Татьяна Гармаш-Роффе - Ягоды страсти, ягоды смерти
Не хочется умирать.
Не хочется!!!
* * *В Дом он приехал только к вечеру – к ужину, где он обычно и бывал нужен. К его удивлению, Борис Аркадьевич только отмахнулся от него:
– Сегодня свободен, Влад!
Он ушел к себе в комнату, где растянулся на кровати.
Больше тянуть нельзя.
Завтра у Бориса Аркадьевича важный прием на даче, завтра он должен его убить. Влад приготовит все к столу, красиво расставит бутылки, которые он подберет к блюдам, ему дадут меню ужина. Затем он возьмет в подвале одну из самых лучших бутылок – уж простят его посмертно, надо думать! – и, когда гости начнут подъезжать – в это время сомелье еще не нужен, – он запрется у себя в комнате. Выпьет, смакуя, у себя в комнате несколько бокалов... С таблетками. И даже, пожалуй, напишет предсмертную записку Даше... Она имеет право знать, что он ее не бросил! Что просто у него не оставалось выбора...
Влад живо представил себе, как будет горевать Даша после такой записки. В ее глазах он станет мучеником и героем, который предпочел собственную смерть ради спасения любимой девушки!
Но разве с этим можно жить?!
Нет уж, пусть он лучше выглядит подлецом, бросившим ее ради другой женщины! Так ей будет легче.
Не надо никаких записок. Не нужна такая правда никому. Она способна раздавить.
Разве только несколько слов для Бориса Аркадьевича? Он наверняка отдает себе отчет в том, что на него идет охота, и даже подозревает, кто ее затеял. Но вот чего он не знает – это того, что его первый сомелье погиб из-за отказа его убить! И его второй сомелье, Влад, покончит жизнь самоубийством, потому что отказался его убить.
Нет, не его убить, а просто убить. Влад отказался убить человека, вот в чем истина.
* * *Звонок по внутреннему телефону нарушил мрачный ход его мысли. Влад нехотя встал с кровати, дотянулся до аппарата.
Звонил начальник охраны Бориса Аркадьевича, Женя, веселый мужик лет сорока с небольшим, невысокий ростом и крепкий, как боровичок.
– Влад, завтрашний прием отменяется! Хозяин улетает в срочную командировку на Урал! Так что у тебя выходной! Просек?
– Просек... А когда теперь?
– Неизвестно. Минимум три дня. А дальше будем решать дату по мере поступления информации. Пока гуляй.
И Женя отключился.
ОТСРОЧКА! Форс-мажорные обстоятельства – абсолютно легитимная отсрочка! Как минимум на три дня!!!
Дождавшись звонка со скрытого номера, Влад, ликуя, доложил о командировке.
– Придется исполнение плана отложить, я же не виноват!
– Конечно, Володенька, ты не виноват. А скажи, зачем ты ходил в аптеку? – вкрадчиво произнес его собеседник.
– В аптеку?..
Раз они об этом знают... За ним следят!
– Я плохо сплю. – Влад старался, чтобы голос не выдал его смятения.
– Ага... Спишь плохо. Это бывает... А зачем пять упаковок купил?
– Наперед, чтобы не ходить в аптеку каждый раз, не люблю я магазины и очереди...
– Ну-ну.
Влад не сумел понять интонацию этого «ну-ну».
Человек на том конце провода впал в паузу. Затем поинтересовался сроками командировки и, узнав, что минимум три дня, но точнее они пока не определены, сообщил, что будет «держать руку на пульсе». То есть звонить и узнавать, как складываются обстоятельства.
* * *Владу показалось, что он получил подарок свыше: отсрочку в собственной смерти минимум на три дня! Глупо, наверное, и смешно даже: всего три дня! Но он воспринимал теперь с необыкновенной остротой не то что каждый час – каждые пять минут! Каждые пять минут, на которые продлилась его жизнь!
Он заснул почти счастливый.
* * *Пробуждение, однако, было безрадостным. Похоже, он разучился спать за последние недели и сейчас созерцал утреннюю осеннюю хмарь за окном, медленно истаивавшую. Что ему делать со своим, неожиданно свободным, временем? До недавних пор оно было драгоценным: каждый час, который он мог выкроить для Даши!
Сегодня же ехать в Москву ему не хотелось. Зачем, раз Даши у него больше нет?.. Последнее время он иногда ездил к себе, в московскую квартиру, только для того, чтобы почувствовать себя дома – в том самом личном пространстве, которое принадлежало только ему. Ему казалось, что оно ему подскажет правильное решение...
Но оно ничего не подсказало.
Он взял велосипед (в Доме водилось несколько отличных велосипедов, так сказать, в открытом доступе) и поехал в лес. Он бесцельно мотался часа три по лесным тропинкам, заметенным листвой, уже пожухшей, истончившейся, потерявшей яркость ранней осени. Уже мертвой.
Как он сам.
Отсрочка, показавшаяся ему поначалу подарком, теперь воспринималась как растянутая во времени пытка.
Лучше бы скорее! Лучше бы сразу!
Может, не ждать возвращения хозяина? Что это, в конце концов, меняет? Таблетки у него в комнате, а хорошее вино – в подвале, стоит только спуститься...
Потом он снова лежал на кровати, заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Действительно, зачем ждать? Попозже вечером он спустится в подвал, выберет самое лучшее вино и...
Но умирать не хотелось!!!
Кажется, он задремал – немудрено, после стольких бессонных ночей! – и провалился в сон, жесткий и холодный, похожий на смерть.
* * *Разбудил его звонок мобильного.
В незашторенное окно втекал ранний вечер, неуютный и стылый.
Даша, это была Даша!
На одно очень короткое мгновение он почувствовал себя счастливым – просто от звука ее голоса. Он даже не сразу понял, что именно она говорит.
– Влад!!! – повторила она с несвойственным ей напором.
– Я тут...
– Ты ведь не веришь, что я могла убить Еву?! – выкрикнула она.
– О чем ты?!
– Влад! Я не могла убить Еву! Ты мне веришь?!
– А что... что случилось, Даш, что такое?!
– Я в милиции! Меня задержали... По подозрению в убийстве Евы, Влад!
– Не понимаю... Еву убили?!
– Да! В моей библиотеке! Они думают, что это я!
Ева мертва? Убита?! И Даша в милиции по подозрению?! У Влада заломило в затылке, будто его с размаху огрели чем-то тяжелым.
– Но... но ты же не могла!!! Даш, почему подозревают тебя?!
– Не знаю, они не объясняют! Влад, я не могу долго говорить... Мне разрешили позвонить, я с трудом вымолила этот звонок. Придумай что-нибудь, пожалуйста! Я понимаю, у тебя теперь другая женщина, но мне некого попросить о помощи, Влад! Твой работодатель, он ведь большой человек, он может вмеша...
Связь прервалась. Посыпались дробные гудки отбоя. Влад тупо смотрел на трубку, словно надеялся узнать у нее подробности.
Но трубка была глуха и нема.
* * *...Утром Даша пришла в библиотеку как обычно, в десять. Погрузилась в работу, стараясь не отвлекаться на мысли о Владе. И о Еве с ее попытками устранить третью, чтобы потом им проще было разбираться вдвоем с Дашей!
«Она не БЕЗнравственная, – думала Даша беззлобно, – она просто ДОнравственная...» Затем решительно стряхнула с себя посторонние мысли и углубилась в работу.
Наступил обеденный перерыв, в который она привычно перекусила на кухне, а затем вернулась к себе в кабинетик. А полчаса спустя библиотеку сотряс вибрирующий крик: «Горим! Горим! Пожар!»
Даша выскочила из кабинета, помчалась вместе со всеми на звук в сторону читального зала. Дыма нигде не было видно, но женщина по-прежнему кричала, теперь уже истошно, где-то в районе книжных стеллажей.
– Тут... тут... смотрите! тут!!! – голос ее сорвался в кашель, словно крик уже надорвал связки или словно она уже надышалась едкого дыма.
Даша наконец добежала. Алла Петровна, старший библиотекарь, стояла возле грузового лифта – небольшого такого лифтика, предназначенного для поднятия книг из подвальных помещений, где располагалось хранилище, в читальный зал. Оттуда из щелей струился густой и едкий дым.
Несколько сотрудников поспешили к выходу, подхватывая на ходу куртки и сумки. Поредевшая группа добровольцев-спасателей собралась у лифта.
– Горит внизу! – воскликнул кто-то из мужчин. – Надо бежать в подвал!
– Может, что-то в лифте горит? – усомнилась Даша и нажала кнопку подъемника.
* * *...Лучше бы она этого не делала.
Дверцы раскрылись, и все отступили назад, охваченные ужасом.
На холодном дне металлической коробки лежало, свернувшись в позу эмбриона, спиной к зрителям, обнаженное женское тело. На спине было вырезано ножом сердце. Его контуры сочились кровью. А из щелей между лифтом и стенками шахты сочился дым.
– Люди, мы горим... – едва слышно прошептала Алла Петровна, не в силах оторвать взгляд от тела.
Странно, никто из столпившихся у лифта не закричал. Возможно, потому, что наиболее истеричные уже сбежали, спасаясь от пожара.
Никто не осмелился дотронуться до женщины, казавшейся мертвой.
Никто не осмелился произнести ее имя. Или не догадался, чье тело перед ними?
Только Даша не сомневалась ни секунды: тонкая талия, крутое бедро, белая кожа... И красно-рыжие волосы!
