Дмитрий Подоксёнов - Унесённые ведром
— Ну, тогда и вы можете звать меня просто Семёном, — Попович улыбнулся в ответ. — Что ж, Амина, давайте вместе обсудим сильно запутанную судьбу вашего благоверного.
— А она сильно запутанная? — с замиранием сердца спросила Амина.
— Просто ужасно, — заверил её Семён. — Но у вас есть один маленький повод для радости: я не верю, что ваш Сивцов и в самом деле убийца.
— Спасибо, — искренне сказала Амина. — Спасибо, Семён.
— Пока не за что, — развёл руками капитан. — Дальше всё — хуже некуда.
— Скажите мне всё, прошу вас, — умоляюще проговорила жена злодея. — Много он успел натворить? Ну, прежде чем его… обезвредили?
— Да уж порядком, — вздохнул Попович. — Следственная бригада из квартиры убитого вот уже вторые сутки не вылазит — следы пребывания Сивцова Фёдора Юрьевича в этой скорбной обители описывает. Я вчера вечером туда заезжал — мужики злые все, матерятся, как сапожники. И в самом деле — нормальному человеку, чтоб столько следов после себя оставить — недели мало будет! А этот ваш Сивцов, пожалуйста — за пару часов такой кавардак в квартире навёл, что… В общем, я ребят вполне понимаю.
— Господи, да что он там натворил? — ужаснулась Амина. — И, главное, зачем?
— Зачем, говорите? — усмехнулся Семён. — Лично я — не знаю. Сам он показал на допросе, что готовился оборонять квартиру сначала от преступной группы, а затем — от сотрудников милиции, которые его якобы хотели убить. Он успел забаррикадировать дверь в квартиру, которую после этого пришлось взрывать, успел каким-то образом порезать себе ногу и заляпать всю квартиру кровью, из-за чего криминалисты предположили следы борьбы и пошли по пути ложных представлений о происшедшем, да он много чего ещё успел! Вот скажите, например: зачем надо было обклеивать всю квартиру покойного старыми плакатами «Нет войне»? Не знаете? Или вот ещё задачка: зачем было нести из коридора одежду хозяина, чтобы бросить её на его же труп, плавающий в ванне? А? Каково? Я уж не говорю о том, чтоб сбросить с антресолей гипсовый бюст на голову командира группы захвата! Это — вообще ни в какие ворота!
— А с ним всё в порядке? — дрожащим голосом спросила расстроенная до крайности Амина. — Ну, с этим… С командиром группы?
— Относительно, — неохотно буркнул капитан. — Из госпиталя своими ногами ушёл. Сейчас дома отлёживается. Сотрясение у него.
— Пожалуйста, скажите мне его адрес, — попросила супруга террориста. — Я ему фруктов свежих принесу, да и извиниться бы очень хотелось!
— Не надо, — смягчился от такого прямодушия Попович. — Он у нас человек, конечно, серьёзный, опытный, но ей-богу, может не сдержаться, если ещё раз имя вашего мужа услышит. Я уж лучше сам ему передам ваши извинения — мы с ним хорошие друзья, так что я аккуратно…
— Просто ума не приложу, — продолжала Амина, — зачем он туда вообще попёрся? Ведь сказала ему — сиди дома, смотри телевизор, продукты есть, не ходи никуда! — на её миндалевидные глаза навернулись слёзы.
«Вот блин, — в сердцах подумал Семён. — Обо мне бы кто так волновался!»
Вслух же сказал:
— Говорит, что сосед, то есть потерпевший, затопил вашу квартиру водой. Он поднялся узнать, в чём дело, а дверь якобы была открыта, ваш сосед — уже мёртв.
— Значит так и было, как он говорит! — горячо воскликнула Амина. — Во-первых, Феде в жизни не придумать такого специально, а во-вторых, — он за всю свою жизнь и мухи не обидел! Его бьют — это да, а он даже руку ни на кого поднять не в состоянии!
— Отвечаю по пунктам, — сказал Попович, предвкушая разоблачение Феди в глазах жены. — Первое — насчёт того, что он сам ничего такого специально придумать не может: не далее, как вчера, сразу же после задержания, ваш муженёк, не моргнув и глазом, ловко поименовал себя Синяковым Андреем Валерьевичем, — Семён заглянул в какие-то бумаги, — тысяча девятьсот тридцать третьего года рождения и, ко всему прочему, холостым. — Капитан посмотрел в удивлённо округлившиеся глаза напротив и продолжал: — Вас, Амина, он, ничтоже сумняшеся, сделал племянницей своего дедушки по материнской линии. Хорошо ещё, что рядом оказались соседки-понятые, которые и помогли прояснить ситуацию с вашим супругом.
— Господи, стыд-то какой, — пробормотала Амина, порозовев. — А я-то, дура, думаю — чего это соседки на меня так странно смотрят и всё время за спиной шепчутся? Ну, приди только у меня домой…
— А по поводу «мухи не обидит», — продолжал свою обличительную речь Попович, — могу вам прочитать заключения медиков военного госпиталя, — он выудил из кучи бумаг ещё один листочек. — Вот, пожалуйста: «Чирков Алексей, старший прапорщик. Сложный перелом ноги со смещением. Ушиб коленного сустава. Ушиб мягких тканей бедра». Смотрим дальше. «Ефимович Дмитрий, сержант. Ушиб грудной клетки, закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга». Или вот, моё любимое: «Сомов Александр, майор. Закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга по типу контузии». А? По типу контузии! А вы мне про каких-то мух толкуете!
— Ну пусть даже это всё правда, — Амина упрямо подняла голову и посмотрела в глаза капитану, — но ведь не он же Папанова убил! Ведь вы сами мне только что говорили, что не верите в это!
— Не верю, — легко согласился Семён. — Потому что слишком уж невероятные вещи творил ваш муж в квартире потерпевшего, чтобы на самом деле являться убийцей. Убийцы себя так по-идиотски не ведут. Особенно после совершения преступления. Другое дело, что после пребывания Сивцова в этой злосчастной квартире шансы найти настоящего убийцу Папанова практически равны нулю.
— Почему? — удивилась Амина.
— Да потому! — взорвался капитан. — Потому что ваш благоверный потрудился на славу! Он, видимо поставил себе в задачу, чтоб в квартире не осталось никаких пальцевых отпечатков, кроме его собственных! Никаких! А чтобы окончательно загнать наших экспертов в тупик, он ещё передвинул всю мебель в квартире, а также вывалил из шкафов всю одежду и постельное бельё! А затем вытащил всё это в коридор и уляпал всё вокруг своей кровью. А больше — ничего особенного. Только и всего!
— А что думает по поводу убийства следователь? — осторожно спросила Амина. — Он тоже не считает Федю убийцей?
— Женька-то? — хмыкнул Попович. — Конечно, не считает. Что он — совсем без глаз, что ли?
— Тогда, — стесняясь, начала Амина, — может быть, стоит его отпустить? Или это запрещено?
— А вот это уж дудки! — радостно объявил Семён. — Я, может, и отпустил бы его исключительно ради вас. Но больно уж остальной народ зол на вашего Сивцова. Он даже Женю, следователя нашего, сумел достать. Уж на что, казалось бы, спокойный человек, а и то мне признался: хочется ему Фёдора Юрьевича избить временами. А ведь решение об избрании меры пресечения следователь принимает. Так что, Амина, — он развёл руками, — рад бы, но не могу. Не я решаю такие вопросы.
Амина неожиданно заплакала. Она молча смотрела куда-то в сторону, а слёзы тихо, но неудержимо катились из её красивых глаз. Поповичу стало не по себе — больше всего на свете он не любил женских слёз. Особенно, когда плакали такие симпатичные женщины. Особенно, когда они плакали по такому дураку мужу.
— Да не расстраивайтесь вы, Амина, — пробормотал он, смешавшись. — Ну что вы, в самом деле? Ему это только на пользу пойдёт, честное слово! Посидит несколько дней, ума наберётся, подумает над своим поведением — сразу шёлковым станет, вот увидите! Да что ж вы всё плачете-то?
— Извините меня, Семён, — прошептала Амина, аккуратно промокая глаза крохотным платочком. — Извините…
— Ох ты, боже ж ты мой, — тяжело вздохнул капитан. — Ну неужели он вам так уж нужен, ваш Фёдор? Отдохнули бы вы лучше от него. С недельку…
— Дочка спрашивает, — негромко сказала Амина. — Где папа, да где папа. А что я ей скажу? Да ещё не сегодня-завтра по двору слухи пойдут, соседки уж постараются, а там и доброжелатели найдутся — шепнут девочке, что папа в тюрьме, а что я смогу ей ответить? Единственный способ — это предъявить папу.
— Ладно, Амина, — крякнул Попович, подумав. — Исключительно ради вашей красоты.
Он поднял трубку телефона и набрал номер.
— Алло! Жень, ты? Привет, Попович беспокоит. Зайти сможешь ко мне? Да так, обсудить кое-что. Только пришёл? Да нет, не спеши тогда. Оʼкей, давай через пятнадцать. Договорились, — капитан положил трубку на место и посмотрел на Амину.
— Значит так, Амина, — сказал он серьёзно. — Следователь, который сейчас придёт сюда, — мой друг. Его зовут Евгений Модестович, можно просто Евгений. Я думаю, что мне удастся уговорить его выпустить вашего лоботряса под подписку о невыезде, только вы мне должны немножко помочь. У вас есть с собой деньги?
Амина торопливо закивала и полезла в сумочку.
