Ева Ланска - Клото. Жребий брошен
Телефон просигналил о полученном sms-сообщении.
«Как добралась? Алекс».
«Нормально», – ответила она.
Да, смайлики и сердечки в этой переписке были неуместны.
Женя в сердцах бросила телефон и начала разбирать вещи. «Надо же, какой профессионал, – думала она, – все точно рассчитал: когда долечу, когда в квартиру поднимусь, когда у окна встану… Все знает, все просчитывает – когда sms послать, когда в кровать уложить… Сволочь. – Злые слезы опять подкрались к глазам. – Можно подумать, они этого Бориса специально на меня натравили… Что бы они вообще делали, если б не это ведерко с шампанским?»
Женя бросила раскладывать вещи и снова подошла к окну. Красота заоконного пейзажа успокаивала.
Посредник обещал встретиться с представителем агентства, то есть с ней, в течение недели, начиная с завтрашнего дня. Она прибыла в Тель-Авив с запасом в сутки. А это значит, что она свободна. По крайней мере на сутки.
«Ну что, Коростелева, – обратилась она сама к себе, – время пошло, пойдем, что ли, искупаемся?»
* * *Алекс не остался в Ницце. Он вылетел в Тель-Авив даже раньше Жени. И в то время, когда Женя вышла на пляж, он входил в кабинет шефа.
– Здравствуй, заходи, – приветливо кивнул Аарон Эшколь, – садись. Давай, докладывай, как там наша девушка. А то меня сверху уже задергали, сам понимаешь…
– Об этом я и хотел поговорить, – сказал Алекс, усаживаясь в кресло напротив шефа. – Девушка к проведению операции непригодна.
Шеф поднял на него изумленные глаза:
– Вот как?
– Абсолютно, – подтвердил Алекс. – Она завалит все дело.
– Это почему? Психопатка, что ли?
– Нет… Она просто еще ребенок.
– Это в 26-то лет? – не поверил шеф.
– Совершенный ребенок, – повторил Алекс. – Она просто не в состоянии хитрить и обманывать.
– А и не надо никого обманывать, – радостно ответил Аарон Эшколь. – Пусть пообщается с этим французом. Она же не будет притворяться, что она – та самая модель. Девочка продает лодки – никакого вранья. Только пусть сделает такую любезность, не отшивает некоторое время кавалера. А там посмотрим.
Алекс молчал.
– Поговорит с ним, туда-сюда, наши все запишут, проанализируют… Да что я тебе объясняю! – рассердился он. – Ты же сам все понимаешь. Тоже мне девочка… Завалила такого бугая, а теперь в кусты? Нет, надо отрабатывать…
– Я же вам докладывал, – хмуро ответил Алекс, – она оборонялась.
– Докладывал он, – проворчал шеф. – Прозевать такое! Хорошо хоть додумались ее одну на яхту не выпускать, зачистить все успели…
– Там сейчас все в порядке? – спросил Алекс.
– А то, – вытер лысину платком шеф. – Безутешная вдова счастлива, любовницы рыдают. Ладно, ладно, ты молодец, кто же отрицает? Все успел: и по горячим следам все следы зачистить, и уплывшую наживку найти.
– Она сама позвонила, – хмуро ответил Алекс.
– Ну ведь не просто так позвонила-то? – подмигнул шеф. – А, Казанова?
За глаза Алекса так называли довольно часто – он действительно пользовался у женщин большим успехом. Но сказать ему это прямо в лицо, не рискуя нарваться на конфликт, мог только шеф.
Поэтому, если кто-то из отдела обращался к Александру Левину не по имени, то выбирал для этого обращения его официальный псевдоним – Повар. Повар – потому, что, во-первых, Алекс действительно прекрасно готовил. А во-вторых, благодаря этому своему умению имел возможность попасть практически в любой дом, где повар «вдруг» заболевал.
Именно в этой роли он и присутствовал, курируя ситуацию, на «Фортуне» в тот вечер, когда погиб Борис. Если бы Женя не кинула в Бориса то злополучное ведерко с шампанским, ее бы в ту же ночь арестовали. По обвинению в краже у Бориса дорогого кольца (по понятным причинам французская полиция была просто счастлива помочь в этом аресте). И конечно же, Алекс явился бы в участок в роли белого ангела с предложением о помощи. Небезвозмездной, разумеется.
Он насторожился в тот момент, когда включился сигнал, запрещающий вход на VIP-палубу. А затем – долгая тишина после отмены сигнала. И он, пожалуй, впервые в жизни растерялся, когда обнаружил мертвого Бориса и отсутствие Жени на лодке. Когда она позвонила с чужого мобильного, он, кляня себя за халатность, прочесывал с береговой охраной пляжи и бухту, будучи уверен, что она утонула…
– Что с посредником? – спросил он шефа, проигнорировав обращение «Казанова».
– А, – махнул рукой шеф, показывая, что с этим проблем нет. – Ребята его прижали к стенке, и он на все согласен. Нас он боится больше, чем своего благодетеля. Так что будет помогать – никуда не денется.
– И все-таки я настаиваю на том, что оставлять их вместе надолго нельзя. У нее будет нервный срыв. Мы вообще можем его спугнуть. Он скроется – и не только денег, но и обмена не будет.
– Не волнуйся, – снова отмахнулся шеф, – никто его с ней наедине оставлять не собирается… надолго. Если нам удастся сдать ему эту лодку, «Мейнстрим», то… Слушай! – вдруг осенило его. – А что это ты так за нее радеешь? Влюбился, что ли? Ты это брось – зачем тебе эта девчонка? Выкинь ее из головы!
«Если бы можно было себе приказать…» – думал Алекс, выходя от шефа.
* * *Женя сидела на пляже, смотрела на лениво плещущееся море и думала, думала, думала…
«Снова море… Снова это проклятое море, от которого я сбежала и к которому все время возвращаюсь. Оно не отпускает, тянет меня к себе, как магнитом».
Магическое и проклятое море, сожравшее отца и оставившее их с мамой вдвоем выживать в спокойном равнодушном мире – с мамой, которая после гибели мужа просто помешалась от страха оказаться в нищете, открыла крохотное кафе и похоронила в нем себя. А заодно попыталась похоронить рядом с собой и дочь.
Женя не боялась работы. Больше всего на свете она боялась превратиться в свою соседку – женщину, ставшую к тридцати годам крикливой бабкой, по утрам ходившую на рынок, а по вечерам получавшую от мужа уроки правильной жизни.
Нет, она не могла, не хотела повторить ни ее судьбу, ни судьбу своей мамы, и потому просто отшатывалась от каждого мужчины, бросавшего на нее заинтересованный взгляд. «Что, принца, что ли, ждешь?» – кричал как-то под окнами один из разобиженных ее безразличием ухажеров. Нет, не принца. Женя ждала Диму. Она отказывалась верить, что он погиб, что и его, как отца, проглотило ненавистное море.
Когда красивая женщина идет по улице, мужчины смотрят ей вслед. Когда по улице шел Дима, вслед ему оборачивались женщины и завороженно смотрели как на бога. Красивый мужчина – редкость. Мужчина такой красоты – аномалия, природный катаклизм. Любая девчонка из их района умерла бы от счастья, если бы Дима обратил на нее внимание. Но он выбрал Женю.
Дима был старше ее на два года. Весной – она как раз заканчивала школу – он вдруг начал здороваться с ней на улице, потом – пригласил в кино… Ох, как же злились, как завидовали все девчонки! А она просто голову потеряла, даже поступать в институт передумала – как же можно уехать от своего счастья?
Счастье было недолгим. Осенью Диме пришла повестка в армию. На проводах все как-то быстро напились, и он предложил ей: «Давай сбежим?» Смеясь, они убежали к морю, а потом пошли гулять – ночь была такая звездная, песок еще не остыл от жаркого не по-осеннему солнца, и тут-то, прямо на пляже, все и случилось. «Ты будешь меня ждать? – шептал Дима. – Писать будешь?» – «Конечно, – плакала она, – конечно».
Из армии он написал только одно письмо, да и то – не ей, а своей матери, а потом пропал. Говорили разное: и что убили его в армии, и что сбежал он оттуда… Правды Женя так и не узнала, да и не у кого было спрашивать. Дима исчез, но память-предательница не желала отпускать его. И со временем память о нем стала самым ярким и прекрасным воспоминанием всей бесхитростной девичьей жизни. Воспоминанием, которое с жестокой бесцеремонностью тирана оттесняло реальность на самый край сознания и безраздельно царило над блеклой обыденностью московских будней работающей девушки.
В гибель возлюбленного Женя не верила и очень часто мечтала: вот однажды это случится – откроется дверь, и она увидит его. Как-то даже попробовала рассказать обо всем Юльке, но та лишь горько улыбнулась, будто знала, что утешения не помогут: «Ну ты даешь… Скажи спасибо, что тогда не залетела от своего принца. А то я тебя знаю – непременно бы родила и сидела бы в своем Севастополе до скончания дней!»
Из дома Женя уехала спустя полтора года после того, как Дима пропал. Поступила в институт, там познакомилась с Юлей. Подруга устроила ее на работу в издательство – началась рутина, которая так неожиданно закончилась.
И ее снова вынесло к морю.
* * *День клонился к вечеру. Женя сидела в шезлонге на балконе сорокового этажа и глядела в открывающиеся отсюда две бездны – моря и неба. Она пребывала в каком-то недвижном состоянии души. И не во сне, и не в реальности, и, кажется, вовсе нигде. Словно в мыльном пузыре: все видно, все слышно, все понятно, но через радужную линзу, отделившую ее от мира.
