«Пассажир» из Сан-Франциско - Бальчев Анатолий

Подхватив девушку под белы руки, они миновали «Газель» и повели ее в сторону отделения.

— Ребята, может, договоримся? — закинула удочку девушка. Это был глас вопиющего в пустыне. Но мобильная связь — она и в Африке мобильная связь. Телефон в сумочке звонил требовательно и не собирался умолкать. Паскуда старлей милостиво отпустил ее руку, и она зло ответила, увидев номер на определителе:

— Перезвони позже, я говорить не могу…

— Или не хочешь? — уточнил начальственный голос с легким восточным акцентом в трубке.

— Меня менты в отделение конвоируют… Куда тянете?

— В сто восьмое…

— В сто восьмое, слышишь? Да уж, постарайся… — она сунула телефон на место, победно оглядела своих конвоиров и процедила сквозь зубы: — Давайте, ищите на свою задницу приключений…

Сколько раз они это слышали!

В отделении был аншлаг. Какие-то помятого вида гости столицы, слезно умоляющие командира их отпустить, пара бомжей, молоденький милиционер провожал в обезьянник пьяную, с утра пораньше разодетую в алый пух и прах девушку не первой свежести. Девушка висела у него на руке и лопотала:

— Ой, какой хорошенький, где ж ты пропадал, когда я была девушкой…

— Сволота ты моя ненаглядная, — ласково обнимал ее милиционер. — Ножками-то, переступай…

Дежурный устало и неприязненно посмотрел на Алевтину, приказал вывернуть карманы. Она подчинилась с видом оскорбленного достоинства. В карманах, естественно, не оказалось ничего, кроме пары мелких монет и носового платка. Сумку дежурный проверил сам, брезгливо вытащив из нее небольшой целлофановый пакетик:

— Вот это что такое?

— Не знаю… — Алевтина посмотрела на него обескураженно, потом ее осенило: — У-у, гады! Это вы очкарика специально подослали!.. Бабки с меня слупить хотите? Мало вам, что проституток на халяву трахаете?!.

— Вот заладила, проститутки, проститутки… — пробурчал все тот же старлей.

А дежурный рассвирепел:

— Заткнись, шалава! Я сейчас понятых кликну, оформлю тебя по всем статьям, сама запросишь, чтоб тебя на халяву трахнули… В обезьянник ее! — скомандовал он молоденькому, который только что доставил по указанному адресу проститутку в алом.

Наташа во все глаза смотрела, как ее коллеги приветливо улыбаются Индусу, делая вид, что о грузе знать не знают, слухом не слыхивали.

Индус тоже покровительственно улыбнулся этим олухам царя небесного, охотно ответил на их идиотские вопросы, подхватил вещички и умотал от греха подальше, не подозревая, что миниатюрный радиомаячок, подброшенный в сумку лопушистыми таможенниками, не позволит ему затеряться в безбрежных просторах московского моря.

— Гуляй, Вася! — засмеялся Волков, который лично решил проследить за операцией. Ему казалось, что глупее кликухи этому напыщенному фраеру в чалме и придумать нельзя.

Наташа его не поддержала. Она ему особенно нравилась, когда деловито морщила лоб. Именно так трогательно и должна отражаться работа мысли на ее челе. Тут к месту будет добавить: на любимом женском челе. Да, много воды утекло и теперь оставалось воспринимать то, что в конечном итоге и произошло. Нравится это кому или нет. Волков и сам не считал это подарком судьбы. Скорее ее прихотью.

— Здесь пропустят, там пропустят, и пойдет груз по назначению, — осуждающе развивала она свою мысль.

— Не волнуйся, — постарался унять ее пустые хлопоты шеф. — Как говорится, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.

— Как сказать, — упиралась Наташа с взбалмошным упрямством женщины, которая не без оснований подозревает, что она любима. — Будь моя воля, я бы их прямо здесь накрыла!

«Накрыла! Это вам не крышка от кастрюли!» — весело подумал Волков, но во избежание обид и недоразумений озвучивать свое веселье не стал, а лишь снисходительно потрепал Наташу по плечу:

— Может, поэтому я до сих пор и начальник, — предположил он.

— Да ну тебя, — морщинку на лбу наконец-то сменила улыбка.

Они давно путались в этих «ты» и «вы», что придавало отношениям ту особую остроту и пикантность, которую очень хочется удержать.

— Если уж брать — так всю цепочку, — пояснил Волков.

— Конечно же, я не права, — не стала спорить с начальником Наташа.

— Права, — сказал Волков. — Теоретически…

— А практически?

— Практически… Таможня начинается не здесь.

К выходу из отделения Алевтину провожал худой хмурый капитан, с лицом серым и пожухлым, как его форма.

Алевтина не без оснований торжествовала.

Черт с ним, что пришлось просидеть два часа за решеткой среди этого сброда, зато потом у нее просили прощение, чуть ли не хором и расстилались, как перед королевой. Если на то пошло, в обезьяннике она неплохо провела время, беседуя с пьяной проституткой, — и открыла для себя много нового, хотя раньше была уверена, что удивить ее чем-нибудь в этой жизни было уже невозможно.

— Что за подстава? — набросилась она на капитана, как только они вышли на крыльцо. — Я тебе что, мало в прошлый раз занесла?

— Ты принесла фуфло! — возмущенно прошипел тот. — Понятно? Фуфло! Ты нас со своими чертями не путай!

— Что дали — то и занесла, — пожала Алевтина плечами.

— Когда берешь, смотреть надо!..

— Может, еще пробовать! — вызывающе спросила она. — Премного благодарна! Не хочу потерять свое лицо!..

Капитан уловил двоякий смысл последней фразы. Что она себе позволяет, эта прошмандовка?!

— Будешь пробовать, как миленькая, — с угрозой повысил голос он. — Если не хочешь париться по полной программе…

— Не шуми, не шуми, — примирительно замахала рукам молодая женщина. — Скоро новая партия будет, товар — закачаешься…

Она еще раз окинула капитана взглядом, в котором сквозило даже мимолетное сочувствие: э, милый, да тебя и так уже водит…

— Вот смотрите, как они куражились. Это сами бандиты снимали на камеру, — прокомментировал Сергеев.

На экране монитора появились кадры из школьного спортзала, где «веселые» террористы читали «лекцию» обреченным на самое страшное маленьким детям и их родителям.

— И даже здесь видно, что они под наркотой.

— Нда-а-а… протянул Мартин и покачал головой.

— Мы ведем всю цепочку от Душанбе, хотя непосредственный организатор нам пока неизвестен. Груз сопровождает небезызвестный Индус, вы его хорошо знаете. Вот он на Домодедовской таможне, — Сергеев указал Мартину взглядом на экран монитора.

Они сидели в небольшом просмотровом зале, просматривали свежие пленки, и Сергеев вводил его в курс дела.

— В Москве провел восемь часов, — Сергеев весьма неплохо говорил по-английски, и Мартина это радовало.

Он готовился к тому, что придется общаться через переводчика, а это отнимало не только массу времени, которого и так было впритык, но еще и непременно терялась определенная смысловая нагрузка, складывающаяся из мимики, жестов и интонаций. Вот, казалось бы, мало что выражающая фраза:

— Пообедал в «Славянской»… — на экране возник роскошный ресторан дорогого отеля.

Но это на взгляд дилетанта. А профессионал сразу отметит: значит, тяготеет к роскоши, уважает русскую кухню, судя по всему, склонен к излишествам…

— Побывал на Красной площади…

Эта фраза ничего не дает ни уму ни сердцу. На Красной площади и сам Мартин уже успел побывать, в первое же свое московское утро. Это ритуал. Как умывание. Или обязательная баня, которой русские кичатся наравне с финнами. Нормальному человеку — имеется в виду американцу — весь этот рукотворный ад ни к чему. Вполне достаточно душевой кабины. А пива можно и по холодку попить…

Хотя площадь, конечно, впечатляет. Даже не размерами. Мартин видел и побольше. В Пекине, например. Но чтобы вот так вычурно вымостить ее сплошь и рядом оружием пролетариата…

Показательно.

Агрессоры, что вы хотите.

Как, кстати, и мы.

Отдельный разговор — мавзолей. Этот сродни русской бане. Данте, вроде как спускавшийся ад, не даст соврать. Ужас пополам с любопытством. Изнутри обитель вечно живого вождя мирового пролетариата действительно напоминала геенну огненную — адским пламенем так и несло от траурных стен и драпировок. На этом фоне человечек в гробу разочаровывал — хотелось видеть на его месте кого-нибудь более впечатляющего. Пусть даже без рогов и копыт…