Владимир Колычев - Пацаны, не стреляйте друг в друга
– Много ты знаешь, – нахмурился Панфилов.
– Знаю.
– Антон наговорил?
– Наговорил... Зря ты с ним связался. Он, если захочет, в порошок тебя сотрет.
– В каком плане, в физическом или в моральном? – пренебрежительно усмехнулся он.
– В таком, что мало не покажется.
– Что-что, а угрожать он умеет...
– Ну почему угрожать? Он же к тебе за Настей своей не один приходил...
– Громил с собой каких-то привел, ну и что?
– А если бы громилы эти шею тебе сломали?
– Но не сломали же... Не нравится мне наш разговор.
– Мне тоже. Мой тебе совет, отстань ты от Грецкого. А то ведь лиха потом не оберешься...
– От него отстать, а к кому пристать?
– Ко мне пристань, – сказала Максютова, облизнув его игривым взглядом.
Чувственность ее натуры била ключом.
– Мужчина ты видный, а я девушка красивая да богатая. Вместе жить будем, а?
– Грубо работаешь, топорно. Но стараешься. И с вдохновением... Скажи, это у вас наследственное?
– Что наследственное?
– Людей подставлять... Сначала сестра твоя меня подставила, теперь ты вот пытаешься... Тогда за твоей Нонной Грецкий стоял, сейчас он же за тобой...
– Никто за мной не стоит! – фальшиво возмутилась она.
– А я говорю, стоит... Одно только непонятно, зачем ты его жене компромат на мужа прислала...
– Компромат?
– Да, видео, где ты с ее мужем развлекаешься.
– А, да, было такое, – озадачилась Максютова. – Антон приходил с претензией. Но я здесь ни при чем...
– А кто при чем?
– Без понятия...
– Но кто-то же установил камеру.
– Не знаю...
– Камеру искали?
– Да, в спальне, ну, где мы...
– И когда это «ну, где мы» было? До гибели твоего мужа или после?
– Ну, после...
– И как давно?
– Да нет, не очень...
– А когда конкретно?
– Может, тебе рассказать, как? – язвительно усмехнулась Алла. – Не было ничего, понял! Не было!.. Я только с мужем, больше ни с кем... Ну разве что еще с тобой, в будущем...
– Не смешно.
– Мне тоже... Может, я помочь тебе хочу... Жил бы со мной, как человек... Я бы могла тебе комнату сдавать...
– Даже так. Но я целый дом снимаю.
– Знаю я, какой дом ты снимаешь. Печь дровами топишь, каменный век, – презрительно фыркнула Алла.
– Лето на носу, какие дрова?
– Лето пройдет – зима настанет...
– На зиму я не останусь. Хотя все может быть...
Одно Панфилов знал твердо, без Насти он из Серебровки не уедет. Надо будет, год будет жить здесь, два, три. Да сколько угодно, лишь бы рядом с ней.
– Готовь сани летом...
– Может, я лучше дом у тебя куплю? – спросил Панфилов.
– Ты?! Дом?! У меня?! – обидно рассмеялась Максютова.
– Ну а почему нет? Кредит возьму.
– Бери. За пять миллионов, так уж и быть, уступлю.
– Твоему дому полтора миллиона красная цена. И то с учетом озера...
– Но я же не собираюсь его продавать. Но если ты настаиваешь, то за пять отдам, – Алла явно издевалась над ним.
Но Марк Илларионович делал вид, что не замечает этого. И чувствовал себя полным кретином. И нужно было ему бросаться словами...
– Был бы я миллионером, купил бы за пять. Но так как я не миллионер, то сделка не состоится...
– Тогда, может, за полтора возьмешь? Не у меня. Соседи дом продают. Тот, который между моим и Грецких... Из оранжевого кирпича дом, у воды.
Не сложно было понять, о каком доме идет речь. Шикарный особняк из очень дорогого французского кирпича с изящным округлением по всему фасаду и замысловатой ступенчатой крышей. Вход, оформленный четырехколонным портиком, роскошный балкон на втором этаже. Озелененный двор, прямой выход к озеру.
– Надо будет, куплю.
– Куплю, аля-улю, – передразнила его Алла.
Панфилов знал, как привести ее в чувство.
– Куплю, – повторил он. И добавил, многозначительно глянув на нее: – Как только найду, кто мужа твоего убил. Тогда и аля-улю будет, и все остальное...
Не похоже было, что Максютова очень испугалась. Но язык прикусила.
Глава девятая
Кто ищет, тот найдет, кто ждет, тот дождется... Не самые убедительные истины, но Панфилов был уверен, что Настю он ждет не зря. Он не форсировал события, не стоял у ворот ее дома с уличным оркестром, не пел ей любовных серенад. Он терпеливо ждал, когда разум ее проснется и она сама придет к нему.
Он ждал, а капитан Костромской и лейтенант Затонов вкалывали на ниве сельской правозаконности. Работы много. Дом сгорел, говорят, кто-то поджег, чтобы место под застройку освободить. Человека трактором по пьяному делу переехали. Жена гулящего мужа покалечила. Это все в Старой Серебровке. А на поверхности Новой – тишина. Но в этом омуте свои черти. Именно в этот омут и была заброшена сеть ожидания.
Седьмое чувство подсказало ему, что момент сей близок. Предчувствие было настолько сильным, что гармонными мехами растянулась душа и зачесались нервы. Взгляд устремился на дверь...
И точно, дверь в кабинет открылась, и на пороге появилась Настя. Та самая юная девушка, которую он когда-то знал. Только звали ее совсем по-другому.
Агата была точной копией своей матери в молодости. Но при этом она не вызывала тех чувств, которые он питал к Насте. К тому же в Агате был скрыт подвох. Достаточно было пройтись по ней взглядом, чтобы понять, с какими намерениями она к нему пришла.
Панфилов поднялся ей навстречу, вышел из-за стола, чтобы подойти к креслу, которое она могла бы занять. Агата остановилась, ощетинившись недовольством, как прекрасная роза шипами. И руки вытянула, отгораживаясь от него.
– Не подходите ко мне!
– Почему? – останавливаясь, спросил он.
– Потому что вы – старый развратник!
– Что?!
Если бы это сказал ему кто-то другой, он бы разозлился. Но ему пеняла дочь его любимой женщины. Даже раздражения не было, только досада.
– Развратник, – стушевавшись, повторила она.
– Старый? – уточнил он.
– Да.
– Разве я похож на старика?
– Нет.
– Тогда почему старый?
– Потому что я слишком для вас молодая!
– Логично. Но я и не пытаюсь за вами ухаживать, юная леди.
– Не надо со мной разговаривать, как с глупой девочкой! – поморщилась она.
– Как ты себя ведешь, так я с тобой и разговариваю, – снисходительно улыбнулся Панфилов.
– Да, я понимаю, что веду себя вздорно... Лучше бы вы за мной ухаживали, чем за моей мамой.
– Я не могу за тобой ухаживать.
– Почему? – искренне удивилась и даже в какой-то степени обиделась Агата.
Она пришла ругаться с ним, но не могла дать волю своим чувствам, как будто что-то сдерживало ее. Казалось, Марк Илларионович нравился ей как мужчина. Он не хотел и думать об этом, но мысли сами лезли в голову.
– Потому что слишком для меня молода.
– Кто вам такое сказал? – возмущенно вскинула она брови.
– Сама же и сказала...
– Да? Говорила?..
– Или, может, кто-то другой тебе это сказал. Может, папа?
– Папа? Мой папа?.. Да, говорил... Он сказал, что вы очень плохой человек...
– Ну, это с какой колокольни на меня смотреть...
– Вы любите мою маму?
– Да, очень...
– Потому и преследуете ее?
– Я ее не преследую. Я хочу на ней жениться.
– Но так нельзя! – протестующе тряхнула головой Агата. – Вы не можете жениться на моей маме!
– Почему?
– Ну как это почему? – Ее удивлению не было предела. – Потому что она замужем за моим папой!
– Они могут развестись.
– А как же я?
– Будешь жить с мамой.
– Но я не хочу! Я хочу жить и с мамой, и с папой!..
Агата уже потеряла интерес к Панфилову. Не волновал он ее как мужчина, сейчас она видела в нем только врага. В воздухе остро запахло истерикой.
Он понял, что лучше не противоречить ей.
– Живи. И с папой, и с мамой...
– Правда? – просияла она. – Вы даете обещание, что не будете преследовать маму?
– Преследовать я ее не буду... Но как быть, если она сама захочет уйти ко мне?..
– Она хочет... Она правда хочет... Она любит вас, – хлюпнув носом, сказала девушка. – Но я ей не позволю... Если она уйдет, я перережу себе вены... Я наглотаюсь таблеток... Я... Я...
Панфилов осторожно подошел к ней, нежно взял за плечи, подвел к дивану, посадил ее, налил в стакан минералки.
– Ты должна успокоиться, – сказал он.
– А вы должны оставить маму в покое.
– Но я очень ее люблю... Тебя еще на свете не было, а я ее любил...
– Раньше надо было на ней жениться, если любили...
– Хотел, не вышло.
– Почему?
– Потому что я разбился. Ехал на мотоцикле и разбился. Долго лечился... А потом узнал, что твоя мама вышла замуж за твоего папу...
– А папа говорил, что вы изменили маме. Поэтому она бросила вас...
– Это неправда, – мотнул головой Панфилов.
– А еще он говорит, что вы большой бабник. Говорит, что вы к Максютовой зачастили...
– Я расследую дело о гибели ее мужа...
– А может, она просто нравится вам? – с надеждой и в то же время с досадой посмотрела на него Агата.
