Наталья Александрова - Две дамы на гвинейской диете
Блондинка отшвырнула журнал и проговорила с раздражением:
— Козел он! Сам не знает, чего ему надо! Я ему все, в сахарную трубочку свернулась, а он только морду кривит! Его тут вообще видели с Лизкой из «Саламандры»…
— Ну, козел! — поддержала подругу брюнетка.
Наметившийся было увлекательный разговор был неожиданно прерван.
В широко распахнутую стеклянную дверь магазинчика вошла чуть полноватая, но вполне ухоженная женщина средних лет, с хорошо уложенными светлыми волосами, одетая в отвратительно дорогое платье от Валентине и туфли от Альберто Челлини.
С точки зрения юных продавщиц, само существование этой особы было вопиющей несправедливостью. Они считали всех женщин старше тридцати глубокими старухами, и в глубине души придерживались мнения, что в таком возрасте следует специальным законом запретить надевать дорогую и красивую одежду.
Правда, с другой стороны, продавщицы получали процент от выручки магазина и были, казалось бы, заинтересованы в покупателях…
Блондинка в платье от Валентине обошла бутик и задумчиво проговорила, как бы ни к кому не обращаясь:
— Приличного шелкового топа на пятидесятый размер у вас конечно нет?
— Все вывешено, — равнодушно проворчала блондинка, снова углубившись в свой журнал.
— Такие размеры только в «Трех толстяках», прошипела брюнетка, докрасив последний ноготь и любуясь своей работой.
— Ах вот как! — закипая, проговорила покупательница, и хотела еще что-то добавить, но в это мгновение перед входом в бутик остановилась яркая худощавая брюнетка в элегантном темно-красном костюме, с шапкой густых, черных как смоль волос. Чуть позади брюнетки в позе смиренного послушания маячил стройный широкоплечий парень в черном, не по сезону, хорошо сшитом костюме, то ли шофер, то ли телохранитель, то ли то и другое в одном флаконе. В руках он держал с десяток ярких фирменных пакетов с покупками. При виде этого парня продавщицы встрепенулись.
— Ленка, какая удача! — воскликнула брюнетка и ворвалась в бутик, как отряд легкой кавалерии на улицы мирного городка.
При этом, как свойственно атакующим кавалеристам, она не обращала внимания на окружающих и едва не своротила стойку с платьями.
— Поосторожнее! — подала голос одна из продавщиц.
В то же мгновение из служебного помещения вылетела директриса. На лице ее расцветала подобострастная улыбка.
— Софья Борисовна! — запела она, бросаясь навстречу смуглой посетительнице. — Для нас это такая честь!
— Здравствуй, Алена, — довольно холодно ответила та и кивнула на продавщиц. — Кого ты держишь? Это же просто ужас! С таким персоналом в наши дни долго не просуществуешь!
— С персоналом такие проблемы, — горестно согласилась директриса.
— Гони в шею! — безапелляционно заявила посетительница. — Только пусть сначала нам с подругой организуют кофе…
— Мне — чай, — требовательно проговорила блондинка в платье от Валентине, — китайский зеленый жасминовый.
Директриса сделала знак бровями, и испуганные продавщицы помчались выполнять поручение. Подруги уселись в мягкие кожаные кресла. Шофер или телохранитель смуглой брюнетки молча застыл в дверях.
— Я могу вам чем-то помочь? — заискивающим тоном обратилась к посетительнице директриса.
— Можешь, — ответила та, — дай нам спокойно поговорить!
Директриса залилась краской и спешно ретировалась в свой кабинет. Оттуда она сделала знак своим подчиненным, чтобы они, обслужив гостей, тоже покинули торговый зал.
Наконец, кофе и чай были сервированы на низком стеклянном столике, и персонал бутика бесшумно испарился. Софья Борисовна Бломберг поднесла к губам маленькую чашечку и проговорила:
— Ленка, ты где, зараза, пропадаешь? Я тебе звонила раз сто, тебя никогда нет дома!
— Ну а что же мне — пропадать от скуки?
Сидеть в четырех стенах и лить слезы, если мой неугомонный муженек опять свинтил налево?
— Вот именно об этом я с тобой и хотела поговорить Ты уверена, что он действительно загулял?
— Ну Соня, ты же его знаешь! — проговорила блондинка звенящим от плохо скрытых эмоций голосом. — Седина в бороду, бес в ребро! Он ведь, как юный пионер, — всегда готов!
— Ну, мне кажется, ты торопишься с выводами! Может быть, с человеком что-то случилось, может быть, у него неприятности, а ты, как всякая женщина, думаешь только об одном!
— А о чем еще я должна думать, если он отправился на вечеринку и не вернулся? Что его отправили со срочной дипломатической миссией в Гонолулу? Сонька, почему вообще тебя это интересует? Это наше семейное дело, и никого больше оно не касается! Больше всего меня мучает мысль, что он снова вернулся к этой рыжей мегере, Карине! Так и будет теперь болтаться между нами, как цветок в проруби! Нет, обратно я его не приму!
— Говорю тебе, — Софья Борисовна повысила голос. — Говорю тебе, что дело тут нечисто!
Лучше припомни, не было ли у него в последнее время каких-то неприятностей? Он тебе ни на что не жаловался?
— Ну ты же его знаешь! — повторила Лена. Он прирожденный оптимист! Жаловаться — это слово не из его репертуара!
— Может быть, по работе у него что-нибудь приключилось? Может, кто-нибудь на него наезжал? Какие-нибудь денежные вопросы?
— Соня, да ты же не хуже меня знаешь — он дома, и вообще вне работы деловые вопросы не обсуждал! Если я его о чем-то таком спрашивала, он только отшучивался, мол, женщина, знай свое место, поддерживай огонь в домашнем очаге, так что я и спрашивать перестала!
— Ну, может, случайно какой-нибудь разговор слышала? Может, с кем-то он ссорился?
— Ссорился он только с Кариной. Она пару раз ему звонила, злая как мегера, выясняла отношения…
— Ну вот, а ты боишься, что он к ней мог вернуться! Я же помню, он от нее ушел со страшным скандалом.., ругал ее на чем свет стоит.., нет, к ней он ни за что близко не подойдет!
— Ну, не к ней, значит, к другой какой-нибудь вертихвостке.., мне от этого нисколько не легче!
Неожиданно Лена усмехнулась:
— А ты знаешь, из-за чего он с Кариной так разругался?
— Heт, —Софья Борисовна придвинулась ближе, боясь пропустить хоть слово. Подоплека чужих взаимоотношений, причины скандалов и разрывов других людей невероятно интересовали ее и за неимением собственной личной жизни занимали все свободное время.
Лена поудобнее устроилась в кресле, допила чай и начала:
— У Илькиной матери были фамильные серьги. Очень хорошие, с огромными изумрудами, достались ей от прабабки, а той — от ее матери.
В общем, старинные и очень дорогие…
— Я их как-то видела, — кивнула Софья, — действительно классная вещь, уж поверь мне, я в этом немножко разбираюсь…
— Ну вот, если ты их видела, тем более меня поймешь. В общем, Илысина мать перед смертарелок, которые можно при случае разбить… короче, после этого скандала у них уже все пошло наперекосяк.
— А серьги? — с интересом осведомилась Соня.
— Представляешь, эта мегера заявила, что не отдаст их ему!
— Уважаю! — воскликнула Соня в восторге.
— Да? — покосилась на нее Лена, — это почему?
— Как говорила Агата Кристи, сильный характер всегда заслуживает уважения, даже если он скверный! Главное — это решимость! Добиваться своего несмотря ни на что!
— Ну не очень-то она своего добилась! Илька ее все-таки перехитрил!
— Да что ты говоришь? — Соня широко раскрыла глаза от удивления. — И как же это ему удалось?
— О, это просто песня! Он придумал такую комбинацию — впору снимать детективный фильм!
Лена устроилась поудобнее, понизила голос и продолжила:
— На тот момент, хотя они уже были в полном разлае, жили еще в одной квартире. И вот как-то днем, когда Илька был на работе, а Карина по своему обыкновению неторопливо делала маникюр, в этой самой квартире раздается телефонный звонок. Карина снимает трубку, слышит женский голос. Какая-то незнакомая женщина чуть не шепотом спрашивает Илью Романовича. Карина в свойственной ей хамской манере отвечает, что Ильи нет не предвидится, и нечего всяким сюда звонить, и собирается уже бросить трубку. Но незнакомка, опять-таки почти шепотом, умоляет Карину срочно связаться с Ильей Романовичем и передать ему, что налоговая полиция получила санкцию на обыск и изъятие документов по подозрению в каких-то злостных нарушениях, и что через час они с этой самой санкцией нагрянут к нему домой, так что пусть он срочно примет соответствующие меры. Прошептав все это, незнакомка отключается. А Карина впадает в панику.
С одной стороны, она вовсе не собирается предупреждать Илью об обыске, она на него страшно зла и только обрадуется, если у него будут серьезные неприятности. Но с другой стороны, она здесь же, в этой квартире прячет изумруды Илысиной матери. Если здесь будет обыск, эти изумруды наверняка найдут, и выцарапать их обратно из рук налоговой полиции вряд ли удастся…
