины души.
Постепенно и «чужаки» стали терять энергию, замолчали и, развалясь на полу, даже выпустили оружие из рук.
Тут-то и раздался сочный голос неуемной Пучковой:
— Да пошло все к черту! Помирать — так с музыкой! — И она заголосила с такой силой, что ее поставленный альт услышали спецназовцы на улице:
— Ой, мороз-моро-о-оз!
Да не морозь меня…
Асенька и «чужаки» повскакивали со своих мест, а Волки лишь переглянулись и заулыбались. Ободренные улыбками «своих» и нерешительностью «чужих», к Оксане Петровне стали присоединяться поначалу робкие, а потом все более звучные голоса.
Пучкова и Певица вели партию, Комик сбивался на фальцет, Солнцева пыталась строить терцию, а Дыков, не обладавший слухом, отбивал ритм щелчками пальцев здоровой руки, поднятой над головой. Экономист, Адвокат, Глава фракции, Банкиры, Министры, гламурные Девицы и даже басовитый Архиерей — все пели в едином порыве:
Не морозь меня-а-а-а!
Моего коня-ааа!
Сколько ни шипела Асенька, нацеливая оружие на заложников, сколько ни замахивались на взбунтовавшихся пленников «чужаки», казалось, заткнуть новоявленных «молодогвардейцев» было невозможно и выстрелами. Но именно они и раздались вдруг с верхнего этажа дома. В ответ послышались автоматные очереди — с улицы здание начали обстреливать. Из института также неслась беспрерывная пальба.
— Это Денис! Я знаю, что это Денис! — закричала Катерина, хватая ледяными ладонями руки Онежского.
Несколькими минутами ранее Дедим выбрался на пожарный балкон. Убедившись, что лестница крепкая и идет она до самого верха, сыщик быстро осмотрелся. Рядом с институтской стеной не было ни души: полиция отогнала всех зевак и выставила кордоны вдоль близлежащих улиц, чтобы никто не ходил и не ездил. Жильцам было запрещено подходить к окнам.
— Сможете подниматься по лестнице? — крикнул Димитриев Люше.
— Постараюсь… — ответила она, облизав пересохшие губы.
Юлия боялась высоты, но страх смерти от пули был сильнее, потому сыщица решительно полезла вверх, запретив себе смотреть по сторонам. Пистолет она сунула за ремень джинсов. Дедим же виртуозно преодолел пространство до второго этажа, едва хватаясь руками за ступени и держа автомат наготове. «Господи, еще целый пролет!» — с ужасом подумала Шатова, отстав от бывшего спецназовца. Когда она почти поднялась на балкончик второго этажа, раздался выстрел с крыши. Один из снайперов заметил движение на стене и высунулся из слухового окна, целясь в живые мишени, которые наполовину были загорожены козырьком крыши. Пуля звякнула о железку рядом с рукой Дедима.
Крикнув Люше: «Скорее!» — он рванулся к балконной двери, не понимая, почему спецназ не обстреливает крышу со двора. Люша, догоняя детектива, успела закричать, увидев движение за стеклянной дверью:
— Ложись! — и сама рухнула на балкон. Ее закрыл собою Дедим. Очередь вдребезги разнесла стекло, пройдя над головами детективов. Наконец группа захвата стала прицельно бить с улицы по крыше и пробоине в стекле. Когда выстрелы стихли, Дедим рывком поднялся и дернул Юлию:
— Еще один пролет! Сможем!
«Ни за что!» — хотела завопить Шатова, но Дедим еще раз с силой тряхнул ее за ворот куртки, и Люша чудом взлетела по лестнице. Дедим выставил руку вперед, заставив ее замереть. В этот момент с улицы стали стрелять очередями по балконной двери последнего, третьего этажа. И снова — грохот стекла и мужской крик. Боевик, подбежавший к балкону, был ранен в плечо и грудь. Дедим рванулся вперед, крикнув Шатовой: «Быстро!» — и вломился в дом, стреляя одиночными выстрелами из «Макарова». Увидев в коридоре еще двух боевиков, он схватил за шкирку корчащегося террориста и прикрылся им как щитом. К спине Дедима прильнула Люша. В эту минуту правая дверь в аудиторию приоткрылась и оттуда грянул выстрел. Пуля попала в умирающего бандита, и, пока Дедим разворачивался к новой цели, Люша, сжимавшая пистолет, успела «выстрелить в сторону опасности», едва не выронив оружие от отдачи. От двери отскочили, и Дедим, бросив тело террориста в проем, тоже выпустил очередь. В кабинете кто-то взвизгнул, и сыщики вломились внутрь. Это был штаб террористов, оснащенный техникой. Он был пуст. Видимо, бандит находился в комнате один и успел спрятаться за стол с компьютерами или за шкаф у окна. Его пистолет валялся посреди комнаты.
— Лягу стены и прикройся тумбочкой! — крикнул Дедим Люше.
Юлия, которую страх смерти не деморализовал, а превратил в ловкого и сообразительного бойца, рванула стоящую у стены тумбочку на колесиках на себя и присела за нее в углу. Детектив же пригнулся и, держа автомат двумя руками, стал двигаться к столу.
В этот момент в коридоре раздались шаги и мужской резкий голос крикнул:
— Не сметь стрелять! Там Виктор! Не сметь!
Дедим замер и услышал фразу, в которой звучала паника:
