Дэнни Кинг - Дневник киллера
— Ты что, заснул? — прервал мои мысли Логан. — У меня вообще-то дел невпроворот, так что будь добр, вали отсюда, очень меня обяжешь!
Я медленно поднялся на ноги.
— Ладно, Дэнни, когда приступать?
— Да хоть сегодня. Эдди покажет дорогу. Кстати, это в твоих краях, очень удобно. Если понадобятся деньги или еще что-нибудь, звони. Все остальное — не моя забота, за парня отвечаешь ты. И вообще он мне не нравится, так что не таскай его сюда и не жалуйся по телефону, какая он сволочь, я и без тебя знаю. Ну все, давай, и поосторожнее. Смотри не забудь, что он еще в розыске, — никаких ночных клубов и не пускай его в родные места сводить счеты. Захочет бабу, веди в какое-нибудь наше заведение за счет фирмы, с выпивкой то же самое, только, ради бога, сам не прикладывайся, а то воняешь как спиртовой завод. Все, катись, пока!
Я подождал еще чего-нибудь, но не дождался и вышел вслед за Эдди. В клубе было пусто, только Джордж, по обыкновению, начищал краны, да уборщицы наводили порядок перед вечерним нашествием. Одна из них привлекла мое внимание.
Похоже, новенькая. Каштановые кудри до плеч, веснушки и темно-синие глаза. И фартук голубой с белым. Такая красивая, что я чуть не споткнулся. В этот самый момент мы встретились взглядом.
Девушка улыбнулась, и ее глаза сверкнули так, как это бывает только в мультиках. Я смотрел на нее несколько секунд, потом с усилием оторвал взгляд.
Хватит. Это мы уже проходили.
* * *Мы ехали в моей машине. Эдди не умолкал ни на минуту. Мне удавалось пропустить мимо ушей почти все, но некоторые обрывки фраз типа «когда смотришь им прямо в глаза…» в сознание все-таки пробивались.
Квартира была в убогом домишке в старой части Стоквелла, над магазинчиком. Во дворе стояли гаражи. К входу вела ржавая железная лестница. Тихое местечко. Эдди постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл ее своим ключом.
— Крейг, это я. Тебе нужно кое с кем познакомиться.
Я сжал в кармане рукоятку «глока». Это может случиться только сейчас.
Крейг появился на пороге гостиной в трусах, зевая и почесываясь. Руки пустые, оружие спрятать негде. Так, с ним все в порядке. Я заглянул в комнаты по обе стороны от входной двери, ванную и гостиную, и лишь тогда немного расслабился. Эдди и Крейг молча наблюдали за мной. Крейг заговорил первым:
— Если хочешь, сосчитай до двадцати, а я пойду спрячусь.
Я пристально посмотрел на него — он широко улыбнулся, сверкнув зубами.
— Ты Крейг.
— А кто же еще?
— Ты знаешь, кто я? — угрюмо буркнул я. — И почему я здесь?
— Нет, но мы можем посидеть за чашечкой чая и попробовать вспомнить вместе.
Эдди нахмурился.
— Иди-ка оденься. Разговор будет серьезный, и на твоем месте я не стал бы валять дурака с этим парнем. Давай шевелись!
Крейг исчез в спальне. Эдди направился в кухню и поставил чайник.
— Хочешь чаю, Иан?
— Нет, — ответил я, но он все-таки заварил чай и налил себе и Крейгу, который вскоре появился.
Я повернулся к Эдди:
— Можешь возвращаться, дальше я сам.
— Сейчас, только чай допью и уберусь. Начинай, не бойся, я не буду тебе мешать. — Только я собрался начать, как он перебил: — Познакомься, Крейг, это Иан, тот самый парень, о котором я тебе рассказывал. — И прошептал, очень тихо — так, что его могли слышать только Крейг и я… ну и любой другой, кто находился в квартире: — Киллер!
Я прервал его восторженные кивки и подмигивания, предложив допить свой чай в метро на обратном пути в Лондон. Через две минуты он исчез.
Крейг смотрел на меня и ждал продолжения. Я молчал. Наконец он не выдержал:
— Наладилась погодка, да?
Я покачал головой и сел напротив него.
— Пара серьезных вопросов, требующих серьезных ответов. Ты знаешь, зачем я здесь?
— Работа. Что-то насчет работы. Ты покажешь мне все ходы и выходы, а я должен делать все, что ты скажешь, — беззаботно ответил он и хихикнул. — Только не в смысле секса. Не обижайся, ты красивый парень и все такое, но я этим не интересуюсь.
— Я тоже, — быстро ответил я.
— Не обижайся, я ничего и не думал, просто хотел сказать, что это не мое. Чтобы мы оба знали и не было никаких недоразумений.
— Не будет никаких недоразумений! — рявкнул я. — Я не голубой.
— Знаю, знаю, можешь не повторять, — невинно вытаращил он глаза. — Я на всякий случай. В наше время никогда не знаешь, кто есть кто.
— Ну что, хватит? — Я скрестил руки на груди.
— Извини, — улыбнулся Крейг. — Лучше ведь с самого начала знать, правда?
— Говорят, ты убил кого-то? — спросил я. Он кивнул. — Хочешь знать, сколько убил я?
— Сколько? — насторожился он.
— Тридцать четыре. — Я подождал, пока до него дойдет.
— Я думал, больше, — скривил он рот.
Я наклонился и посмотрел ему прямо в глаза.
— Может, будет и больше, уже сегодня.
Он что, совсем кретин? Я же киллер, у меня пушка. Чего он добивается? Думает, имя Д.Б. на меня подействует? Да, конечно, я тут по его приказу, но каким же надо быть идиотом, чтобы дразнить человека, который зарабатывает на жизнь убийствами! Дебил хренов!
Ну что ж, попробуем зайти с другой стороны.
— У тебя один, а у меня — тридцать четыре. Ладно, мы оба убийцы, прекрасно! Чушь собачья! Разница между нами в том, что ты по уши в дерьме после одного-единственного дела, а я чист как стеклышко после своих трех десятков. Ладно, можешь валять дурака сколько хочешь, просто я подумал, что тебе было бы полезно научиться самому стоять на ногах. Но если ты предпочитаешь провести остаток жизни в этой дыре — ради бога, я ухожу. Впрочем, наверное, наведаюсь сюда еще разок — когда Д.Б. решит покончить с проблемой раз и навсегда.
Это его проняло.
— Извини. Ты Иан, да? Извини, Иан, я не прав. Больше никаких шуток, ей-богу, клянусь чем угодно и так далее. Продолжай, я слушаю. Извини.
Я уставился на него, постаравшись сделать взгляд по-настоящему стальным. Наконец он сдался и опустил глаза.
С этого дня моя жизнь покатилась ко всем чертям.
12. Наука убивать
Разумеется, я не мог бы тронуть и волоска на голове Крейга, даже если бы и хотел. Однако он об этом и не подозревал, что придавало мне некоторый авторитет и немало помогло нам обоим быстрее привыкнуть друг к другу.
Я ушел примерно через час, обещав заглянуть на следующее утро в девять.
С чего начать? Что я ему расскажу? Как учить кого-то своему делу, если сам имеешь к нему природный талант? Ничего не поделаешь, надо попробовать разобраться в себе. Почему я умею убивать лучше, чем другие?
Может быть, причина в том, что я не чувствую вины?
То есть, конечно же, вина есть, ее никуда не денешь, но тем не менее я никогда особо не переживал по поводу содеянного. В самом деле: что, если мне придется убить, например, вас? Мы друг друга не знаем, так о чем мне горевать? Да и вы едва ли станете лить слезы над моей могилой — тут и говорить не о чем.
Да, пожалуй, дело именно в этом.
Чувство вины — это не что иное, как попытка подсознания засадить вас на тридцать лет за решетку без всякой видимой причины. Как правило, люди убивают под влиянием момента и потом так страдают, что рано или поздно выдают себя. Чаще всего просто рассказывают обо всем кому-то в напрасных поисках сочувствия и оправдания. Как будто ждут, что он улыбнется и скажет: «Ты правильно сделал, что удавил этого гада его же собственным ремнем. Я бы сделал то же самое на твоем месте, и любой другой тоже. Не переживай». Чувство вины — это орудие борьбы против инстинкта самосохранения, и навязывается оно обществом. Нам с детских лет промывают мозги, вбивая в сознание дурацкие общечеловеческие ценности, чтобы существующий порядок вещей не обрушился и в мире не воцарились насилие, грабеж и анархия.
Как говорит Логан, мораль, религия и футбол — вот три кита, на которых стоит «цивилизованное» общество. Уберите одного из них — и да поможет Господь всем нам.
Однако если вы никогда не ощущали себя частью этого общества, то с какой стати следовать его правилам? Задумано ведь как — вы подчиняетесь законам, и за это получаете награду: друзей, деньги, полноценную жизнь, любовь и счастье. Так все и делают. Но что, если друзей нет, а любви и счастья вы не нашли — зачем тогда зря мучиться?
Поэтому когда я убиваю, то не испытываю никаких неприятных эмоций, а значит, имею гораздо больше шансов выйти сухим из воды.
Но как, черт побери, объяснить это Крейгу?
Взять, например, мое первое убийство. Вообще-то оно не было первым — троих я убил еще в тюрьме, — но там все устроено по совершенно другим правилам: всем, как правило, известно, кто убил, но никто ничего не скажет. Тоже общественный порядок, но со своими законами. На воле же о том, что ты убил, узнают, только когда тебя поймают, и чувство вины работает сильнее, потому что одобрения и оправдания тут не дождешься. Я не хочу особо распространяться на эту тему. Короче, все сводится вот к чему: человеку нужно, чтобы ему простили то, что он сделал, или как минимум оценили его лихость.
