Евгений Монах - Братва: Век свободы не видать
Может, слетать по-быстрому в Москву и прочистить явно заплывшие жиром мозги лидера Демсоюза разрывными пулями? Идея сперва мне очень понравилась, но после опорожненной бутылки коньяка отправляться в столь дальнее путешествие за свой счет сил уже не было. Поэтому я ограничился лишь демонстрацией кулака телевизионному изображению сумасшедшей толстухи.
Намахнув «ночной колпак» — рюмку «Матра» перед сном, я выключил зловредный телеящик и отправился на свидание с пуховой подушкой.
2На следующий день поднялся довольно поздно — все утро продрых без задних ног и без сновидений.
Настроение, как и природа за окнами, было солнечно-оптимистичное. И для того имелись две веские причины. Во-первых: обожаю, когда ночью ни черта не снится, а во-вторых: твердо надеялся, что нынче, благодаря стараниям старшего сержанта, небольшая проблемка с арестованным Григорием благополучно разрешится.
Аппетит, как обычно, опять где-то шлялся вне пределов видимости, но все же заставил себя позавтракать, зажарив четыре яйца с сочным ломтиком ветчины. Денек предстоял ответственный, особенно — вечер, на который была назначена встреча с Черепковым. Необходимо находиться в приличной физической форме — терпеть не могу, когда посторонние замечают у меня черные круги под глазами и бледное осунувшееся лицо. А полноценное регулярное питание — наипервейшее условие для нормального внешнего вида. Учитывая данный факт, я сверху яичницы запихал в личный желудок, почти не прожевывая, еще пару бутербродов с крестьянским маслом и красной икрой.
Хоть у меня и есть некоторая предрасположенность к эгоизму, но не к махровому. Поэтому я не забыл также покормить любимых рыбок «кардинал» в пятидесятилитровом аквариуме у окна гостиной и щедро полить отстоянной водой цветочные горшки с флоксами.
Было у меня, между прочим, и по-настоящему редкое комнатное растение — японская карликовая сакура. Вишня по-нашему. Но не прижилось диковинное деревце почему-то. Засохло, хотя я его точно по инструкции поливал: теплой водой раз в неделю.
К девятнадцати часам, как и договаривались накануне, у меня нарисовался Цыпа, доложив, что «мерс» у подъезда и пора собираться в дорогу, на встречу со старшим сержантом, Черепковым то бишь.
Несмотря на вечерний час, в парке было еще довольно светло. Летние дни — акселераты, ничего не попишешь. Ночь почти повсеместно скукожилась и чувствует себя по-прежнему вольготно лишь на одном из полюсов, наверно. Ну и в тех жутко далеких галактиках, понятно, где не имеется своего собственного солнца в наличии, вследствие чего там начисто отсутствуют времена года.
На центральной аллее я выбрал скамейку у самого берега пруда, так как являюсь большим любителем лицезреть любую водную поверхность. Даже в бассейне или банальной ванне. Это настраивает на лирически-философский лад и отлично успокаивает мои вечно затрепанные нервы.
Черепков появился точно в назначенное время — в восемь. Правда, с незначительным минутным перебором — слегка сказалась все же его плебейская натура, чуждая истинной вежливой пунктуальности.
Усевшись рядом с нами на скамью, старший сержант задымил «Беломором», явно не торопясь поделиться твердо обещанными мне давеча важными новостями.
— Ну и как? — не выдержав затянувшегося молчания, подал голос нетерпеливый Цыпа. — Дело в шляпе? Все чисто?
— А как с вашей гуманитарной помощью? «Зелень» принесли? — скосил желтые глаза в мою сторону Черепков, некультурно выплюнув окурок себе под ноги прямо на нежно-изумрудную траву. Быдло в своем обычном непотребном репертуаре, чего с него взять.
— Мы данное слово запостоянку держим, — успокоил я продажного мента, для убедительности засветив пухлый лайковый «лопатник» и похлопав им себя по колену. — Рассказывай, хватит телиться!
— Особо рассказывать нечего. Все в елочку, как у вашей братии говорится. Подследственный Григорий Коновалов нынче после обеда повесился в своей одиночной камере на цепочке от бачка унитаза, как вы еще вчера очень точно предсказывали…
— Когда и кто обнаружил тело? — спросил любознательный Цыпленок. — Самоубийство выглядит натурально? Подозрений точно ни у кого не возникло? Гарантируешь, братишка?
— Я тебе не братишка! — вдруг окрысился Черепков, запоздало вспомнив, видимо, свою формальную принадлежность к краснопогонному лагерю ярых борцов с «братками». С уголовной преступностью то бишь. Но, весьма благоразумно подавив свое явно неуместное в данной ситуации раздражение, старший сержант уже спокойно продолжил:
— А что касается обнаружения трупа, то этого еще не произошло. Найдут висельника, по моим прикидкам, только через час — во время вечерней проверки, не раньше. Я толчок простынкой занавесил и воду открыл, будто Коновалов естественную нужду справляет. Из дверного «глазка» ничего не видать.
— Умно, — похвалил я, закуривая «родопину». — Гришуня не слишком сопротивлялся? Надеюсь, принял смерть с должным смирением? Не пытался тебя перекупить?
— А я разглагольствовать с ним посчитал ниже своего достоинства. Сразу отправил в нокаут хуком в челюсть. У меня ведь первый разряд по боксу, между прочим, — самодовольно заявил этот ярко-типичный представитель легавого племени. — Так что все сладилось без громкого хипиша и нервной суеты. Считаю, что гонорар отработал сполна. Деньги, кстати, при вас?
Не отвечая, я обвел долгим взглядом близлежащие окрестности. Понемногу начинало смеркаться, людишек поблизости не наблюдалось. Сограждане, по ходу, уже успели благополучно приземлиться у любимых телевизоров, ставших привычным вечерним наркотиком обывателей.
На тихой глади пруда лениво-медленно плавали дикие утки, низко склонив клювы к темной воде, словно любуясь своим птичьим отражением. А может, пернатые твари просто утомились за жарко-солнечный день и впали в беспечную сонную дремоту. Впрочем, глупышки совершенно ничем не рисковали — охота на них в черте города строго запрещена, как известно.
— Цыпа, помнишь милягу Пилипчука? — полюбопытствовал я, выпустив на волю симпатично-аккуратное плотное облачко сигаретного дыма, сразу плавно устремившееся на свидание к своим дальним небесным родственникам. — Пару лет назад мы с ним имели теплое рандеву на этой вот самой скамеечке.
— Само собой. Отлично помню, — ухмыльнулся соратник, вскинув на меня вопросительно прищуренные глаза. — Большой любитель подводного плавания был…
— Вот-вот. Я как раз об этом же. Народная мудрость утверждает: повторенье — мать учения. А пословицам и афоризмам надо стараться неукоснительно следовать, полезно во всех отношениях. Давай-ка продублируй ту давнюю ситуацию.
— Полностью? — уточнил, явно вдруг засомневавшись, наивный Цыпленок.
— Естественно! Я же законченный максималист: или все, или ничего! Действуй!
Черепков, озабоченно переводивший подозрительный взгляд с меня на Цыпу, хотел было некультурно вмешаться в наш разговор, но уже не успел.
Цыпленок коротко взмахнул правой клешней, как саблей, рубанув ребром ладони по жилисто-бычьей шее старшего сержанта. Тот, мигом потеряв всякий интерес к происходящему, тяжело свалился со скамьи на травку-муравку и мирно задремал в глубоком нокауте.
— Вот ладушки, — удовлетворенно констатировал я, в очередной раз наглядно убедившись в безусловном превосходстве боевого карате над боксом. — Скинь клиента в воду. Я почему-то уверен, что у сержанта с капитаном Пилипчуком идентичное хобби. Подводное плаванье имею в виду. Они ведь коллеги как-никак.
Цыпа, словно заботливая мамаша ребенка, осторожно-бережно взяв бесчувственное тело на руки, отнес его к пруду. Раздался слабый всплеск, и я, наконец, лишился весьма сомнительного удовольствия лицезреть этого безмозглого легавого придурка. Очень малоначитанного к тому же.
— Догадываешься, в чем главная ошибка покойного? — спросил я вернувшегося к скамейке соратника.
— В том, что он тебе поверил? — нахально предположил Цыпленок.
— Нет, братишка! — Я даже поморщился, слегка оскорбленный где-то в тайниках души. — Совсем не в этом! Черепков, я по его базару вычислил, — любил при жизни русских классиков на досуге почитывать. А по уму ему стоило бы вместо художественной литературы учебник по криминалистике старательно-внимательно штудировать!
— Зачем? — удивился непонятливый соратник.
— Тогда он бы знал, что в подобной ситуации следовало не в челюсть бить, а в солнечное сплетение. Просекаешь? Ты же признанный профи!
— Ясное дело! — совсем по-мальчишески разулыбался явно польщенный Цыпа. — На морде Гришки после удара сержанта остался синяк-улика. И во-вторых, раз он кончался в бессознательном состоянии, то язык у него не вывалился наружу, как обычно бывает у повесившихся. Гарантия! Нужно было просто мокрым полотенцем Гришуню децал придушить сперва — и все дела!
