Александр Войнов - Мне нравится все то, что принадлежит другим
Когда Вагинакович приводил в номер очередную подругу, то на некоторое время уходил в буфет за ужином, давая гостье краем глаза заглянуть в сберкнижку и оценить его возможности. Пустив таким образом «пыль в глаза», изобретательный ловелас обещал золотые горы, чем вызывал восхищение и поклонение.
Мамзель также изучила финансовый документ и усмехнулась. В графе «дата» вместо «июня» стояло «июна». Но это ее не смутило.
Через две недели, наголо остриженный Самвел, забрал хранившиеся у Левши деньги и банку с золотыми изделиями. Вместе со Светой он надолго укатил в родной для неё Омск.
- Из этого рая не выйдет ничего, - оценил свадебное путешествие Генерал, - сильно она на клафилинщицу смахивает.
Умудренный жизнью Генераша, в какой-то мере, оказался прав, но не смог в этом убедиться воочию. Он умер, как солдат, не сходя с Магистрали, от сердечного приступа. Левша заказал по сходной цене памятник из бракованной гранитной плиты и установил на генеральской могиле.
Прошло три года, и Левша начал забывать о существовании Самвела, когда тот, не по годам постаревший, вернулся в Город. Как прожил это время, путешественник рассказывать наотрез отказался. И только один раз, крепко «набравшись», пожаловался:
- Знаешь, Левша-джан, то, что Свет ушла – не беда. Я уже сам хотел от нее убегать. Но. что мой подарок, золотые часы с браслетом оставила, пока я спал, ей простить не могу. И спичками на столе рядом с часами выложила одно только слово: «Дурак».
- Не расстраивайся, Самвел-джан, просто у нее не было ручки.
Самвел Вагинакович огорчился и ушел в запой. Платить за номер в гостинице было нечем, и Левша поселил его на пустующей Архиереевой даче. Квартирант сразу же нашел общий язык со своим соседом по коридору. Долгими вечерами он рассказывал художнику-самоучке Бороде о своей последней любви. Предпочитавший выражаться витиевато, раскачиваясь в кресле-качалке, Борода выслушал собеседника и сделал вывод:
- И хорошо, что расстались. Вы друг другу не пара. Ты ее любил бескорыстно, а она была присуща деньгам. Они все такие.
- Ты можешь нарисовать ее портрет? – Выливая в стакан Бороды остатки портвейна, поинтересовался Самвел.
- Для настоящего художника нет ничего невозможного, - ответствовал поселковый Пикассо, поглаживая рыжего пушистого кота. – Самое главное, что я составил ее психологический портрет. А остальное, дело техники. Для начала мы пойдем путем физиономиста итальяшки Чезаре Ломброзо и составим ее фоторобот.
На следующий день Самвел на последние деньги приобрел в киоске пачку открыток с киноактрисами и принес на Архиерееву дачу. Борода покрутил их в руках, откинул голову назад, большим и указательным пальцами потер то место на горле, где располагаются слюнные железы, и глубокомысленно вздохнул.
- Для создания настоящего шедевра не хватает всего нескольких капель эликсира молодости и вдохновения, - художник глазами указал на пустую бутылку.
После короткого ленча Борода обследовал снимки в увеличительное стекло и разрезал каждое фото на горизонтальные полосы, на которых находилась отдельная часть лица. После долгих консультаций с заказчиком Борода, методом подбора волос, лба, носа, глаз и губ, составил приблизительный портрет Самвеловой зазнобы.
Самвел отошел в сторону, прищурил припухшие глаза и долгим немигающим взглядом смотрел на дорогой сердцу образ.
- Завтра купишь холст и краски, а через месяц портрет будет готов, - резюмировал художник.
Для завершения работы Бороде не хватало времени. Допившийся до помутнения рассудка Самвел забыл выключить газ на кухне, и левое крыло Архиреевой дачи ночью взлетело на воздух. На счастье никто не пострадал. Самвел не ночевал дома, а каморка Бороды находилась далеко от эпицентра взрыва, и он отделался легким сотрясение мозга, которое пошло ему на пользу. От пережитого стресса Борода растормозился и стал свободнее перемещаться в пространстве.
Самвел долго копался в обломках Архиереевой дачи и успокоился, только разыскав фотомонтаж своей последней любви.
Лишившийся последнего крова, армяшка стал ночевать в отделении милиции. За две бутылки водки и «палку» колбасы сердобольный дежурняк закрывал его в отдельную камеру и держал до утра. Когда смена была «нелетная» и поселится в казенный готель не удавалось, Самвел коротал ночь на чердаке Литерного дома. Незваный постоялец устраивался возле трубы отопления, откупоривал водку, резал колбасу, выпивал первые сто пятьдесят и впадал в забытье. Когда хмель улетучивался, он выпивал следующую порцию и засыпал. Под утро он отключался и спал три часа. К десяти Самвел выходил на Магистраль и, пользуясь прошлой популярностью, просил взаймы. Погожим осенним днем судьба в последний раз свела двух старых знакомых. Рядом с Магистралью припарковалась новенькая иномарка с откидным верхом. Хлопнув дверцей, из машины важно выбрался Муравел и подошел к армяшке.
- Мне приятно видеть тебя процветающим и преуспевающим, - сладко улыбаясь, проворковал Муравел.
- А, это ты Муравел. Как долго мы не виделись и зачем мы встретились, - простужено прохрипел Самвел Вагинакович. – Ну, а если встретились, то займи рублей сто.
Муравел достал из бокового кармана кожаное портмоне, пересчитал пачку долларов и спрятал портмоне подальше. Из барсетки извлек «пресс» бундесмарок, внимательно осмотрел и затолкал обратно. Немного подумав, филантроп вывернул брючный карман, вытряхнул горсть мелочи, пошевелил ее безымянным пальцем, на котором красовалось кольцо с бриллиантом, и ссыпал в барсетку.
- Извини, Самвел. У меня нет мелких лишних денег.
В тот день. в обеденный перерыв Самвел опрокинул лишнюю стопку, присел на корточки и, прислонившись к стенке ларька, задремал на Магистрали. Порывом осеннего ветра, напоминавшим о приближении зимы и предвещавшим неминуемое окончание жизненного цикла, к ногам Самвела поднесло пустую коробку из-под торта и, пока он спал, прохожие бросали в нее мелкие монеты. Проснувшись, Самвел длинно выругался по-армянски, высыпал мелочь в урну, разорвал коробку и навсегда пропал с Магистрали.
Последний раз Левша встретил Самвела на оптовом строительном рынке, где тот работал «по отвертке». Армящка воровал краны, смесители, вентили и другую сантехническую дребедень.
Изобретательный «отворотчик» ремешками крепил к плечу найденный на свалке, сломанный протез правой руки, кисть которого была затянута в черную кожаную перчатку, а сверху этой хитроумной конструкции одевал брезентовый плащ пятьдесят второго размера. В этом наряде, когда-то элегантный, Самвел немного смахивал на ночного сторожа, а еще больше на огородное пугало. Но были и положительные стороны. У него появилась третья свободная, никем, не видимая рука, которую он прятал под плащом. И, которой он пользовался по своему усмотрению. Как и его земляк Акопян, Самвел создавал иллюзию. А иллюзия дарит надежду.
Подойдя к прилавку с сантехникой, иллюзионист левой рукой, также одетой в кожаную перчатку, указывал продавцу на китайский шаркран, а протез, продетый в правый рукав плаща, держал на виду. Создавалась видимость полной безопасности. Перебирая товар, придирчивый покупатель тянулся к дальнему ряду и ложился животом на прилавок. В этот момент правая цепкая кисть выныривала из-под полы, и заранее примеченный итальянский смеситель исчезал в недрах необъятного плаща.
Армяшка не наглел и больше одной «покупки» в день не делал. Добычу он тут же сплавлял за полцены, снимал протез и шел пировать. А завтра все начиналось сначала.
- Хочешь, возьму билет до Еревана и дам денег на дорогу? – Предложил бывшему сослуживцу Левша.
Армяшка тяжело вздохнул и наклонил на бок поседевшую, как лунь, голову. Как будто прислушиваясь к только для него одного звучавшей далекой мелодии, зовущей в неизведанное.
- Я уже никуда и ничего не хочу. Скорей бы туда, где нет конвоя и труда.
Он давно не мытой третьей рукой указал на небо, перекрестился и скрылся в базарной толчее.
- Чем меньше человеку нужно, тем ближе он к Богу, - подумал Левша.
Позже он узнал, что, напившись в очередной раз, Самвел попал под трамвай и лишился ноги. Умер он морозной лютой зимой в подземном переходе. Когда кавказские торговцы шаурмой, решившие его похоронить, с трудом разжали задубевшие от мороза и смерти руки, то в правой, спрятанной под плащом, ладони обнаружили ценность, которую Самвел не хотел отдавать даже после смерти.
На пыльный бетонный пол упала потрепанная сберкнижка, внутри которой притаилась смонтированная из отдельных частей потертая фотография, на которой ничего нельзя было разобрать.
Левша не был суеверным, но иногда ему казалось, что фарт был напрямую связан с неудачником-армяшкой. Не стало Самвела и работа пошла на убыль. По решению горисполкома с Магистрали убрали все киоски и ларьки. Кормушка опустела. Левша в последний раз собрал поредевший коллектив и объявил расход.
