Владимир Колычев - Город под каблуком
Мордастого типа звали Шведом. Он-то и нужен был Никите, а Дуремар – это как повод сцепиться с ним в жестокой драке. В драке, в которой вряд ли обойдется без ножей…
Первым Никиту заметил Дуремар.
– Не понял! Чо за дела! – вроде бы радостно, но при этом и в некотором замешательстве осклабился он, хорошо помня, чем закончилась их первая встреча. Но тогда с ним было всего два бойца, а сейчас против Никиты семеро крепких «быков». А семеро одного не боятся – классика жанра.
– Видал, Швед, сам пришел! – Дуремар запрыгал на полусогнутых ногах, разминая плечи перед намечающейся дракой.
Хорошо, за заточкой в карман не полез. А может, и нет у него ничего такого. Хотелось бы на это надеяться.
– Ты Швед? – с ходу спросил Никита.
– Ну, я! – оторопел от такой наглости мордастый.
Но за отмашкой у него не заржавело. Он подал знак своим бойцам, и те стали обходить Никиту с двух сторон, чтобы замкнуть обозначенный круг. А ведь он даже еще не понял, с кем имеет дело. Не понял, но учуял запах жареного.
– Твой отморозок беспредельничает! – Никита кивком головы показал на Дуремара. – Я честный пацан, а он макинтош хотел с меня снять. Это крысятничество, Швед!
Он понимал, что ввязался в опасное и, возможно даже, безнадежное дело, но сейчас в его душе не было места сомнениям. Он уже в драке, и думать сейчас нужно только о том, как выйти из нее победителям. Наметить цели, продумать пути, нанести первый удар, а там включатся боевые рефлексы, на которых Никита уже не раз выезжал.
– Я не понял, ты что, мне предъявляешь? – взвыл от возмущения Швед. – Ты кто такой?
Никита не доставал до «смотрящего» ни рукой, ни ногой, но сбоку от него стоял атлетического сложения парень, который держал два пальца за голенищем своего сапога. Наверняка этими пальцами он зацепился за рукоять ножа, чтобы в один миг выдернуть его и вонзить в противника. Чтобы дотянуться до ножа, ему пришлось слегка наклониться, а голову при этом он держал прямо, из-за чего кадык был открыт для удара. Никита просто не мог этим не воспользоваться. Он ударил стремительно, на поражение, и тут же переключился на Дуремара, который собирался обрушиться на него со спины. Ударил, ушел в сторону, тут же в захвате оказалась чья-то рука. Прием он провел, опустившись на колено, именно в этот момент над головой прошуршал чей-то кулак, а в спину полетела чья-то нога, но Никита не стал ее блокировать, потому что спереди мелькнула заточка. Он пропустил удар в спину, зато заточка прошла мимо него…
Сильный удар в затылок сбил его с ног, но Никита успел в кувырке уйти в сторону, поднялся на ноги и кулаком ударил в пах занесшего ногу противника… Удары обрушивались со всех сторон, но ни один из них не мог вывести его из ритма боя. Зато его противники выбывали друг за другом из игры. В конце концов, Никита остался один на один со Шведом. Тот попытался поставить блок, но сильный удар ногой в пах пробил его, тут же в ход пошел кулак…
Только когда Швед упал, Никита вспомнил про перелом челюсти, о котором говорил Кроль. А ведь именно этим бой, похоже, и закончился.
Он вдруг резко повернул голову, ощутив новую опасность. Кто-то из поверженных бойцов пришел в себя, даже смог подняться на ноги, но тревога оказалась ложная. «Качок» подался назад, с ужасом глядя на своего победителя. Страх мешал ему думать о реванше…
Все, дело сделано, пора в обратный путь.
И в этот момент Никиту сильно качнуло. Ноги ослабели, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Он с трудом удержал равновесие, сделал шаг-другой, и перед глазами все поплыло. В качающемся тумане Никита заметил стремительно надвигающихся на него людей в пятнистой форме, а теряя сознание, успел почувствовать, как его схватили под руки…
Глава 11
Морозный воздух, снежная пыль, солнце светит из окошка, вырубленного в потолке из темных облаков. Солнце это исчезнет так же быстро, как и ощущение свободы, которое испытал вдруг Никита. Останется только мороз и пыль…
Целый месяц он провалялся в больничке с ножевым ранением. Как ни крутился в гуще боя, но все-таки не уберег себя от заточки. В бок его ударили. Ни печень не задели, ни почку, но крови вытекло немало.
Жизненно важные органы не пострадали, организм крепкий, и уже через две недели Никита в принципе мог вернуться, если так можно сказать, в строй. Но лагерное начальство распорядилось довести его до полного выздоровления, и это, как оказалось, не было милостью. Прямо из лазарета Никита отправился в штрафной изолятор, где провел еще пятнадцать суток в одиночном заключении. Так его наказали за драку, которую он учинил.
Больничка и штрафной изолятор позади. Впереди общежитие и три с половиной года лагерного «счастья»… Впрочем, Никите унывать было нечего, ведь от всех своих проблем он избавился.
Шведа он опустил морально, а Кроль сделал это, как говорят, натурально. Сначала зачморил Шведа, как последнего, а затем перевел в разряд «обиженных», место которым в отдельном бараке-«петушатнике». И Дуремар туда же угодил…
Кроль жестоко расправился со своими врагами, и теперь он главный в зоне. И Никита мог бы стать бойцом в его свите. Мог бы, но не станет. Кроль сам пришел к нему в больничку, от благодарности воздержался, но намекнул, что Никита может, если захочет, остаться одиночкой. Не хотел он иметь в своем окружении людей, которые могли составить конкуренцию ему и его авторитету. Об этом он прямо не говорил, но Никита понял все без слов и без всяких обид отошел в сторону. Он теперь сам по себе, но тем не менее находится под покровительством Кроля. Такое положение вещей устраивало его на все сто…
В локальную зону вокруг панельной коробки общежития его доставили под конвоем, дальше он пошел сам.
Пятнадцать суток его держали на голодном пайке, поэтому есть хотелось невыносимо, а ужин только через два часа. Но ничего, он вытерпит…
В зоне привольней, чем в следственном изоляторе, но есть и минусы. Посылку из дома можно получать только два-три раза в год, и то при хорошем поведении. А посылка Никите сейчас бы не помешала. Лариса бы собрала передачу заботливой рукой, сальца бы положила туда нежного, с тонкой тающей во рту мясной прослойкой… Но такая передача будет нескоро, поэтому рассчитывать нужно только на ужин. А еще Кроль может «подогреть» с барской руки. Он со своей короткой свитой на работы не ходит, наверняка сейчас греет задницу на своей шконке в блатном углу. Если предложит что-нибудь пожевать, Никита отказываться не станет…
Кроль действительно находился в общежитии. Никита обнаружил его в сортире сидевшим на корточках и с тоскливым видом сапожной щеткой наяривавшим унитазное очко, последнее в длинном ряду. Никита даже решил, что обознался. Ну, не мог лагерный «смотрящий» драить сортиры…
Кроль заметил его и отвел взгляд в сторону.
– Что-то я не догоняю, – глядя на него, мотнул головой Никита. – Тебя что, на спор кинули?
Кроль мог проиграть сортир на спор или в карты, но это не оправдание. По-любому, он уже потерял уважение и не мог быть «смотрящим».
– Власть переменилась, – опасливо глянув на дверь, горестно вздохнул Кроль.
– И кто теперь в центре?
– Воровская масть накатила…
– А кто конкретно?
Никита чутьем уловил движение за спиной и обернулся. Из умывальника в сортир зашел высокий нескладный парень с крупными угрями на щеках. Он мог бы сойти за «ботаника», если бы не властный взгляд и ожесточенное выражение лица. Заметив его, Кроль пугливо опустил голову и продолжил свою грязную работу. Никита с презрением глянул на него. И из-за этого ничтожества он рисковал жизнью, бросая вызов Шведу.
– Ты кто такой? – сверля Никиту взглядом, спросил прыщавый.
– Гурьян. А ты?
– Гурьян?! – Лицо у парня разгладилось. Похоже, это имя произвело на него впечатление. – А я – Старый.
– Какой же ты старый, если ты молодой! – не удержался от иронии Никита.
Раньше он думал, что на одиночном режиме лучше, чем на общем. Никто не достает, марку не перед кем держать, а значит, и напрягаться не нужно. Но так только казалось. На общем режиме живое общение, а в одиночке – тоска смертная, и словом не с кем перекинуться. В последние дни заточения Никита поймал себя на мысли, что собирается заговорить со стенкой.
Устал он от одиночества, поэтому и потянуло его на шутки. И неважно, что это могло выйти ему боком.
– Много в этой жизни повидал, поэтому старый, – на полном серьезе ответил парень и, словно желая утвердить свою высокую значимость, назвался «смотрящим» по бараку.
Не внушал он своей внешностью уважения, но считаться с ним нужно было по-любому. Если он смог загнать самого Кроля на очко, значит, он действительно собой что-то представлял.
– Ну, вы тут сами разбирайтесь. – Никита кивком головы показал на Кроля и стал обходить нового «смотрящего».
Он ни в чем ни перед кем не виноват, его дело сторона, поэтому здесь ему делать нечего.
