Андрей Щупов - Мы из спецназа. Бумеранг
- Ты говоришь о захвате теплохода?
Командир коротко кивнул.
- Все продумано до мелочей, двое наших людей уже давно поджидают нас на месте. Через пару дней состоится отплытие судна. Мы не можем упускать такой шанс.
- А что нам это даст? Или ты хочешь, чтобы все повторилась, как с московскими заложниками?
- Здесь не Москва, и даже не Россия. Распылять газы в открытом море - затея бессмысленная, а отбить теплоход у них не получится. - Азамат криво улыбнулся. - Разве что выкупить…
Они сидели на грязном полу в грязной заброшенной кухне и пили из термоса крепкий чай. В России, по слухам, такой чай называли чифиром. Еще пару лет назад Азамат морщился и плевался, когда его угощали подобным пойлом, но со временем сам не заметил, как пристрастился к дурному напитку. От него начинало шуметь в голове и пылающим жаром наполнялась грудь, но в долгих переходах по горах, среди скал и нетающих снегов этот напиток спасал. Он бодрил кровь и заряжал мышцы энергией, а главное - он возвращал веру в творимое. Кое-кто из бойцов систематически прибегал к наркотикам, но для Азамата это было совершенно неприемлемо. Наркотик придавал отваги, но недостатком мужества Азамат без того не страдал, а вот утерять ясное мышление он всерьез опасался…
Из соседней комнатушки раздались приглушенные хрипы. Старик пытался стонать, но с перерезанным горлом это было уже невозможно. Мухамад, поперхнувшись, отставил кружку с чаем в сторону. Все было предельно ясно - Резо вновь дорвался до своего любимого занятия. Долго разговаривать с пленниками он не привык…
Спустя минуту, на кухню заглянул сияющий боевик.
- Все полная лажа, Азамат! - объявил он, утирая полотенцем окровавленный нож. - Никаких чемоданчиков у него нет и никогда не было. И ребят Изыма он, действительно, сдал.
- Ты его зарезал? - хмуро поинтересовался Азамат.
- А ты думал, я буду его ласкать и целовать, как женщину? - хмыкнув, Резо с щелчком вогнал свое оружие в ножны. - Если хочешь, можешь зайти в комнату и полюбоваться. Голову старика я поставил на блюдо, рядом положил его руки. Получилось довольно красиво…
Азамат никак не отреагировал на слова боевика. Мухамад же брезгливо отвернулся. С некоторых пор общение с главным палачом отряда он сводил к самому минимуму. Будь его воля, давно бы пристрелил самолично - даже не побоявшись бузы в отряде. Люди вроде Резо, по мнению Мухамада, не имели права на священный Газават. Они имели право только на смерть - быструю и безжалостную…
Глава 11
Надо признать, выборы сказались на облике города не самым лучшим образом. Все столбы, заборы и стены были заклеены листовками. На них речистые пиарщики превозносили своих кандидатов до небес, а тех же оппонентов смешивали с грязью, придумывали про них одну историю гнуснее другой. Тут и там глаз горожанина выхватывал цветастые портреты кандидатов на пост мэра, растяжки с гневными лозунгами, а шустрые ребятки сновали среди прохожих, бесплатно раздавая календари и газеты. Взирая на всю эту пестроту, Михаил Шебукин только сумрачно вздыхал. Было жаль потраченных городом денег, было жаль леса, пущенного на всю эту красочную макулатуру. А сколько барыг успело нажиться на выборах, работая параллельно на нескольких хозяев! Да только ли барыг! Тот же Серега Маркелов тоже ведь пошел зарабатывать, наслушавшись советчиков, что в пару недель сколачивали суммы, достаточные для покупки добротной иномарки, мебельной стенки или кухонного гарнитура. И ведь таких Серег кругом - великое множество! А если умножить траты по одному городу на всю страну?… Шебукин даже покрутил головой. А еще рассказывают, что в России нет денег на выплату пенсий, на закупку угля и заводского оборудования. Врете, господа политики! Все у вас есть. Только не для общего котла, а сугубо для своего индивидуального!…
Миновав очередной перекресток, Шебукин разглядел цель своего утреннего похода - парк Трубачей. Точнее, так этот парк именовался в далекие восьмидесятые. В те времена здесь действительно можно было обнаружить уцелевшие статуи трубачей. Гипсовые пионеры стояли вдоль аллей, горделиво взирая на всякого вновь пришедшего. Помимо трубачей в парке в изобилии водились мускулистые гимнасты, коротконогие конькобежцы, пловцы, угрюмые толкатели ядра. Само собой, что с тех пор любители раритетов основательно подчистили парк. Огромные каменные пьедесталы уцелели, а вот самих трубачей Мишаня не наблюдал уже довольно давно. Правда, и сам он наведывался в парк далеко не каждый день, однако временами все же заглядывал. Парк, конечно, не лес, но и тут можно было отдохнуть - поглазеть на сорок с белочками, послушать барабанную дробь дятлов, покормить с рук желтопузых синиц.
Он подъехал со стороны южных ворот и удивленно притормозил. Приближаясь к парку, Шебукин опасался, что парковые ворота окажутся запертыми, однако на этот раз вышло совершенно иначе: искомые ворота отсутствовали вовсе. То ли позаимствовал для дачного участка какой-нибудь ловкий нувориш, то ли отнесла в пункт приема металлолома команда предприимчивых бомжей. Так или иначе, но он беспрепятственно въехал на территорию парка и, лавируя на «десятке» между кучами мусора, очень скоро добрался до разбегающихся в разные стороны дорожек. Здесь еще хватало уцелевших скамеек, и именно в этом месте он намеревался выгрузить своего порядком захмелевшего пассажира. Как ни противились Михаил с Юрием, предложение осторожного Дмитрия было поддержано большинством голосов: насильника решили отпустить, предварительно влив в желудок добрую порцию водки, вложив в карман обагренный кровью нож. Кровь была не куриная, - самая настоящая человеческая, благо расцарапанная физиономия Шебукина все еще сочилась алыми каплями. Парк же Трубачей выбрали по той простой причине, что с некоторых пор наряды ППС начинали свое патрулирование именно с этого места. А посему можно было сомневаться, что медведеподобный любитель юных студенток долго в одиночестве не просидит. Если, конечно, не убредет из парка своим ходом, однако и этого они не слишком опасались. Водка была не самая качественная, однако должным градусом обладала в полной мере. В настоящий момент насильник мало что соображал, и ноженьки его практически не держали. Пришлось Мишане с руганью выгружать громилу из салона, а после волочь до ближайшей скамьи.
- Ну вот, красавец, тут ты пока и посидишь. - Он со вздохом опустился рядом. Чувствуя, что по щеке вновь скользит теплое, с беспокойством покосился на себя в карманное зеркальце. Царапины только начинали заживать, и каждую минуту ему казалось, что по лицу опять течет кровь. На этот раз ничего не текло, и все равно вид был такой, что те же ребятки из ППС с удовольствием прихватили бы за компанию и его. Сам же насильник, здоровенный парень с черной всклокоченной гривой волос, с широченными скулами, выглядел значительно лучше. И никаким, кстати, красавцем он не был. Разве что бросались в глаза четко очерченные, круто изломленные брови. Верно, за эти брови его и любили дамочки, а может, и за кое-что другое…
Мишаня покосился на брови насильника почти с ненавистью. Если рассуждать по справедливости то, следовало бы, конечно, внести в портрет обольстителя грубоватую корректуру, однако бить пьяного рука не поднималась. Вот если бы он очухался, да попытался убежать, тогда другое дело! Уж тогда бы Мишаня точно не растерялся. Выдал бы громиле за все разом - за собственные царапины, за синяки Юрия, за всех испорченных институтских баб. А так приходилось следовать недвусмысленным указаниям Дмитрия: довезти, выгрузить и отвалить. Желательно без свидетелей и по возможности оперативно.
- Мы, конечно, отвалим, - бормотал Шебукин, размыкая на руках сидящего стальные браслеты. - Но ты все-таки помни, чувачок: это ненадолго. Если по возвращению нам шепнут о новых твоих проказах, лучше сразу заказывай гроб…
Разумеется, мужчина его не слышал, однако Михаил все-таки не мог уйти без слов. Таким образом, он не только прощался с недавним пленником, но и просил извинения. Все-таки кровь на ноже была не чья-нибудь, а его собственная, да и мало радости подбрасывать кого-либо ментам. Даже если в роли жертвы оказывается такое вот похотливое чмо. Как выясняется, любить могут и таких. Не зря же та лахудра набрасывалась на них! И ведь как царапалась! Могла бы и впрямь без глаз оставить. Будь на то воля Шебукина, он бы ее не в больницу, а в психушку пристроил. Но и тут сработало слово Харитонова. С подстреленной дамочкой в больницу отправился Юрик Пусвацет.
- Все, красавец, бывай. - Он ткнул кулаком в массивное плечо и выпрямился. - Желаю приятных эротических снов. В камере, разумеется, не на воле…
Он уже делал шаг от скамьи, когда тело богатыря жутковато дернулось, а из горла вырвался хлюпающий звук. Судорожно оглянувшись, Мишаня машинально присел. Глаза его отказывались верить в происходящее, но факт оставался фактом. Некто невидимый с жестокой методичностью расстреливал сидящего на скамье насильника. В сущности, человек, которого Шебукин вез сюда через добрых полгорода, был уже мертв. Тем не менее, пули продолжали кромсать огромное тело, выписывая что-то вроде правильного ромба. Две пули легли под ключицы, одна угодила точно в горло, четвертая вошла в живот чуть повыше пупка. Но это было еще не все, - далекий снайпер явно намеревался поставить эффектную точку - и он поставил ее, вмолотив пятую пулю в переносицу чернобрового соблазнителя.
