Эдгар Френсис - Честь семьи Прицци
— Ты уж извини, приятель, но боюсь, что там мне не развернуться… — сказал он. — Придется тебе пройтись, тут уж ничего не поделаешь.
— Да ладно, — торопливо согласился Луи. — Это даже здорово. Подышу немного.
— Угу, — кивнул Зинго, глядя в зеркальце заднего обзора, выбирая место для разворота. — Сегодня отличный вечер. Если бы не машина, я бы, пожалуй, тоже прогулялся с удовольствием.
— Конечно, — охотно подхватил Луи, открывая дверцу. — Вообще, после дождичка приятно пройтись.
Продолжая говорить, он выбрался из «линкольна» и осмотрелся. Так и есть — несколько «плимутов», темносиний «ягуар», чей-то ярко-красный «форд». Сплошной ряд машин, загораживающий площадку перед подъездом.
Мать их, раздраженно подумал Луи, захочешь подъехать и не подъедешь. Понаставили колымаг, чтоб им пусто было. Хорошо еще, что у него нет машины, а то пришлось бы парковаться за три квартала отсюда.
— Ладно, приятель, — вздохнул он, наклоняясь к кабине. — Пойду, пожалуй.
— Ага, давай, — Зинго смотрел на него, улыбаясь, не снимая руки с рулевого колеса.
— Слушай, — вдруг сказал Луи. — Сигаретки у тебя не найдется?
— Конечно, — шофер достал из кармана пачку, щелчком выбил одну и протянул пассажиру. — Держи.
— Спасибо, — Наробино прилепил сигарету # уголок рта, прикурил, чиркнув зажигалкой, и глубоко затянулся.
Зинго продолжал смотреть на него, странно ухмыляясь. Наверное, именно в этот момент Луи почувствовал укол тревоги, и ему вдруг жутко не захотелось удаляться от машины. Здесь он чувствовал себя гораздо спокойнее.
Черт, это нервы, начал утешать себя Луи.
Это нервы. Ничего страшного, все в порядке. Черт! Господи, что-то не так! Что-то не так!
— Проблемы? — ласково осведомился Зинго.
— Никаких проблем. — отозвался Наробино и даже попытался выдавить улыбку. Ничего не вышло.
— Я так и думал, — шофер кивнул и демонстративно посмотрел на часы.
— О’кей. — Луи еще раз скользнул взглядом по улице, шеренге машин и желто-белым проемам окон. — Я пошел… — интонация получилась скорее вопросительной.
Зинго пожал плечами.
— Давай.
— Ладно, счастливо.
— Счастливо.
Луи отлепился от машины, захлопнул дверцу и зашагал к дому. Зубы его терзали сигаретный фильтр, но делал он это неосознанно. Просто так велел поступать страх, гнездящийся в мозгу, рвущий сердце, совершенно безотчетный, подсознательный страх.
В эту секунду Наробино вспомнил о пистолете, лежащем в верхнем ящике платяного шкафа, и пожалел, что не взял его с собой. С «пушкой» было бы гораздо спокойнее.
Стук каблуков по асфальту четко разносился по улице, пустой, безлюдной ввиду позднего часа.
«Господи, хоть бы кто-нибудь вышел пройтись, — подумал он. — Или полицейский бы появился…»
Ему захотелось, чтобы случилось что-то такое, из-за чего улица мгновенно заполнилась бы людьми.
Но ничего не произошло. Тихо. Пусто.
Дождь закончился довольно давно, но капли все еще продолжали срываться с крыш и разбиваться о тротуар, будто маленькие бомбы. В черной асфальтовой реке, мокрой и блестящей, бездонной, как тайна, Луиджи видел отражение фонарей, всполохи реклам и свое собственное отражение, размытое, неясное.
Ему, действительно, было очень страшно. Ноги налились свинцовой тяжестью, ч он еле передвигал их. Внезапно Наробино ощутил прохладу вечера. Воздух показался ему почти ледяным. Острым, пронизывающим до костей. Скорее всего, в этом тоже был повинен страх, только Луи уже не отдавал себе в этом отчета. Еще несколько секунд, а потом он просто заорал бы и помчался, сломя голову. И плевать, что там доложит Зинго своему боссу. Луи — трус? Нет. Он просто ощущал опасность обостренным звериным чутьем, сидящим в каждом из нас и просыпающимся в очень редкие секунды, когда над головой уже занесла свою косу смерть.
Лимузин продолжал стоять у тротуара, не двигаясь с места. Луиджи шел вперед на подгибающихся ногах и все время прислушивался, не раздастся ли за спиной шум мотора. Но его не было.
Освещенное яркой лампой крыльцо подъезда придвигалось все ближе и ближе. И Луи смотрел на него, как на избавителя от всех страхов… Он ни на секунду не отрывал взгляда от этого желтого пятна. Самое главное, добраться до входа. А там… Уютное теплое фойе…
_(Наробино миновал темно-синий «ягуар» и быстро покосился на закрытые боковые стекла.)_
… лифт, квартира… Его квартира!
_(Они оказались тонированными и не позволяли постороннему взгляду увидеть, что же делается в салоне.)_
…и много выпивки. Просто море выпивки. А еще там есть
_(«Ягуар» остался позади, но не успел Луи сделать и трех шагов, как услышал звук открывающейся дверцы.)_
…ванная. И много-много горячей воды.
— Лууууиииииии….
Шепот, больше похожий на дуновение холодного ветра, достиг его. Он все понял. Все понял.
А поняв, Наробино бросился бежать к манящей спасением двери подъезда и желтому глянцевому прямоугольнику света, падающего на черный, покрытый лаком дождя асфальт.
Он увидел, как из-за угла появился старик с крохотной болонкой на поводке. Заметив бегущего к нему странного человека, прохожий остановился в нерешительности.
Луи, не сбавляя хода, набрал в легкие воздуха и истошно заорал:
— Помогите! Вызовите полицию!!!
Старик испуганно попятился. Вид бегущего напугал его. Лицо, белое, как снег. Глаза выскакивают из орбит. Гримаса безумного ужаса перекосила рот.
— Помогите! Помо…
Секундой позже за спиной послышался чавкающий звук. Жирный плевок. Выстрел из пистолета с глушителем.
Какая-то жуткая сила ударила его между лопаток и швырнула на тротуар.
Перед глазами Наробино' мелькнуло удивленное — безумно-странное в своем удивлении — лицо старика и красные огоньки собачьих глаз. Луи сильно врезался грудью в асфальт, и тот закачался, кружась в водовороте мерцающего влажного вечера.
Чувствуя дикую боль в спине, он попробовал подняться на колени, но тяжелое, весящее, наверное, целую тонну тело вновь потянуло в сторону, и ему — странно — «тало вдруг очень жаль нового выходного костюма, взятого напрокат, и чистого плаща, который теперь, наверняка, испачкается.
Он уже не почувствовал удара второй пули. Просто рухнул на бок, медленно перекатился на спину и умер, разбросав в стороны руки, скрестив ноги, словно только прилег отдохнуть и сейчас встанет, отряхиваясь и ругаясь.
Острый подбородок смотрел в черно-лиловый клок ночного неба с яркими нашлепками звезд, проглядывающих среди стен высоких домов.
Пустые безразличные глаза, в которых теперь не было страха, лишь туманная поволока смерти, уставились на застывшего в ужасе старика. Болонка зашлась в визгливом лае, который неожиданно перешел в заунывный пискляво-хриплый вой.
«Ягуар», взревев мощным мотором, резко взял с места и понесся по Гранд-стрит, до поворота, выехал на Спринг-стрит, вскоре достиг Вильямбургского моста, пересек его и углубился в улицы Бруклина.
А шофер лимузина, удостоверившись, что дело сделано, не спеша завел машину, проехал мимо вытянувшегося на тротуаре тела, мимо дрожащего от страха старика и воющей болонки, свернул за угол и растворился в ночи.
* * *
Спустя три часа после того, как Луи Наробино упал мертвым на сырой асфальт Грин-стрит, Чарли Портено, стоя на крыше двадцатипятиэтажного жилого дома по Флетбуш Авеню, облокотился о предохранительный парапет пентхауса и взглянул в сторону Бруклинского моста. Огненный поток машин выползал из неонового зарева Манхеттена, пересекал Ист-Ривер и сливался с менее ярким, но тоже впечатляющим сиянием Бруклина. Готические арки моста, залитые теплым оранжевым светом, возвышались на фоне белых, идеально ровных рядов окон башен-близнецов Международного Торгового Центра, Эмпайр Стейт Билдинг и Чейз Манхеттен Банка, словно худые костлявые великаны, глядящих сверху вниз на бегущие букашки-автомобили. «Роллс-ройсы», «кадиллаки», «форды», «плимуты», они мчались по каким-то своим, букашечьим делам, а мост снисходительно рассматривал их, величавый и гордый, вздымающийся над бренной суетой жизни. О, он был старше любой из них. Немой свидетель старения и смерти. Мост видел, как город превращался в Город. На его глазах небоскребы дерзко тянулись вверх, стараясь достать до самого неба. Они росли, а он оставался таким же, каким его построили люди. Спокойным и мудрым, полным королевского достоинства.
Мост жил своей особой жизнью. Он знал о ней все. Видел, как счастливые молодые влюбленные встречались у его пешеходных дорожек, берущих начало от Парк-роу, позже прогуливались по ним, катя с собой в коляске новую жизнь, и возвращались сюда пожилыми, седыми, потрепанными годами. Видел, как люди умирали, бросаясь в воду с его парапетов, сломавшись под гнетом тяжелой судьбы.
![Джон Беркли - Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/uploads/posts/books/159220/159220.jpg)
