Б. Седов - Знахарь. Путевка в «Кресты»
Вот ведь сытые рожи! Я перевел взгляд с пакета на двоих мусоров — один из них с автоматом, — которые, пристроившись на двух стульях, придвинутых к стене, с интересом пялились на меня. «Добро пожаловать, дорогие, — с радостью подумал я. — Никак конвой по мою душу? Рад вас видеть. Заждался. Наконец хоть какие-то перемены. И куда мы поедем?»
— Так, засмотрелся… Здесь распишись. — Вертухай ткнул толстым пальцем в бумажку, дожидавшуюся меня на столе рядом с пакетом.
— Это чего? — удивился я.
— Распи-ы-ысывайси давай! Без вопросов, греб твою мать. Это за то, что шмотье свое получил. В целости, так сказать, и сохранности. — Вертухай хлопнул ладонью по моему пакету так, что он сплющился.
— Так надо проверить, — неосторожно заметил я, чем вызвал целую бурю негодования.
— Ты чё, охренел вообще, доходяга?!! — завопил вертухай и сделал такую зверскую рожу, что я приготовился к тому, что меня снова будут бить. Но ему, наверное, было лень. Или он просто стеснялся конвойных. Хотя вряд ли… — Ты что, думаешь, время есть ждать, пока ты вшивятник свой перероешь? Или считаешь, что тут хлам твой кому-нибудь нужен? — Он стоял, опершись на стол огромными лапами, и голосил, брызгая мне в лицо капельками слюны. — В натуре считаешь так, чмошник? Не слышу!!!
Именно так я и считал. Но вслух говорить об этом не стал — зачем еще раз получать напоследок по почкам? И без этого второй день мочусь кровью. Я просто молча взял ручку и расписался там, куда ткнул пальцем охранник. Потом дождался, когда меня, и так уже сто раз обысканного, снова обыщут конвойные и скуют мне за спиной руки.
В автозаке, который оказался подогнан вплотную к тому входу в подвал, через который меня провели в ИВС почти три дня назад, я обнаружил обоих своих знакомых бомжей. И встретили они меня, надо сказать, с распростертыми объятиями. Точнее, встретили бы, если бы у них, как и у меня, не были бы скованы браслетами руки.
— Ха, Константин! — радостно взвизгнул Артист. — Рад тебя видеть, братишка, не в белых тапках. Мы уж грешным делом подумали — доконали тебя легавые…
— Разговоры отставить, — без особого служебного рвения пробормотал один из двоих конвойных, которые сопровождали нас внутри фургона. Мы были отделены от них решеткой и не представляли для них никакого интереса. Они откровенно скучали. Отставили свои автоматы в сторонку и синхронно ковырялись в носах.
Артист не обратил на замечание никакого внимания.
— Давай, браток, потешь старика любопытного, — насел он на меня. — Чё там случилось тако? Куды тебя легавые дели?
Ну как же было его не потешить? Тем паче я здорово успел соскучиться по нормальным — ну, тем, что не таскают с собой дубинки и не лупят ногами по почкам, — собеседникам.
— Сначала избили, — стараясь говорить тише, доложил я. — Потом кинули в одиночку.
— А… избили — этта не страшны, — философски заметил Артист. — Оне эт аккуратно все делають. Больны, да аккуратно. Потом и не долго болить. А как одиночка?
— Скучно, — пожаловался я. — А так ничего. Почище, чем ваша. Со столом даже.
— Да ты чё?! — выпучили глаза оба бомжа. — Дык не бывает такого, шоб со столом! С мойкой там, с унитазом — этта да. Этта по всему Питеру, во всех ивээсках толчки как толчки, тока здеся Прасковьи…
— Вот вместо толчка, наверное, стол и поставили, — улыбнулся я.
— Та не… — пожал плечами Артист. — Везде был, понимашь, но шоб столы?! Бля буду, не видел. Этты какая-то особая камера, Константин. Для специальных гостей. — Он посмотрел на меня с уважением, и я приготовился к тому, что сейчас меня спросит о том, по какой я обвиняюсь статье. Но он промолчал и перевел разговор с толчково-парашных вопросов на более интересные темы.
За то время, пока мы ехали в автозаке, я узнал о том, что афганец, покалеченный мною, промучился с глазами всю ночь, а утром, когда раздавали баланду, менты его куда-то забрали. Назад он так и не вернулся.
— Либо в больничку, — сделал вывод Артист, — либо земы, наркоты, децл хрустяшек заслали. Вот и поехал афгаша бабу пялить свою да баранину хавать.
Потом мне рассказали, что оба моих попутчика проходят по одинаковым статьям. Хотя и по разным делам.
Артист слепил из хлебного мякиша муляж пистолета и, выпив для смелости «Льдяхи», отправился грабить — что бы вы думали?! — кухню детсада. Благополучно положил на пол посудомойщицу и повариху, забрал из холодильника десятикилограммовую коробку с полуфабрикатами тефтелей и спокойно отправился ее продавать. Правда, не будь дураком, решил ехать с товаром на другой конец города. Но в метро его прихватили менты. По-обидному прихватили — за неопрятный вид и отсутствие жетона. Проверили сумку, в которой нашли мелкооптовую партию свежего фарша, удивились и, сморщив носы, залезли к бомжаре в карман. А там муляж пистолета. Все ясненько. А еще яснее все стало через десять минут, когда пришла ориентировка на вооруженный разбой в одном из детских садов.
У Витьки все произошло гораздо проще. Никаких муляжей он не изготавливал, просто напился и пьяный попытался угнать велосипед у какой-то девчонки. Впрочем, о том, что натворил, сам он совершенно не помнит. Ему, когда проснулся с жесточайшего похмела в ИВС, обо всем рассказали менты. Оказывается, брел он, как неприкаянный, после нескольких пузырьков настойки боярышника через пустырь к знакомой помойке и вдруг обнаружил рядом с тропинкой велосипед, аккуратно прислоненный к большому кусту. Витька долго не думал. Сел и поехал. Притом, как ни странно, ехать у него получалось здорово — не то что идти. Он успел уже удрать с пустыря в жилой микрорайон, прежде чем его нагнала группа захвата из нескольких ребятишек. Велосипед отобрали, бомжу наковыряли колхозом по самое некуда, после чего, отморозки, вместо того чтобы отпустить его, несчастного, восвояси зализывать раны, сдали ментам.
— Вот такие вот грызуны проклятущие нонче пошли, — жаловался Витек. — Раньше дети как дети. Сам двоих вырастил. А теперича чё? Звери и звери… Чу! — насторожился он. — Приехали вроде.
Машина притормозила, резко свернула налево и сразу остановилась. Я расслышал снаружи какой-то шум, металлический скрежет.
— Точно, прибыли на место, — заметил Артист, и я обратил внимание, как наши конвойные поспешили поднять с пола свои автоматы и положили их на колени.
— Разговоры отставить, — предупредил один из ментов, но я все-таки прошептал:
— Куда прибыли-то?
— Куда, куда? — хором ответили мне бомжи. — В «Кресты», братишка, прибыли. Так что готовсь.
Я лишь улыбнулся в ответ. Просто не знал еще, к чему надо готовиться.
Глава 5. Во что верят «кресты»
После кошмарного ИВС то, куда я угодил, показалось мне раем. Никто не лупил меня по почкам, никто не пытался ткнуть меня побольнее в спину. Весьма оперативно мы трое были отправлены в карантин — огромную камеру, где теснилось человек двадцать пять растерянных зеков. Разных национальностей и разных мастей, они расположились на нескольких нарах. Кто-то мирно беседовал между собой, кто-то просто замкнулся в себе. Но никто, как я ожидал, не пытался качать права. И ни один человек даже и не подумал позадавать мне вопросов, кто я и как здесь очутился. Отвечать пришлось позже — на вопросы ментов, — когда меня вызвали на медицинский осмотр.
Для начала меня заставили сдать всю одежду и голого внимательно обследовали на педикулез и кожно-венерические заболевания. И проверили руки на предмет дорог от уколов.
— Жалобы, хронические заболевания есть? — поинтересовался огромный врачина, который сам мог бы работать в конвое, и когда я ответил, что нет, он, не вставая из-за стола, обвел меня внимательным взглядом, попросил повернуться спиной, наклониться и раздвинуть ягодицы. Потом он чересчур тщательно обследовал мне ротовую полость и, по-видимому, оставшись довольным моим состоянием, пробасил: — Свободен. Здоров. Следующий.
Вот и все. Помаявшись с полчаса в душной каптерке, я получил обратно одежду и bhoвь оказался на нарах в камере карантина. Ко мне тут же подсел Артист, пробормотал: «Курнуть бы децл, братишка» — и рассказал, что Витьку отправляют в больничку. Тот закосил — а может, и нет — то ли под гепатитчика, то ли под спидника (Артист так и сказал: «под спидника») и теперь несколько дней будет отсылаться в чистой постельке, пока не придут результаты анализов и его не выкинут вон. Я сразу подумал, что со своим медицинским образованием мог бы косить под кого угодно — разве что не под психа — куда изобретательнее какого-то там бомжа и отдыхать в этой больничке не несколько дней, а, как минимум, месяц. Но вот не допер, идиот, поначалу. А теперь поезд ушел.
— А знаешь, я врач ведь, — зачем-то доложил я Артисту, и он выпучил на меня глаза.
— И какой?
— Реаниматолог.
