Сергей Высоцкий - В интересах следствия
— Гляди. Это Раздоры. Сойдешь с электрички — направо. Ехай позднее. Контролеров нет. Пойдешь шагов пятьсот назад. Потом по песчаной дороге…
Фризе много раз бывал в Раздорах у друзей, хорошо знал окрестности поселка. Справа от станции вся территория была застроена современными коттеджами. Они буквально налезали друг на друга, и спрятать машину там было негде. Значит, Памперс не хотел, чтобы Владимир нашел «линкольн». Или слышал лишь «звон», пересказывая бомжовские байки. Но он так лаконично и четко обрисовал дорогу, что Фризе усомнился: а не ломал ли бомж комедию, талдыча про «всемерную грамматику» и счетную машину, подсчитывающую жмуриков, как Чичиков мертвые души? Выдав информацию, Памперс сунулся лицом в траву и захрапел. Интеллектуальный порыв его доконал.
Фризе тоже задремал.
Разбудил его полный флегматичный сержант. Постучал носком ботинка по ноге. Как и Чубайс. Только деликатно.
— Гражданин, не положено, — сказал страж порядка миролюбиво, когда Владимир открыл глаза. «Слава богу, — подумал Владимир, — я еще не лишился гражданства».
— Один секунд. — Он поднялся с травы и стал будить Памперса. Тот отплевывался и не хотел просыпаться.
— Лучше бы вам убраться отсюда поскорее. И самостоятельно.
Владимир поставил своего нового приятеля на ноги, обнял за талию и поволок за собой. Куда, он еще не решил. Лишь бы подальше с милицейских глаз.
Уже через несколько минут Памперс очухался:
— Ох и плохо мне, мужик. Наверное, помру.
— Выживешь, чудак.
— Чудак — полтора дурака. Ты куда меня таранишь?
— Где тепло и не дует.
— Стой!
Фризе остановился.
— Сча вспомню. Сча… — Памперс бубнил, выдыхая запахи пива и гнили. От одежды несло потом. «И сыром рокфор», — мелькнуло у Владимира в голове. — Между Плющихой и Ростовской набережной. Такой большой дом. С верблюдом на крыше. Знаешь?
— Нет.
— Сучонок! На Москву-реку домишко зырит.
Фризе вспомнил огромный дом полукругом. Его фасад возвышался на пригорке у реки. На крыше дома победно реяла реклама сигарет «Кэмел».
— Не знаю! Откуда?
— Там на чердаке единственное место, где зимой тепло. А счас не дует. Запомнил?
— Запомнил. Ты про аптечный киоск Чубайсу говорил… Для понта?
— Нет. Хотел дождаться, когда откроется. Там тетка иногда дает лекарства в долг. Хотел анальгина раздобыть.
Постепенно бомж оклемался. Покряхтывал и пошатывался, но шел самостоятельно. Фризе, повесив свою сумку через плечо, двигался рядом, готовый в любую минуту прийти ему на помощь.
В аптеке на Новом Арбате Владимир купил несколько упаковок анальгина. Алексей никак не мог выдавить таблетки из упаковки. Распухшие пальцы не слушались.
— Ковырни, Володя Питерский, — попросил он, протягивая блистер Фризе. — Штучки три.
Разжевав горькое снадобье и не поморщившись, бомж повеселел.
— Закурить найдется? — Он хитро посмотрел на кармашек, из которого Владимир всегда доставал папиросы.
Памперс с таким наслаждением сделал первую затяжку, что Фризе ему позавидовал. Сам он курил лишь за компанию. Как сейчас. И ни от папирос, ни от сигарет не получал удовольствия. Только от трубки. Тщательно набив ее хорошим табаком, раскурив как следует и пуская по кабинету ленивые сизые колечки, Фризе испытывал истинное наслаждение. Но трубки и табак хранились дома, в кабинете. А домой ему пока ходу не было.
— Алексей, я тебе имя свое не называл. Откуда ты его знаешь?
— Пс-с, — ухмыльнулся бомж. — Москва — одно большое ухо. Тебя Чубайс потрошит, а люди слушают. Шумок по вокзалу идет. Какая-то добрая душа менторше Анастасии шепнула.
— Вот как?!
— Вот так! — передразнил Памперс. Потом деловито и бодро, как будто еще полчаса назад не висел беспомощным кулем на Владимире, сказал: — Покалякали, и ладушки. Не забудь, если дело выгорит — башли пополам. — Он чуть помедлил и добавил: — «Под верблюдом» в каждом подъезде домофоны. Число надо знать. И один на чердак не суйся. Мужики строгие. Со мной — другое дело. Свидимся.
Памперс поковылял по проспекту вниз, к Москве-реке. Фризе смотрел ему вслед, пока бомж не свернул налево под высокую арку мрачноватого жилого дома.
«Свидимся, — усмехнулся Владимир. — Тоже мне самомненьице! Как будто спроси первого встречного: „Не знаете ли, где сейчас обитает бомж по прозвищу Памперс?“ — и тебе тут же расскажут, как его найти».
Неподалеку от метро, в тихом пустынном переулке, Фризе нашел телефон-автомат. И позвонил своей давней приятельнице Светлане. Молодая женщина вела в городской газете криминальную рубрику, и сыщик иногда снабжал ее информацией. А случалось, просил о помощи. Но в последнее время делал это очень редко. Берег. У Светланы и без него хватало проблем. И врагов.
Но сейчас просьба казалась ему пустяковой. Да и обращаться было больше не к кому.
Трубку сняла сама Светлана. Иначе и быть не могло. Или снимала она — когда находилась в редакции, или не снимал никто. Ни один коллега не желал общаться с ее опасными клиентами.
— Светка, это не я, — с ходу предупредил Владимир.
— Конечно нет. Ваш голос мне совсем незнаком. Вы что-то хотели?
— Возьми ручку.
— Всегда со мной.
— Предупреди моего кореша Онегина. Через жену. И обязательно с автомата.
— Поняла.
— Станция Раздоры… — Он повторил все, что услышал от Памперса. Только сторону назвал левую. Бомж или оговорился, или сознательно ввел в заблуждение. Справа нельзя было бы спрятать и спичечный коробок. — Запиши телефон.
— Угу.
— Передай, что весточку от него получил.
— Угу.
— Что ты угукаешь? Тебя не повысили?
— Ну и вопросик.
— Голос стал протокольным.
— Уважаемый! Говорите по существу.
— За последнюю неделю напечатано много сообщений о том, что город завален фальшивыми дублонами.
— Это и я заметила.
— Узнай, откуда ветер дует. Не деза?
— Трудно проверить.
— Очень просто. Найди хоть одного мента, который участвовал в операции. Если таких нет — информацию «сливают» из центров общественных связей.
— Логично. Это для меня?
— Нет. Адресат тот же.
— И все очень срочно?
— Хотелось бы.
— Мне бы тоже кое-чего хотелось. Вы, гражданин, откуда звоните?
— Из Бонна. Минута разговора знаешь сколько стоит?
Фризе повесил трубку.
ПО ЦЕПОЧКЕ
— Мужик!
Фризе приоткрыл глаза. Взгляд уперся в грязные, стоптанные кроссовки и синие брюки с широкими алыми лампасами. Владимир поднял голову. Перед ним стоял генерал в парадной форме. Десятка три орденских ленточек на груди. Золотое, слегка потемневшее от времени шитье. Вот только вместо фуражки с золотой кокардой на генеральской, давно не стриженной голове красовался красный кепарик с надписью «Труссарди». Одутловатые, небритые щеки выдавали бомжа со стажем.
— Мужик! — Чудной гость присел перед Фризе на корточки. — Брюхо свело? Не горюй!
Чего-чего, а сочувствия в этой набитой отбросами общества клетке Владимир не ожидал.
— На волю хочу.
— Всего-то? — Губы у сокамерника дернулись. Наверное, в попытке изобразить улыбку. Но лицо так опухло, что улыбки не получилось. Мелькнуло что-то между гримасой боли и выражением сочувствия. — Утречком выпрут на волю.
— Дай бог.
— Тебя где загребли?
— В погребеnote 2. На Красной Пресне.
Фризе исподволь, стараясь не показывать заинтересованности, приглядывался к необычной экипировке бомжа. Он сразу же отверг предположение, что перед ним настоящий генерал, но мундир сидел так ладно и бомж вел себя так естественно, не испытывая никакого неудобства, что впору было засомневаться. Похоже, что бомж был тот самый, о котором предупредил Рамодин.
— Ну, метро-то понятно… А кости где бросил?
— Нигде. Пару дней, как приехал.
— Вот как?
Фризе показалось, что в генеральских глазах-щелочках на мгновение появился неподдельный интерес. Но тут же погас.
— Люблю питерских. И каким же путем ты в столицу прикатил? На «Красной стреле»? С Лужковым еще не встретился?
— Ваше превосходительство, а вам не тяжело? — ласково поинтересовался Фризе.
— Ну-ну! — почему-то шепотом, угрожающе выдавил бомж. — Хочешь сказать, что положил на меня… с прибором? Мы и не таких обламывали.
— По три вопроса сразу задавать не тяжело?
Секунду, не больше, бомж размышлял над тем, как ему отреагировать: продолжать задираться или выпустить пары. И принял верное решение — рассмеялся. Опять не раскрывая рта.
— Узнаю питерца. Вам палец в рот не клади!
Фризе невольно покосился на распухшую, с цыпками, с навеки въевшейся грязью руку и внутренне содрогнулся. Но решил перебросить маленький мостик.
— Я под облаву попал. Слыхал, как в Питере бомжа давят?
— Как?
— Заловят ночью сотни две, набьют в автобус — и в лес. Километров за сто. Или куда подальше. Вытряхнут — гуляй, Вася! И всякий раз ряженыеnote 3, подлюки, норовят за границу области вышвырнуть.
