Владимир Колычев - А жизнь так коротка!
– Да пацаны они ничтяк, – легко согласился Алыча.
Ему льстило, что Граф доверил ему всю «пехоту».
– Сначала Тихону «бригаду» сколоти. Ну и Вагонетку, значит, не забудь... А за тобой, Бекас, стволы. – Граф посмотрел на второго своего помощника. – И чтобы не хуже, чем у Баула...
– Да не вопрос, была бы капуста...
– За этим дело не станет...
И тачки нужны, и радиотелефонов побольше. Мобильность и связь – это очень важно...
– Давить будем Баула. Все его «пастбища» к рукам приберем...
– Крови будет много...
– Лучше чужая кровь, чем своя... А Баул зуб на нас точит...
– В рот ему, козлу, – презрительно поморщился Алыча.
На этот раз в его взгляде уверенности хоть отбавляй.
– Ты, Гончар, – Граф исподлобья глянул на невысокого худощавого мужичка лет сорока, – компру на Баула собирай, мазу на него тянуть будем...
Гончар не из черной масти, он честный фраер. Нюх у него на всякое дерьмо зашифрованное уникальный. Только глянет на человека и уже может сказать, кто он, чем дышит, с чем его едят. Честный пацан он или сука «кумовская». Стукачей-сексотов не раз раскусывал. На зоне, у Графа на подхвате, он срок тянул. Незаменимый кадр. И сейчас Гончар постоянно при нем, он его директором комитета гангстерской безопасности называет.
– Есть тут на него кое-что, – подал голос Гончар. – Но так, пустяк...
– Ну?..
– В газете статейку на него один чувак тиснул. Типа, козел он, этот Баул, спортсменов в мафию втравливает. Ну и, конечно, чувака этого втихую сделали. В больнице он сейчас, в реанимации. «Торпеды» баульские постарались... Менты Баулу предъяву клеят. Да только тому хоть бы хны. Доказательств-то нет, одни догадки...
– Ну и чо?
– Да можно «торпед» баульских повязать, на признанку расколоть, на видеокамеру снять...
– А кто он, тот чувак, на которого наехали?
– Иван Булатников, председатель городского совета бесконтактного карате-до...
– Что-то знакомое...
– Его младший брат, Леонтий, оказал вам в свое время одну очень важную услугу...
Все Гончар помнит, все знает.
– Он вроде тоже каратяка... И в Афгане воевал... На зоне он сейчас...
– Нет, уже откинулся. Три дня как дома...
– Бери его в оборот, Алыча. Пацан боевой, да на Баула теперь злости у него в избытке. «Быком» его к себе бери. Посмотрим, как поведет себя...
– Как скажешь, Граф...
– А Баулу надо предъяву бросить. Типа, каратяка тот под нашей «крышей» был. А Баул наехал на него, «косяк» упорол. Спросим с него за это... А тех, кто каратяку месил, разменять...
– Разборки начнутся не слабые, – вставил слово Бекас.
– Да, бойня покатит в цвет, – не стал отрицать Граф. – Но без крови Баула не раздавишь...
Ивану Булатникову отводилась роль яблока раздора. Якобы из-за него начнется кровавая война за господство мафиозных кланов. А Леонтий, его младший брат, значил для Графа не больше, чем солдат для генерала...
* * *Леон услышал автомобильный сигнал. Он посмотрел вправо и увидел черный «БМВ»-«пятерку». Из него рожа выглядывает. Какой-то наглец в упор на него смотрит.
– Ну, чего вытаращился? – Леон подскочил к машине.
– Э-э, ты чо, в натуре? – испуганно сказал тот.
Тихонько распахнулась задняя дверца. Из машины вышел кряжистый мужик с метровыми плечами. Морда типичного уголовника, глубоко посаженные глаза, перебитый нос, шрам над губой. В нем угадывалась козырная масть.
– Да ты расслабься, пацан, – снисходительно улыбнулся он. – Никто на тебя наезжать и не думает...
– Чо надо? – настороженно посмотрел на него Леон.
– Иголки-то спрячь, а то кольнешь ненароком, – непонятно, то ли осуждение, то ли одобрение в его голосе. – Ты Леонтий...
– Ну я...
– На зоне Булатом погоняли?
– Было дело...
– Вот видишь, я о тебе знаю...
– А я о тебе не знаю ни хрена...
– Меня Алычой кличут... Короче, все это левый базар, давай по делу перетрем... Присаживайся, побазлаем...
Леон сел на заднее сиденье, но дверцу за собой закрывать не торопился. Мало ли что...
– Ты Графа знаешь? – не глядя на него, спросил Алыча.
Он достал сигарету, закурил. Леону не предложил.
– Еще бы не знать. Он за меня мазу потянул, когда меня опустить хотели...
– Я в курсах...
– Тогда зачем спрашивать?..
– Твоего брата, Булат, Баул замолотил, ты знаешь? – неожиданно спросил Алыча.
– Да уж, просек...
– А Граф за это на Баула наехал...
Леон не мог поверить своим ушам. Граф? Наехал на Баула? Из-за Ивана?
– С какой стати?
– Баул беспредельщик, на «правилку» его пора ставить. Совсем оборзел, падла...
Да, иногда воровская масть хватается за справедливость. Но в этом больше понта, чем искренности. Леон в этом на зоне не раз убеждался. Все они одним миром мазаны: и блатные, и беспредельщики...
– Мочить нужно Баула, – процедил сквозь зубы Леон.
За брата он кому угодно глотку порвет.
– Придет его время... Тут мы козлов вычислили, которые брата твоего месили...
Это исполнители. Но на них вины не меньше, чем на самом Бауле.
– Зачем мне это знать?
– А затем... Брать этих козлов сегодня будем. Граф хочет, чтобы ты был в деле...
– Я сам этого хочу, – немного подумав, ответил Леон. – А тем более, если Граф хочет...
Графу он обязан чуть ли не жизнью. Если бы Леона опустили, перевели в петушиный угол, он скорее всего наложил бы на себя руки. Но и смерть ведь не отмыла бы его имени... Живой или мертвый, все равно петух...
– Ну, тогда сегодня в семь к часам на Пушкинской подходи, от нас тачка будет. Все, свободен...
Алыча выпроводил его из машины. «БМВ» мягко тронулся с места и, набирая скорость, смешался с транспортным потоком. Леон остался один.
Глава вторая
«Девятка» цвета мокрого асфальта подъехала к Пушкинской площади в десять минут восьмого. Из нее вышел бритоголовый мордоворот в спортивном костюме и кожаной куртке, лениво огляделся по сторонам. Рост под два метра, в плечах размах. Только рожа не богатырская, а явно бандитская. Массивная золотая цепь на его накачанной шее блестела в лучах заходящего солнца.
– Меня пасешь? – спросил Леон.
Он подошел к нему бесшумно, и голос его прозвучал для мордоворота громом среди ясного неба. Тот аж вздрогнул.
– Ты Булат?
– Он самый...
Критическим взглядом мордоворот осмотрел его с головы до ног. Вроде остался доволен.
– Давай в машину, – буркнул он и первым занял место на переднем сиденье.
На заднем сиденье нервно перетирал челюстями жвачку еще один крепыш. Длинные косматые волосы, грязная куртка, потертые джинсы. И кроссовки не первой молодости. Почти все как у Леона. На длинных пальцах с полосками грязи под ногтями два перстня, не золотых и даже не серебряных. Перстни эти на зоне иголкой и тушью наводились. Две ходки у пацана, по два и четыре года. Первый срок по малолетке...
– Балык, – не подавая руки, представился он.
– Булат...
– А я Будильник, – соизволил наконец-то назваться мордоворот.
Но при этом даже не обернулся. Крутым прикидывается...
Пацан за рулем промолчал. Слишком старательно всматривается в дорогу. Явно чувствует себя не в своей тарелке. На вид ему лет двадцать, крепкие покатые плечи и шея борца, бицепсы, трицепсы на руках не слабые. Кожа нежная, гладкая, ни одной наколки на ней, на щеках румянец играет. Совсем молодой, а все туда же, в бандиты...
Машина проехала через всю Пролетарскую улицу, остановилась.
– Видишь ларек? – Не оборачиваясь к Леону, Будильник протянул ему деньги.
– Ну и?..
Но Леон даже не шелохнулся.
– Сбегай, пивка купи. Сушит...
– Я тебе в «шестерки» не нанимался, – отрезал Леон.
– Не, ну ты чо, я же без обиды...
– Да мне хоть так, хоть этак. Сказал, не пойду, значит, не пойду... Еще вопросы?
Будильник недовольно крякнул. Но возникать не стал.
– Может, ты, Балык?..
– Ты чо гонишь, в натуре? – набычился тот.
И тихонько толкнул Леона в бок. Дескать, хрен этому козлу, а не ларек...
– Кот, давай ты! – В голосе, обращенном к водиле, послышалась твердость металла.
Но это был какой-то фальшивый металл.
Кот возражать не стал. Схватил деньги и пулей вылетел из машины. Точно, по всем понятиям молодой...
С Пролетарской улицы «девятка» свернула на Кропоткинскую, еще несколько поворотов, и вот они останавливаются на перекрестке двух дорог, выходят на небольшой пятачок на стыке двух высотных домов. Рядом еще «девятка» серебристого цвета. Из нее на пятачок вышли три пацана. Во главе их среднего роста, но необъемный в плечах детина со злым колючим взглядом. Бритый затылок, тяжелая золотая цепь на воловьей шее, кожаная куртка. Не обращая внимания на Леона и Балыка, он с ходу наехал на Будильника.
– Я не поня-ял, чо за дела? – скривился он, чуть не хватая его за грудки. – Я когда сказал быть?..
– В двадцать пять минут... – съежился Будильник.
