Иван Максименко - Спрячь Ищи Найди Продай
— Когда вызовет, точно не сказал. Настоял сообщить ему, если я куда-то решу поехать.
Пока я по этому делу никак не прохожу.
— У меня на следующей неделе важная выставка пройдет, не хватало еще с ментами возиться…
— Кого выставлять будешь?
— Того модного художника, который пейнтбольным ружьем в полотно стреляет, — ухмыльнулся Хори, скрестив на груди руки, — весь бомонд у меня соберется.
— Еще смешнее то, что его покупают даже за океаном. Он бы попробовал навозом что-нибудь намалевать — его еще больше бы покупали.
— Эх, Тальман, вкусы публики логике не подчиняются. Да и мне все равно, чем он там рисует — хоть навозом, хоть ослиной мочой. Пусть критики его ругают. Мое дело — продать его полотна, а раз клиенты готовы выкладывать за них такие бабки — милости просим, я их не осуждаю. Мнения разные, а деньги все крутятся, крутятся…
В то же самое время. Кухня дома семьи Икс— Следователь тебе не звонил сегодня? — спросила Элеонора Икс, сидевшая вместе с мужем за кухонным столом, за которым обычно проводились семейные совещания.
— Нет, Нора, сегодня не звонил. Соседи говорят, что к ним полицейские заходили и задавали вопросы насчет ограбления. Никто, однако, ничего не видел. Слышали только, что отъезжает мотоцикл и все. Я тоже услышал шум от мотороллера, когда выскочил в коридор, только какой от этого толк…
— Раньше нужно было ее отнести, Ян. Видишь, какие у нас из-за нее проблемы?
— Если бы я с самого начала знал, что это за штучка, в тот же день отнес бы ее куда надо. Да и мало ли у меня других дел? Сначала одно дело выскочит, потом другое. За всем не угнаться…
— Как бы нас в чем-нибудь не обвинили.
— А в чем нас обвинять-то, Нора? Сам следователь сказал, что мы ничего не нарушали. Тот, кто к нам в дом залез, тот и виноват.
— Хорошо хоть мы легко отделались. А представь, вор бы к детям зашел или к нам…
— Ему только картина была нужна, нападать на нас не было смысла. Ведь он не взял ничего другого.
— А как же воры узнали о картине? Ты кого-нибудь подозреваешь?
— Может, кто-то из коллег Альберта их навел. Только от сотрудников музея воры могли узнать, что картина подлинник.
— Наверное, полицейские к Альберту придрались? Что он сказал по телефону?
— Что следователь спрашивал его, кому он давал информацию о картине, всякое такое. А ты своим подругам случайно не говорила о ней?
— Нет, не говорила. Тут, скорее всего, концы ведут в музей.
— Ну, пусть следователь и разбирается с этими концами…
Около девяти вечераЗарево над горизонтом стремительно тускнело, обволакивая столицу непроницаемым шлейфом темноты. Фердинанд Золик повернул руль и, обогнув какую-то большую постройку фабричного типа, упрятанную за высоким забором, выехал на тесную улицу, по обеим сторонам которой торчали неприглядные однотипные пятиэтажки. В этом районе столицы Золик не бывал очень давно и сейчас, щурясь, пытался определить, в какой именно из домов ему нужно было попасть. Минут через пять он, наконец, разобрался с адресом и, оставив белую легковушку во дворе, прихватив с собой лишь дорожную сумку, зашел в один из подъездов, открыв железную дверь одним из ключей, которые ему днем дал Георг Кессель.
Если бы в этот момент мимо арт-дилера, поднимавшегося по лестнице на третий этаж, прошел кто-нибудь из его знакомых, он бы мог его и не узнать. На голову Фердинанда была натянута мятая серая панама, вместо дорогого костюма он был наряжен в простую белую футболку и поношенные джинсы, а для пущей маскировки он нацепил еще и черные очки. Лишь два предмета никак не вписывались в этот странный ансамбль — дорогие кожаные ботинки на ногах и еще более дорогие часы на левой руке.
Золик спокойно дошел до третьего этажа, не встретив на пути никого, кто мог бы обратить внимание на его подозрительный вид, и зашел в одну из квартир, от которой у него тоже имелся ключ.
Зайдя в скромно обставленную гостиную и включив свет, арт-дилер последовал инструкциям, записанным на бумажке у него в кармане, и подошел к потертому бежевому дивану у стены. Откинув сидение, Золик увидел черный пакет, в котором был завернут вожделенный для него предмет. Вернув сидение на место, он спокойно уселся на диван и вынул из дорожной сумки перчатки, плоскогубцы и перочинный нож.
Надев перчатки, арт-дилер вытащил из черного пакета картину, украденную из дома Яна Икса, и начал ею любоваться. «Красавица! — думал про себя Фердинанд, разглядывая горящими глазами эскиз нагой девицы, — как же ты могла заваляться в какой-то помойке! Нет, я тебе найду достойное место. Такая красавица, как ты, заслуживает какого-нибудь чертовски богатого хозяина. И я тебе такого хозяина найду, будь уверена!».
Выразив мысленно все свое восхищение, Золик взялся за работу. Плоскогубцами он вырвал проржавевшие гвозди, соединяющие раму с листом картона, — рама особо не влияла на стоимость картины, поэтому ее можно было выбросить, — осторожно отделил стекло и отложил рисунок в сторону. Затем он достал из своей сумки еще несколько предметов, нужных для дальнейших манипуляций — ворох газет, папку для эскизов, ножницы, скотч и большой кусок бумаги для упаковки почтовых посылок.
Первым делом Золик взял бумагу, старательно завернул в нее картину, отделенную от рамы, вложил ее в папку и засунул в одно из отделений дорожной сумки, стараясь не повредить ее случайным резким движением. После этого он завернул раскроенную раму и кусок стекла, от которых предстояло избавиться, в газеты, запихал их в черный пакет из-под картины и спрятал его во второй карман сумки.
Закончив со всем, арт-дилер покинул квартиру, заперев ее на ключ, стараясь случайно не попасться на глаза соседям, и спустился к белой малолитражке, нанятой специально для этого случая — приехать сюда на своем личном мерседесе он не решился.
«Так, сейчас надо к Георгу заехать, а потом — к тайнику… — думал Золик, отъезжая все дальше от неприветливых пятиэтажек».
10
Марио вышел из магазина одежды на втором этаже одного из запруженных посетителями торговых центров Калиопы и, засунув в рюкзак коробку с приобретенными только что ботинками, предварительно вынув из него каску, наспех перекрашенную белым аэрозолем после ночной кражи, направился в сторону эскалатора.
Только разносчик пиццы хотел поставить ногу на подвижные ступени эскалатора, как сзади, совсем близко, чей-то приятный женский голос окликнул его. Вегерс обернулся и увидел знакомое лицо — посреди освещенного яркими лампами широкого коридора, с двумя сумками покупок в левой руке, во всей своей красе стояла и улыбалась Лиза, подруга Георга Кесселя. Одета она была в белую блузку с глубоким вырезом, затянутую в широкий ремень из коричневой кожи с украшенной сверкающими камешками пряжкой, в красных бриджах и красных лакированных босоножках.
— Тоже гуляешь по магазинам? — спросила девушка, подойдя к Марио.
— Привет, Лиза. Я тут себе новые кеды купил…
— Ну, да. У тебя ведь позавчера получка была, — с озорной улыбкой на лице подметила Лиза.
— Я тебя начинаю бояться, Лиза. Ты, прямо, знаешь каждый мой шаг, — иронично ответил Марио.
— Прости, Марио, мы, женщины, существа до ужаса любопытные. Кстати, я сейчас в ресторанчик хотела зайти и пообедать. Ты не против составить мне компанию? Не спешишь?
— Нет, не спешу, я сегодня во вторую смену. Давай пообедаем. Я тоже не прочь чего-нибудь куснуть.
— Отлично, а то мне скучно бы было одной.
— Георг не смог тебя сопроводить?
— Нет, он куда-то утром уехал, как всегда ничего толком не объяснив.
Марио и его спутница спустились вниз по эскалатору, и пошли в сторону одного из заведений, из которых струились и щекотали нос всевозможные съестные запахи. Лиза почему-то шла не рядом с разносчиком пиццы, а немного впереди, как полководец перед войском. Вегерс обратил внимание на эту, казалось бы, малозначительную деталь, но продолжил шагать следом за черноволосой красавицей. Он не ускорял шаг и не пытался поравняться с ней, то и дело — совсем невольно — проводя глазами по всему ее силуэту, начиная с макушки головы и заканчивая щиколотками, задерживая дольше всего — все так же непроизвольно — взгляд на паре округлых прелестей ниже поясницы.
— Спасибо, — Лиза уселась на стул, придвинутый Марио, — значит, днем ты развозишь пиццу по домам?
— Да, это моя нынешняя официальная работа. Хотя чем я только не занимался в жизни — мыл окна высотных зданий, был курьером, водителем, я даже два года работал в одной фирме, которая занималась отловом бездомных животных. У меня на память от одной особенно злой собаки остался шрам на правой ноге, хорошо хоть ничем не заразила. Тьфу-тьфу. Наверное, я перепробовал все самые не престижные и низкооплачиваемые работы, которые только существуют, — с сарказмом поведал Вегерс.