Татьяна Гармаш-Роффе - Роль грешницы на бис
В следственную бригаду были включены психологи, которые склонялись к мысли, что за этими преступлениями надо искать помешанного, из разряда тех, кто мстит без разбору за собственную несложившуюся жизнь. Психологи утверждали, что Помешанный хочет заявить о себе, убивая столь необычным способом, чтобы его никак нельзя было спутать с другими, анонимными киллерами, о славе вовсе не мечтающими. Он бросил открытый вызов обществу и службам порядка и ведет с ними игру. По всей видимости, Помешанный был человеком, который когда-то успел взлететь на высоты карьеры, но был в силу неких обстоятельств выкинут из привилегированного круга випов и теперь решил поквитаться за нанесенные обиды: отомстить всем випам без разбора… Но убийца должен непременно признать свое авторство, рано или поздно: без славы его игра бессмысленна. Вопрос лишь в том, сколько еще будет жертв, пока Помешанный выйдет из тени?
Кис знал, что ведется активный поиск по картотекам психиатрических лечебниц, и даже очертилось несколько подозреваемых, с которыми сейчас работают органы, но… Психиатрическая система в нашей стране крайне несовершенна, огромное и неучтенное число людей с разными психическими отклонениями гуляет на свободе, и весьма вероятно, что этот путь никогда не приведет к настоящему убийце.
Поиск лаборатории, где мог быть изготовлен яд, пока тоже не принес результатов. Детектив выяснил, что его не так уж сложно извлечь из испорченных консервов… Бактерии ботулизма анаэробны, то есть погибают на воздухе, но выделенные ими токсины – нет. Смертельная доза всего 0,3 мкг чистого яда – крошечная капля в кончике иглы…
Мысль о том, что таким необычным способом убийства преступник оставлял автограф, теперь казалась Алексею не столь уж очевидной. Разумеется, выглядит экзотично, но по сути, если вдуматься… Ясно, что «наш» убийца не профессионал. Но даже не профессионалы часто пользуются огнестрельным оружием. Почему же он выбрал иглу и почему он выбрал яд? Кис понимал это дело так: пистолет стреляет громко, а иглопусковое устройство может издать только тихий звук, который невозможно расслышать за шумом улицы. Пистолет к тому же достаточно большая вещь, чтобы привлечь к себе внимание ближайших прохожих, а с глушителем он еще более громоздок и приметен. Далее, пистолет тоже можно замаскировать – нынче вот на криминальном рынке появилось новое изобретение: пистолет, замаскированный под мобильный телефон. Но где его достать обычному человеку? Да и стоит он немыслимые деньги. И, что важнее, замаскируй его хоть под мобильник, хоть под букет роз – он все равно остается пистолетом. Следовательно, стреляет громко. А глушитель на мобильник не навинтишь…
Стрелять на дистанции, с оптическим прицелом, бесшумно убийца не мог именно потому, что не профессионал: ни оружия такого у него нет, ни навыков обращения с ним. Итак, убийце понадобилось в первую очередь тихое оружие. И во вторую – надежное. То есть такое, которое убьет непременно. Не ранит, не покалечит, а лишит жизни. Поэтому и был выбран яд. В самом деле: убийца стреляет в толпе, вип заслонен прохожими и своими гардами, так что попасть в жизненно важные органы, голову или сердце, очень трудно. Вот он и рассудил: яд, хоть в пятку попади, а все убьет. Кто умрет быстрее, кто медленнее, пока кровь разнесет яд по организму, но никто не спасется. От него спасения нет.
Так что от версии убийства как «автографа» Кис был склонен отказаться. Вырисовывался скорее совершенно доморощенный убийца, но убийца изобретательный и находчивый. Может, он, конечно, и Помешанный, но далеко не псих. Он терпелив, совсем не импульсивен, наоборот, методичен: сколько подготовительной работы было проделано! Вот только почему? Никто не сумел приблизиться ни на шаг к ответу на этот вопрос…
Как бы то ни было, лично для Киса вопрос стоял примерно таким образом: либо в общем прошлом жертв ничего нет, либо ему об этом не хотят рассказывать. Что именно было в прошлом – это уже следующий вопрос. Для начала нужно удостовериться, что было.
* * *Тучкина с возрастом стала еще толще, а ее бюст грозил снести все и всех на пути. Раньше Алексей, видя ее по телевизору, почему-то думал, что ее «народность» делана, что она прикидывается такой разудалой пейзанкой, которая и коня на скаку, и в избу на бегу…
Но оказалось, что она такой и была: разудалой. От ее зычного голоса звенела посуда в шкафчиках, а в выражениях она не церемонилась.
– Это верно, была у нас тогда такая гоп-компания развеселая! А дел – это ты ошибаешься, парень, – дел не было. Отдыхали мы вместе, вот и все наши дела! И потом, скажи на милость, ну какие дела у меня могут быть с мужчинами? Они, что ли, за меня споют? Или я за них бумажки ихние подписывать могла? Нет, дорогуша, я им пела. И на концертах пела – они всегда на мои концерты ходили, – и на дому пела частенько. А чего ж не спеть? Я это всегда любила, мне петь – что тебе с милой тешиться… Вот тебе и все деловые «дела», парень!
Алексей, осторожно нащупывая почву, попытался сформулировать мысль о том, что люди эти и тогда власть имели немалую и могли ею в личных интересах воспользоваться…
Тучкина расхохоталась:
– Ну, ты как скажешь, парень! А у тебя б власть была, ты не попользовался бы? Уж конечно, пользовались! Я вот сколько по заграницам поездила – и куда ж бы я поехала без них, родимых? Один распоряжение отдал, другой финансы выделил, третий визу подмахнул…
– Взамен чего? – поинтересовался Кис.
– А вот взамен этого: «Вдо-о-оль по Пите-е-ерской, по Тве-е-е-е-е-ерской Я-амской, э-эх!»
Надо признать, что у Алексея дрогнули не только барабанные перепонки, но и все органы завибрировали от волн, порождаемых до сих пор еще мощным голосом Ольги Тучкиной. Ему показалось, что и стекла задрожали, и посуда заходила ходуном, и хрустальные подвески на люстре закачались, как от ветра. Или не показалось? Тучкина участливо похлопала его по колену:
– Не напугала я тебя? А то, бывало, некоторые глохли… – И она снова захохотала.
– Да нет, ничего… – Кис потер заложенные уши. – Здорово.
– Так вот, чтоб ты понял, с одним талантом можно прозябать и сдохнуть в нищете и безвестности. Поэтому лучше было дружить с сильными мира сего – это они дорогу таланту прокладывают… А то и вовсе бесталанным, если у сильных свой интерес к тому имеется. Они как кони, которые возок везут: пустой ли возок или талант в нем сидит – разницы особой нет, были б кони хороши, уж они вывезут, куда надо! Сечешь?
– Вроде да… Значит, у вас были чисто дружеские отношения с этими людьми?
– Ну, чисто или нечисто, всякие были отношения. И дружеские, и другие разные. Но вот того, чего ты ищешь, – того не было.
– А у Измайловой? Вы почти всегда вместе с ней на фотографиях в тех же компаниях. Что за отношения у нее были с остальными?
– Не смеши меня, мил человек! Ты фильмы с ней видел? Так чего спрашиваешь? Такая ядреная девка, как Измайлова, – какое ж ты хочешь отношение? Одно только и было: они все, кобели, пускали слюни и сперму при виде ее!
– То есть тоже никаких дел?
– Экий ты упертый! Я ж тебе уже битый час объясняю: для отдыха мы собирались! И отдыхали соответственно!
– У нее со всеми были хорошие отношения?
– Ну, кроме баб, конечно. Завидовали, что не за ними мужики бегают. А чего злиться-то? Себя б лучше спросили: а отчего это не за мной, а за Алкой Измайловой? Скажешь, потому что раскрасавица была первейшая? А вот и ошибешься ты, парень! Я, к примеру, Алке даже в хвост пристроиться не могу по красоте-то, да и толстая всегда была, ты ж небось помнишь, меня по телику видел, а? Небось еще в школу ходил тогда? Так вот, чтоб ты знал, хахали у меня никогда не переводились, в избытке всегда имелись, и теперь полно, хоть мне за семьдесят! Потому я и завидовать никому не завидую: у самой все есть. А эти… Нет, дорогуша, причина тут в другом: они все сидели, как мумии, только и делали, что хвастались, у какой портнихи какое платье пошили, а мужику оно надо, их платье? Ему, что под платьем, интересно! И опять ты, парень, ошибся, если подумал, что я про сиськи. Они какие-никакие, а у всех имеются. Другого у них под платьем не было: огонька! Задора не было! Все в платья да в приличия ушло. А для мужчины огонек – первейшее дело! Вот и не нужны они были никому, даже мужьям своим, только чесали языками: такая-сякая, головы кружит, поблядушка… Да и про меня такое ж говорили. Корова, мол, толстая, а мужики у ней не переводятся, так это потому, что она – я то есть – на передок слаба. Вроде как даю без разбора… А чего еще сказать синим чулкам этим, которых ни один мужик, включая мужа, оприходовать не хочет? Только других поливать и остается! Это все от дурости бабской. Я Алку никогда не осуждала, что у нее там было, с кем было – не мое дело. Сама эти бабские грязные языки и тухлые мозги ненавижу.
– А что было? – осторожно поинтересовался Кис.
