Татьяна Полякова - Я — ваши неприятности
— Петюню убили и что-то искали, а потом дом подожгли. О чем это нам говорит?
— О том, что надо бежать, — подсказала я.
Серафима презрительно отмахнулась.
— О том, что искомое не нашли.
— Или хотели уничтожить следы убийства, — пожал плечами Саша. — Лика права, уходим. Не то сгорим чего доброго.
— Быстро в подвал, — заявила Серафима.
— Зачем? — ужаснулись мы.
— У него в мастерской сейф. Если Петюня что-то спрятал, то, конечно, там.
— Откуда ты знаешь? — спросила я, но уже неслась за Серафимой.
— Мы шесть лет дружим.
— А почему он должен что-то прятать? — попыталась я мыслить здраво, но на мой вопрос никто не ответил.
В подвале располагалась столярная мастерская. У покойного, судя по всему, были золотые руки.
— Помоги, — рявкнула Серафима. Вдвоем с Сашей они отодвинули массивный стол. В нише, на уровне пола стоял металлический ящик величиной с табурет.
— Это сейф? — спросила я.
— Точно.
— Да как же мы его откроем?
— Где-то здесь ключи должны быть, — Серафима шарила руками, а мы волновались. — О, черт… нет! — в отчаянии воскликнула она. — Давайте попробуем чем-нибудь открыть…
Как видно, определенных идей на этот счет у тетушки не было, она выразительно покосилась на Сашу. Тот схватил со стола какую-то металлическую штуковину и попытался взломать ящик. Ничего не вышло. Меня между тем сильно беспокоил шум наверху. Я выглянула из подвала и ахнула: пожар принимал размеры катастрофы.
— Бежим! — заорала я. — Не сгорит твой ящик…
— Давайте его с собой заберем, — выдвинула тетушка гениальную идею.
Вдвоем с Сашей они подняли ящик, он оказался тяжелым, а идти с ним, когда вокруг бушует стихия, почти невозможно. Однако тетушкин гений не дремал.
— Тележка! — заорала она.
И точно — в углу стояла тележка. Мы взгромоздили на нее ящик и наконец покинули опасное место. Через запасной ход мы выбрались в сад. Пожар бушевал во всей левой половине дома. Я от души порадовалась тому, что тетушка отлично ориентируется в чужих хоромах.
— Быстрее, — торопил Саша. — Еще машина сгорит. Шеф меня убьет!
— Не убьет, он добрый, — заверила Серафима. — Давайте в проулок, перед домом нас могут заметить.
В саду была еще калитка, через нее мы вышли и очутились позади дома.
— Подгони машину, — сказала Серафима.
Саша исчез за углом и появился уже на “мечте бандита”. Мы торопливо погрузили ящик в багажник. Тетушка принялась наставлять Сашу.
— Отвези его в гараж и возвращайся. Соседка нас видела, так что не соврешь, будто на такси приехали.
Саша нас покинул, а мы вызвали “пожарную” и милицию.
Они появились буквально через несколько секунд. Как видно, кто-то уже заметил пожар и позвонил. Стоя в стороне вместе с жильцами соседних домов и случайными прохожими, мы наблюдали за работой пожарных. Несмотря на их старания, большая часть дома выгорела дотла. Милиция приехала чуть позже, а вслед за ними появился Саша.
— Пойдем сдаваться, — невесело пошутил он.
— А куда ж денешься? — ответила Серафима. — Ящик спрятал?
— Спрятал. В гараж никто, кроме меня, не ходит.
И тут я задала вопрос, который волновал меня все время:
— А зачем мы его взяли?
— Чтобы ответить, племяшка, для начала надо знать, что в нем.
— И что в нем, по-твоему?
— Чему ж там и быть, как не деньгам?
Петюня человек одинокий, так что по справедливости деньги должны мне отойти, то есть нам.
И мы пошли сдаваться. День выдался скверный. Я давала показания, стыдясь и мучаясь сомнениями. Молоденький милиционер отнесся ко мне с пониманием и отеческой заботой, от этого становилось только хуже — хороших людей тяжело обманывать. История выглядела так: Петр позвонил с утра, изъяснялся туманно, тетушка забеспокоилась, и мы к нему поехали. Телефон отвечал короткими гудками, а на наш звонок по домофону никто не откликнулся. Мы решили узнать, в чем дело, и вошли в дом. Обнаружили труп хозяина и поняли, что в доме пожар. До этого места рассказывать было легко, потому что именно так все и было. Дальше — хуже. Мы попытались покинуть дом и заплутались в хитросплетении коридоров, потому потратили много времени, чтобы выбраться. Сразу же позвонили. Саша отогнал машину, чтобы она не пострадала от пожара. Милиционер как будто остался доволен. Само собой, и Саша, и Серафима повторили а рассказ слово в слово. После чего пожарные уехали, труп увезли, а нас отпустили.
— Давай в гараж, — сказала Серафима крайне нетерпеливо.
Через пятнадцать минут мы въехали в кооператив “Машиностроитель”. Саша затормозил возле давно не крашенного металлического гаража, вышел, открыл дверь и позвал нас. Гараж был большим, в нем хранился древний “Запорожец”, места оставалось много, хоть танцуй.
— Чья техника? — кивнула Серафима.
— Деда. Болеет дед, не до машины ему. Ящик стоял в углу под верстаком. Серафима подошла к нему, прицениваясь и приглядываясь.
— Есть идеи, как открыть? — спросила она.
— Давай попробую, — проворчал Саша. Пробовал он часа два. — Можно бы сварку привезти, только кто знает, что внутри этой хреновины, объясняй потом людям, что к чему.
Однако, чем бы мы по ящику ни колотили, открываться он не желал. Исчерпав все силы, мы решили отправиться к сварщику. Открывать сейф при нем совершенно необязательно, опять же, кто и сказал, что это сейф? Ящик как ящик.
На счастье, знакомый Саши, подрабатывающий в гараже ремонтом, оказался на месте. Выслушав путаную историю о потерянных ключах, он кивнул, включил свой аппарат и быстренько сделал в двери основательную дыру. Саша выдал ему бутылку водки, и мы вернулись в гараж. Выгрузили ящик из багажника и наконец смогли удовлетворить свое любопытство. В сейфе точно были деньги двенадцать миллионов рублями и двадцать тысяч долларов.
— Весь мой долг Катку, — заметила Серафима, потом посмотрела на Сашу и предложила:
— Делим по справедливости, на троих.
— Не нравится мне все это, — наконец смогла я высказать наболевшее. — Как хотите, но называется это воровством.
— Уймись, — прикрикнула тетушка. — Наследников нет, а государству что ни оставь, все прахом. Ты как? — кивнула она Саше.
— Если честно, Лика, по-моему, права. Лично я от шальных денег предпочитаю подальше держаться. От них одни неприятности и головная боль. Хотя насчет государства — сущая правда.
— Ты долго будешь языком молоть? — разозлилась Серафима. — Короче, берешь или нет?
Саша явно боролся сам с собой. Конечно, доллары выглядели впечатляюще, и отказаться было нелегко. Он принял Соломоново решение.
— Дай тыщу баксов, остальные себе возьми. Расплатись с Катком, чтобы он от тебя отцепился.
— Благодарствую, — хмыкнула Серафима и покосилась на меня. — А ты и тысячу не возьмешь?
— Не возьму. Зачем мне?
— Вот юродивая, прости Господи…Ладно, мне же лучше.
Она отсчитала Саше тысячу и стала оглядываться вокруг: во что бы завернуть деньги. Вот тогда она и обратила внимание на листок. Доллары были завернуты в стандартный лист машинописной бумаги. Сверху он был девственно чист, и Серафима, вынув деньги, отбросила его в сторону, а теперь, взяв в руки, нахмурилась. Мы проявили любопытство и поинтересовались:
— Что там?
Серафима пожала плечами:
— Какие-то цифры.
И точно, почти весь лист занимали два ровных столбца цифр. В правом цифры повторялись: 15, 20, 10, а в левом встречались как пяти-, так и шестизначные. Поглазев на них с умным видом, мы вынуждены были признать, что они нам ни о чем не говорят.
— Может, какие-то комбинации для рулетки? — предположил Саша.
— По-моему, это ни на что не похоже, — отозвалась Серафима. — Ладно, поехали отсюда. — Она сунула листок в карман, убрала деньги и добавила:
— Ящик надо на свалке выбросить, там его уж точно никто не найдет. А ты, племяшка, о деньгах забудь, не видела их вовсе. И не вздумай Вовке проболтаться.
— Не вздумаю, — огрызнулась я.
Прямо за гаражами была свалка, там мы и выбросили сейф.
— Ты чего хмурый такой? — заметила Серафима.
— Не знаю, — отозвался Саша. — На душе муторно.
— Бывает, когда удавленника найдешь.
— Может, зря мы туда сунулись?
— Куда?
— В дом этот…
— Конечно. Так ведь уже сунулись, — утешила Серафима.
— Муторно и все, точно ребенка обокрали.
— Не искажай факты: покойника. А ему, как известно, деньги ни к чему.
Разговор увял, я смотрела в окно и мучилась догадками. Цифры на листе бумаги отчего-то не давали покоя. Во мне зрела уверенность, что разгадка на поверхности.
— Дай-ка листок, — сказала я. Серафима взглянула неодобрительно, но лист бумаги отдала. Я уставилась на два столбца цифр, испытывая чувство, что кто-то невидимый от души потешается над моей бестолковостью…
— Смотри, — сказала я тетушке, — две последние цифры в левом ряду… Что, если это год? Вначале прошлый, а вот отсюда — текущий.
