Владимир Колычев - Лагерный волк
– Он тебе нравится?
– Кто, Волок? – возмутилась Аврора. – Да на него смотреть страшно!..
– Он очень опасный человек... И ты остаешься с ним один на один... Блин, надо же было так вляпаться!
– Ты только не волнуйся... Хочешь, я к бабушке в Ростов уеду? Там школу закончу. Так можно... Бабушка давно меня к себе зовет. Ты же знаешь, какая у меня бабушка хорошая...
– Волок и до Ростова доберется.
– Да уж, делать ему нечего... Что, свет клином на мне сошелся? Перебесится и успокоится. В Черноземске и без меня красивых девушек хватает. И покрасивей есть...
– Но мне-то нужна только ты... И ему тоже...
– А пошел он к черту!.. Все, решено, я уезжаю к бабушке. У нее буду жить... Подальше от этого дурацкого Волока. Подальше от Венеры. Житья от нее нет...
– Что такое?
– А ты думаешь, она не знает о наших отношениях? Знает... Сукой меня называет. Сучкой малолетней... Сама мужу изменяла, сама сука... И родителей против меня настраивает. Ну и против тебя, само собой...
– Может, ты в самом деле к бабушке уедешь, – воспрял духом Ролан. – Деньги у тебя есть...
– Откуда?
Ролан полез в карман. Достал ключ от съемной квартиры. Сто долларов караульному менту пообещал, чтобы он изъятый ключ ему вернул.
– Шкаф нужно будет отодвинуть. Под ним пакет. Там деньги... Много денег... Ты мне пятьсот долларов принеси. Завтра принеси. А все остальное себе возьмешь. И к бабушке поезжай. Живи там, жди меня. Деньги не трать. В институт после школы поступать будешь. Тогда тебе деньги точно пригодятся...
– Как ты далеко все спланировал, – улыбнулась Аврора.
И крепко-крепко прижалась к нему.
Ролан не верил, что суд отмерит ему срок в два-три года. Как бы на семь-восемь лет ему не загреметь, а то и на все пятнадцать...
Время свидания закончилось. Королев забрал Аврору, вывел ее на улицу... Девушка она красивая. Как бы не полез мент к ней под юбку. Логика проста – если можно уголовнику, то можно и ему... Пусть только попробует, гад. Пусть через пятнадцать лет, но Ролан выйдет на свободу. И тогда порвет лейтенанта на части. Даже если он к этому времени станет генерал-лейтенантом – ничего не спасет его от расправы.
А Волок точно получит свое. За то, что клинья к Авроре подбивает. За то, что Ролана пытался убить... Рано или поздно, но он за все ответит...
Аврора пришла вечером следующего дня. С деньгами. Двести долларов отдала Юрзину. И караульный взял двести, хотя обещана ему была всего сотня. Эта сотня досталась Ролану, хотя он рассчитывал на две. Принесла она и вещи, столь необходимые для существования в неволе. Спортивный костюм, чистое белье, полотенце, умывальные принадлежности, сухпай в разрешенном ассортименте. Десять пачек «Мальборо», хотя Ролан не курил... Впереди его ждал этап в следственный изолятор. Там без денег плохо. И с деньгами тоже...
Аврора сделала все как надо. Она умница... Ролан верил, что любимая дождется его...
Часть II
Глава девятая
На своем веку Ролан повидал немало транспортных средств. Ему приходилось перемещаться на троллейбусах, автобусах, автомобилях. В армии – БМД, БТР. Но сегодня впервые он ехал на совершенно непривычном для нормального человека виде транспорта. Ментовской автозак для перевозки заключенных представлял собой фургон, разгороженный изнутри решетками...
Ролан признал свою вину, следователь прокуроры предъявил ему обвинение. И вот теперь из одного изолятора его переводят в другой. КПЗ уже в прошлом. Впереди тюрьма. И неизвестность...
– Ты по первому? – спросил Ролана сосед.
Мужик лет сорока. Большая голова с глубокими залысинами, белесые брови, маленькие беспокойные глазки. Чувствовалось, что волнуется мужик. Но при этом он старался держать марку.
– Угу...
– Я по второму... Леша зовут... Хотя это неважно. Вряд ли в одну хату попадем... А если и попадем... В тюрьме каждый сам за себя, такой закон. Никому не верь, ничего ни у кого не проси. И бояться не надо. Не так все страшно, как кажется. Хотя, конечно, и хорошего мало... Мы теперь не люди. Мы ничтожества. Для вертухаев, для кума, для барина. А на хате как себя покажешь. Если чего-то стоишь, будут уважать. Если фуфло – сливай воду... Ты по какой статье?
– По сто сорок шестой.
– Рубль сорок шесть... Разбой, что ли?
– Угу.
– Ну ничего, с такой статьей уважают. Вот если за изнасилование, тогда плохо. Очень плохо... Ну да ладно, сам все увидишь. Главное, ничего не бойся...
Автозак объехал все изоляторы временного содержания, собрал на борт всех, кого можно. Человек двадцать в фургон набилось. Вонь, гул, теснота. Но Ролан уже не морщил нос, как в случае с Фрезером. Он уже смирился с мыслью, что ничего хорошего в жизни его не ждет. Скотское отношение, скотские условия... Скотская жизнь... Увы, он сам во всем виноват... И нужно радоваться, что на него повесили только разбой. Хорошо, что убийства остались за кадром... «Хорошо» – в данном случае понятие относительное. А вот в дерьме Ролан оказался основательно и надолго...
Наконец машина прибыла на место. Остановилась, качнувшись на тугих рессорах. Послышалось лязганье сдвигаемых ворот.
– В шлюз въезжаем, – прокомментировал Леша.
Ролан никак не отреагировал на это.
Машина проехала немного. И снова остановилась. Открылись еще одни ворота. Снова движение. Двор тюрьмы. Другая планета.
Начальник конвоя открыл дверь автозака. Первыми из фургона выпрыгнули конвоиры. Но для них земля под ногами своя. Здесь они как дома. Другое дело конвоируемые...
– Выходим по одному! – Голос прапорщика такой же жуткий, как лай собак. – Руки за голову! И бегом!
Куда бежать, он не объясняет. Зачем, если есть дорога, с которой, даже если очень захочешь, не свернешь.
Если бы в тюрьму приехал министр, ему бы устелили дорогу ковровой дорожкой. Для арестантов же другая дорожка, выстланная тюремщиками с автоматами и собаками.
– Бегом!.. Бегом!..
Прапора надрывно орут, собаки так же надрывно лают. Арестанты же молчат как овцы. И покорно бегут на заклание. Замешкался – или прикладом по ребрам получишь, или остроту собачьих клыков на себе прочувствуешь.
От нагнетаемой жути ноги прогибались в коленях, но Ролану повезло – он удачно стартовал, не сбавил ход на дистанции. И бежал согбенно, чтобы тюремщики не увидели в нем гордеца, которого следует опустить...
Еще с двумя арестантами его затолкали в крохотную, не больше полутора квадратных метров, камеру, в тюремном обиходе называемую «стаканом». Скамья узкая – задница целиком не помещается. Подвешенное состояние в ожидании чего-то ужасного.
Но ничего страшного не произошло. Через полчаса его выдернули из «стакана». И снова он попал в такую же камеру без окон, правда, гораздо большего размера. Но вместо заключенного там находился хмурый мужик в несвежем белом халате. Не врач, а именно мужик в халате. Откормленное лицо, мощные плечи, кисти рук с голову обычного человека. Ему бы быков на мясобойне забивать... Ролан напрягся. Уж не в пресс-хату ли он попал...
– Раздевайсь! – оглушающим голосом приказал мужик. Чем еще больше встревожил Ролана.
Но, как ни странно, ничего из ряда вон выходящего не случилось. Мужик спокойно осмотрел его. Занес в специальную карту особые приметы – родимое пятно на правой стороне груди, глубокий рваный шрам на правом плече.
– Жалобы на здоровье? Туберкулез, сифилис? Инвалидность?
– Нормально все.
– Следующий!..
Далее был шмон. То есть обыск. Снова последовала команда раздеться. На этот раз догола.
Ролан очень хотел оставить при себе одну-единственную стодолларовую купюру. В камере предварительного заключения спрятал ее под стельку кроссовки. Но, увы, маленький щуплый прапорщик унюхал ее в момент.
– В карцер хочешь? – тихо спросил он.
– Нет, – покачал головой Ролан.
– Тогда ничего не было.
– Ничего...
Прапорщик растворил купюру в воздухе с ловкостью маститого фокусника.
Но на этом досмотр не закончился. Ролана заставили присесть на корточки, раздвинуть ягодицы... Видать, прибыльное это дело заглядывать в задницу арестантам...
Затем Ролан попал в руки парикмахера. Маленький щуплый человечек энергично орудовал затупившейся машинкой, с наслаждением завзятого садиста через боль сдирал волосы с головы... По закону нельзя было брить наголо до суда. Но в СИЗО свои законы. Начальство всегда могло объяснить свое чрезмерное рвение борьбой с вшами и чесоточным клещом.
Парикмахер превратил Ролана в тюремного зэка. А фотограф увековечил его новый образ бритого уголовника. Фас, профиль...
Закончилась эта крайне нудная и утомительная процедура «карантином» – так называлась транзитная камера, откуда арестантов забирали для перевода в обычные камеры.
Большое помещение с облезлыми стенами. Дощатые коммунальные нары вдоль стен. Прибитые жизнью люди с беспросветными лицами. Кто лежит, кто стоит, кто-то меряет шагами скудное свободное пространство.
