Кирилл Казанцев - Проверка на преданность
А ведь он предлагал там серьезное, значимое, а не просто какое-то скаутское движение. Предлагал в конечном итоге готовить смену со школьного возраста, готовить патриотов, честных, умных ребят, продвигать их постепенно по общественной работе, а потом создавать из них резервы управленцев, помогать им поступать в Академию государственной службы.
Реакции не было никакой, зато было ощущение, что кто-то на каком-то этапе перелистнул пару страниц и бросил папку в стол. Тогда еще Мальцев не знал, почему и зачем так делается. Но теперь, к своему стыду, понял. Если он предлагал и стоящие вещи, то в дело они не пошли, потому что существуют чиновники, которые аналогичные вещи обязаны придумывать. И кто же сознается, что мы не смогли, а вот человек из другого ведомства смог. А использовать его мысли никто не рискнул бы, за свои выдавать не стал бы. Опасно, потому что он мог закатить скандал и обвинить в плагиате. Так что, как он теперь понял, его творение было обречено на провал и погребение в недрах чьего-то стола изначально. Потому что такова система.
Он мог эту систему недолюбливать, мог ее ненавидеть, мог желать изменить к лучшему, если верил в свои силы, но пока, сегодня, он обязан был выполнять приказы этой системы, жить и работать по тем писаным и неписаным законам, которые эта система создала и по которым работала. В противном случае система его отторгнет, как инородное тело, в одно мгновение и не вспомнит, что был в ее недрах такой работник. Увы, такова реальность, и к ней надо приспосабливаться.
Это и многое другое Владимир Мальцев успел передумать, пока возвращался к себе в «Дирекцию». Мелькала, конечно, глупенькая инфантильная мыслишка положить на стол в министерстве заявление об увольнении по собственному желанию. Мол, не желаю я воровать и другим помогать. Но мыслишка эта пробежала так, сторонкой. И Мальцев даже не посмотрел ей вслед, потому что ему было некогда, потому что он должен был торопиться выполнять приказы.
А еще потому, что в голове тихонько, но настойчиво свербила еще одна мысль. Ведь он шел в систему с определенной целью, хотел работать во властных структурах, власти он хотел. А заодно и тех благ, которые власти сопутствуют. Разве то, что ему велел сделать Воропаев, заметьте, что не предложил, а велел, не соответствует тем целям?
К своему изумлению, Мальцев узнал, что объявление о проведении тендера размещено в газетах еще месяц назад. После некоторых размышлений это снова навело его на мысль, что Воропаев и его… коллеги давно все предусмотрели и давно все решили. Только вот его самого поставили в известность в самый последний момент. Сознавать, что ты не часть механизма огромной машины, а простой винтик, было неприятно. Винтики часто изнашиваются, и их легко заменяют. Это ведь не какие-то важнейшие агрегаты и узлы.
Усков на планерках каждый день докладывал, что фирмы начинают звонить по поводу тендера, и даже приходят первые представители. Два пакета документов от строительных организаций не приняли, потому что оформлены они были с нарушениями. Еще один приняли, но на сто процентов в тендере не победит, потому что организация не имеет собственной строительной техники и пользуется арендованными механизмами. Это не приветствуется.
А потом ему пришлось встречаться с Воропаевым, который огорошил Мальцева тем, что все отменяется. Все будет решаться по-другому и через Управление капитального строительства. Сказано это было мимоходом, небрежно, как будто и не было тайной договоренности, доверительных отношений.
И тут Владимир Евгеньевич Мальцев вдруг с большим удивлением осознал, что от этого известия не вздыхает облегченно. Осознал, когда шел по коридору в Доме правительства, и от этой мысли даже остановился. Черт знает что! А ведь он огорчился, он, что же, хотел этих денег, хотел, чтобы они с Воропаевым их украли? Получалось, что хотел. Нет, не хотел, а просто свыкся с мыслью, что все произойдет помимо его желания. Произойдет, и лично его отблагодарят приличной суммой денег. Ведь он уже несколько дней ходит, ездит на машине и мимолетно прикидывает, какие финансовые дыры в бюджете семьи заткнет, на какие свои «хотелки» потратит эти деньги. Получалось, он огорчился, что не удалось украсть. Нет, не так! Не удастся что-то купить, вот чему он огорчился. Но меняется ли смысл от того, что он не называет вещи своими именами, что он одну проблему подменяет другой, попутной.
А потом Мальцев разозлился! Да что я, в самом деле, комплексую, чего я хотел и ждал? Я что, не знал, куда иду работать, не догадывался о том, как тут дела делаются? Я для этого сюда и шел, и надо с этим согласиться, а не играть в детские игры! Это жизнь! Взрослая серьезная жизнь, и я окунулся в нее сознательно. Вот недавно с Пашкой Матвеевым столкнулся, и стало как-то неприятно. А почему? Да потому, что Пашка для меня слишком мелко плавает, он вообще не плавает, если уж так называть эти вещи. Он никто, он мне не нужен. И пообещал ему я помочь только из чувства стыдливости, чтобы он обо мне плохо не подумал. А буду я ему помогать? Буду, потому что мне нравится, нравится чувствовать себя солидным, всемогущим…
Нет… Мальцев чуть не сплюнул от злости на пол коридора. Не буду я ему помогать, зачем я обманываю самого себя? Скучно мне этим заниматься, неохота, некогда. Не мой это уровень, мелко это для меня, пустая трата времени. Кто он мне? И Мальцев нашел для себя универсальную формулу – Пашка Матвеев не оправдал его, Мальцева, надежд, оказался недостаточно деловым, стоящим. Он ему не помощник в его карьере, в его деле, на его жизненном пути. У Матвеева свой путь, так, тропинка, а у Мальцева свой путь, своя дорога.
Боруцкий, как оказалось, ждал Антона неподалеку в своей машине. Рядом с ним на переднем сиденье «Тойоты» сидел сухопарый человек с редкими волосами. В машине душисто пахло крепкими сигаретами «Капитан Блэк» со вкусом вишни, которые курил сухопарый.
– Так ты уверен, Валера, что он не из конторы? – наблюдая за Антоном и Краюхиным, спросил Боруцкий. – Что, прямо никаких следов? А именно это тебе не кажется странным? Человек служил в полиции, пусть и не долго, а следов почти нет. Мотивировка-то какая была в приказе на увольнение?
– Удовлетворить рапорт, – пожал плечами собеседник. – Я же тебе рассказывал, там такой шухер прошел, что вся верхушка полетела.
– Он что, успел с верхушкой в Каменске снюхаться? – недовольно поморщился Боруцкий. – Молодой сопливый лейтенант, только пришел, и сразу…
– Между прочим, как раз «и сразу», – перебил его собеседник. – Он там покрутился с недельку, а потом его назначили заместителем начальника отдела охраны общественного порядка. Паренек-то блатной, оказывается. А вот кто за ним стоит? Кажется мне, что не из наших, что это кто-то из гражданских.
– Откуда такие мысли?
– А он чуть ли не с первого дня в Каменске стал за дочкой мэра ухлестывать. Кое-кто из местных ребятишек, с кем она дружила, считает, что он был ее телохранителем. Но это, по-моему, детский треп. Ее выдумка.
– Так почему же он уволился из органов, если у него «волосатая лапа» есть? Наоборот, надо бы пользоваться моментом, что головы рубить стали, занимать освободившиеся должности. Какого хрена он вообще в Каменск распределился после института? Это такой блат у него необычный?
– А может, с умыслом? Там легче вылезти в начальство, послужить на большой должности, а потом вернуться в областной центр на аналогичную должность. Только ты, Сережа, забываешь, что он там человека убил. Пусть и вооруженного преступника, когда защищал гражданское лицо, но, как-никак, офицера полиции. Как раз в таких случаях, от греха подальше, из органов тихо и уходят. Опять же, с его личными качествами вяжется. Он в Каменске двоих вооруженных преступников один взял. Голыми руками. Это чего-то стоит, а?
Когда Антон подошел к машине Боруцкого, тот сидел уже один. Разумеется, Сергей Михайлович изобразил, что только что подъехал, выкроив минутку в своем плотном деловом графике. Значит, он наблюдал за их встречей с Андреем Краюхиным, делал последние выводы. А что он предложит, какую работу?
– Давай, падай, – кивнул Боруцкий через опущенное стекло на соседнее сиденье в машине. – Прокатимся немного, поболтаем.
Антон без лишних вопросов залез в салон. И сразу, несмотря на опущенные стекла, почувствовал характерный запах сигарет. Душистый такой запах, заметный. Он отметил, что надо выяснить, какие сигареты так пахнут, потому что Боруцкий курил «Кент».
Самое опасное для Антона было выдать себя нетерпением, поспешностью, заинтересованностью. Это все можно истолковать как простое и вполне объяснимое желание поскорее найти работу, а можно и по-другому – как реакцию молодого неопытного оперативника полиции, которого внедряют в криминальную среду.
Антон залез в машину, пристегнул ремень безопасности и стал равнодушно смотреть в окно. Он всем своим видом показывал, что нервы у него железные, что эмоции – баловство не для него. Ему хотят предложить работу? Предлагайте. Он скептик и не думает, что ему предложат что-то приемлемое, он и сам долго не может найти работу по душе. Но раз позвали, то надо выслушать. Антон повернул голову и мысленно представил, что он курит в машине, а потом выбрасывает окурок за окно. Куда окурок отлетит? На подходящем расстоянии лежали три окурка: два белых и один коричневый. Антону даже показалось, что коричневый еще дымится. Жалко, нельзя вылезти и подобрать его…
