Петр Северцев - Электорат хакера
Поэтому близость у нас была!.. Ух!.. Кстати, — туг ее тон стал деловым, а улыбка более напряженной. — Мне сказали, что наша с вами встреча тоже оплачивается. Я правильно говорю? — она покосилась на Рыжую.
— Да, конечно, можешь не беспокоиться, все будет оплачено по вашим ставкам, — тут же ответил я.
— У нас не ставки, у нас расценки, — поправила меня Ольга.
— Это не важно, — заметил я. — Так все же как давно ты была знакома с Филимоновым?
— Ну, может, месяц, полтора… — растягивая слова, ответила Ольга.
— И где вы познакомились?
— В бане. Нас туда целой кодлой привезли, у них там большая бухаловка была… Эх, и почумились они там!
— То есть он был твоим клиентом?
— Ну, вроде того, — прогундосила она.
— Но вы, как я понял, встречались с ним и в нерабочее время…
— Да, он запал на меня, — произнесла она с оттенком гордости. — Хату мне снял, каждый вечер наведывался. По кабакам водил…
— Ясно. В баню больше не брал, — усмехнулся я.
— Отчего же? Брал. Но уже так, как свою подружку. На какие-нибудь встречи, деловые беседы…
— В офисе, что ли? — спросил я.
Она снисходительно улыбнулась и вытащила сигареты. Закурив, она эффектно, как ей казалось, выпустила дым и, сохраняя снисходительный тон, сказала:
— В бане-то договориться проще! Распарятся, выпьют, девочек пригласят — так лучше проблемы решаются…
— За несколько дней до трагедии он проявлял какое-нибудь беспокойство? Говорил тебе, что ему угрожают?
— Он со мной о делах вообще бесед не вел, — ее тон приобрел оттенок доверительности. — Считал, что не моего ума это дело. И я с ним, в общем, согласна — мое дело маленькое. Мужику настроение поднять, чтобы в постельке не заскучал…
— А кухня, стирка, глажка? — спросил я почти машинально.
— Это уж кто для чего приспособлен. Кто-то работает руками, кто-то головой, кто-то…
— Да-да, — сказал я. — Кто во что горазд… А кто там был, на этой большой вечеринке в бане?
— Как кто? Я была, Ритка, Томка, Оксана… Да много нас было…
— Нет, я имею в виду, кто был не из вас, а из ваших клиентов…
— Откуда нам их всех знать? — подала голос Рыжая. — Они же нам не представляются… Было их человек пять и еще их «шестерки». Всякие там шоферы, телохранители…
— Кстати, — пришла мне в голову мысль. — А какая Оксана была там? Случаем не Булдакова?
— Она самая, — ответила Рыжая. — Через два дня после этого вечера она пропала.
— Ас кем она была в этот вечер? — спросил я.
— Это Ольга лучше знает — они вместе с Ксюхой обслуживали Филимонова с каким-то мужиком.
Я вопросительно посмотрел на Ольгу. Та, помявшись, ответила:
— Ну и что? Обслуживали… Я — Гошу, она — этого мордоворота. Классно почумились! Сначала мы им на столе под музыку танцевали, потом они нас на этом же столе трахнули. А затем они сказали, чтобы мы музыку выключили и отправлялись в бассейн плавать — им надо было о каких-то делах поговорить. Потом мы с Филимоновым отчалили, а Ксюха с мордастым к остальным присоединились.
— Чем закончился вечер? — спросил я у Риты.
— Как обычно — к трем ночи все усосались и рассосались. Мы втроем с Оксаной и Томой переночевали в люксе, а утром взяли тачки и по домам разъехались.
— Да, — помолчав, сказала Рыжая. — У меня для тебя еще одна информация, по твоему профилю. Вчера убили еще одну проститутку. Она, правда, в последнее время в другом агентстве работала, с полгода как от нас ушла.
— И как это случилось?
— Говорят, что ее также сначала изнасиловали, пытали, потом убили. Ножевые ранения в область живота и шеи. Менты говорят, что в городе появился простигуточный маньяк. Обоих девчонок сначала предположительно увозили куда-то, а потом выкидывали их трупы в заброшенных местах.
Мы все на минуту замолчали, каждый думая о своем. Я подумал, что смысла продолжать беседу больше нет, и поинтересовался у Трушкиной, во сколько мне обошлось мое общение с ней. Она посмотрела на часы, долго что-то считала в уме, вводя, видимо, понижающие и повышающие коэффициенты, и в конечном счете выдала мне сумму. Я тут же расплатился, и проститутки покинули мой дом — им пора было на службу. А она, судя по последней информации, становилась все опаснее и труднее.
Немного погодя я отправился в потайную комнату на свидание с Приятелем. Выслушав меня, он сообщил, что НЕОБХОДИМО СРОЧНО ВЫЯСНИТЬ СПИСОК ПРИСУТСТВОВАВШИХ НА ВЕЧЕРИНКЕ В БАНЕ КЛИЕНТОВ.
УСТАНОВИТЬ ОХРАНУ И НАБЛЮДЕНИЕ ЗА ОЛЬГОЙ ТРУШКИНОЙ. ЕСТЬ ОСНОВАНИЯ ПРЕДПОЛАГАТЬ, ЧТО ЕЕ ЖИЗНЬ В ОПАСНОСТИ.
Я удивился и подумал, что Приятель перестраховывается. Однако я не стал спорить, но решил, что охрана Трушкиной подождет до утра, и прекратил сеанс.
Утром же я первым делом позвонил Рыжей. Она была дома и, по ее словам, только что вылезла из-под душа. На мой вопрос, где можно сейчас найти ее приятельницу, она ответила, что, видимо, у мамочки.
— А где живет ее мамочка?
— Это не ее мамочка. Это наша как бы общая мамочка.
— Не понял. У вас что, мать вашу, одна мамочка?
— Мамочка — это кличка, тупица! Мы у нее иногда «калымим». Она сдает нам свою квартиру для встреч с клиентами. Там сейчас Ольга и отсыпается.
— У нее же есть своя хата, снятая Филимоновым…
— Вчера она была не в состоянии туда добраться.
«Ну и слава богу», — подумал я. «Если ей грозит опасность, то в первую очередь искать ее будут именно там». Я попросил Рыжую дозвониться до Мамочки и передать Трушкиной, чтобы она не выходила из дома до моего приезда. После этого я поехал на работу.
Офис уже «разварили» со всех сторон, выбитую охранниками решетку поставили на место, женщины успокоились, мужчины приободрились… Дорфман повез письма и жалобы по прокуратурам и судам. Тополянский отправился «ломать» местных ментов, чтобы они подали представление на возбуждение уголовного дела по факту хулиганства и терроризма, Джаванидзе накропал огромную статью на пол-полосы, где в сочных выражениях, с южным темпераментом описал факт вопиющего вандализма и нарушения основных конституционных прав граждан, таких, как право на свободу и право на свободу выбора.
Проходя мимо туалета, я услышал из-за закрытой двери голос Веселова, разговаривающего по сотовому с издательством и требующего первые пять тысяч экземпляров тиража газеты «Живи и богатей» к часу дня. Подозвав к себе охранника Сашу, я объяснил ему суть дневного задания, и мы отправились к так называемой Мамочке.
Жилище последней располагалось на горе в районе Аэропорта. На небольшой возвышенности стояло несколько девятиэтажек, подъездная дорога к которым плавно тянулась по склону горы. Как ни странно, дверь нам открыла сама Трушкина со своей неизменной радостной улыбкой.
— Вы опять хотели меня видеть? — спросила она. — По какому поводу на сей раз?
Я решил не церемониться и сразу перешел к сути дела:
— У меня есть подозрение, что тебе угрожает опасность. Этого молодого человека зовут Саша, сейчас ты его покормишь и напоишь, после чего он отправится вниз и будет дежурить у подъезда до моего прихода вечером. Никуда далеко от дома не уходи. Вечером мы продумаем, как тебя охранять ночью во время твоей работы.
Последние мои слова она почти не слышала, настолько была поглощена разглядыванием фактуры охранника Саши. Я понял, что ей уже что-либо бессмысленно говорить, и, уходя, бросил Саше:
— Когда она тебя накормит и напоит, спать укладываться не давай. Лишу премиальных.
Саша молча усмехнулся и кивнул головой.
В офисе «Корабля Иштар» температура кипения жизни повышалась час от часу. Из прокуратуры вернулся Дорфман и сказал с присущей адвокатам осторожностью, что дело имеет хорошие перспективы, но шансов мало. Даже для понимающего все с полуслова Гайдука эта фраза таила в себе некоторые неясности, а что уж говорить о Диме Столярове, который отреагировал в духе: «Чего он сказал?»
Дорфман кинулся в витиеватые рассуждения о том, что прокуратура готова пойти навстречу, но до выяснения всех обстоятельств он ничего сказать не может. Единственно конкретное, что ему сказали в прокуратуре, — это то, что «заваривать дверь в офисе — это дурной тон».
— Не очень вдохновляюще, — прокомментировал Гайдук.
Не слишком вдохновил и прибывший Тополянский, просто и ясно объяснивший, кто такие менты и что делу — п…дец. Когда его попросили пояснить, почему он сделал такие выводы, он ответил, что у ментов просто нет свидетелей.
— Как нет?! — заорали все хором.
— Так и нет, — сказал Тополянский, доставая свою фляжку. — Ищут…
Единственный положительный момент вчерашних происшествий заключался в том, что арендодатели исчезли из поля зрения и никоим образом себя не проявляли. На общем собрании было решено продолжать долбать оных в газете и прокуратуре. Также было решено послать сотрудников в ближайшие дома с целью отыскать свидетелей происшествия. Всерьез на успех никто не рассчитывал, но предполагалось, что подобные шаги угомонят арендодателей хотя бы на период выборов.
