Картер Браун - Том 17. Убийца среди нас. Непристойный негатив. Звездой помеченный любовник. Начни все сначала,Сэм
— Одна из попыток — с автомобилем. Здесь нужен настоящий профессионал. Для Ирвинга было важно, чтобы при наезде присутствовали свидетели, тогда все выглядело бы натурально. Это дало ему возможность тут же переместить Бабе в отель, распространяя слухи, что он защищает ее от ужасной Максин Барр, которая всегда ненавидела крошку Бабе и теперь использует в качестве орудия мести злобного и опасного человека, всегда склонного к насилию — вас, Чарли.
Хатчинс угрюмо молчал.
— Через пару дней он поручает Киршу совершить вторую не совсем удавшуюся попытку с прожектором. А глупое покушение с отравленными конфетами Хойт, очевидно, придумал и выполнил сам, настолько оно нелепо. Кто еще мог пройти в отель с коробкой конфет под мышкой, имея ключ, который подходит к двери номера Бабе, и выйти оттуда незаметно? Только Хойт! Трех подтвержденных свидетелями попыток убить Бабе было более чем достаточно. Он вынудил Фрайберга позвонить Лестеру Найту с угрозой рассказать в газетах, как вы двое пытались прикончить Бабе — если произойдет еще одно покушение. Он, конечно, понимал, что Найт запаникует и тут же обратится к вам.
— Все складывается в ужасную картину, Рик, — неуверенно произнесла Максин. — Но я не понимаю, чего он добивается?
— Угрозы настолько встревожили Лестера Найта, что он нанял меня, надеясь любым способом предотвратить публикацию, — размышлял я вслух. — Вы двое тоже изрядно разволновались вчера после нашего разговора, попросили меня оказать помощь и уладить дело. А вы, Чарли, зарезервировали для меня номер, купили билет на поезд, угостили выпивкой в баре и пригрозили разрушить мою репутацию на Западном побережье, если я не сумею обезопасить Максин и защитить ее знаменитое имя.
— Но зачем все это нужно Ирвингу Хойту, Рик? — настаивала она. — По-настоящему отомстить ему пока не удалось.
— Вы правы, — устало сказал я. — И вот я вступаю в игру. Ситуация отвратительная, и я не знаю, чем я или кто-либо другой может помочь, вы понимаете? И теперь, как мне кажется, Ирв планирует четвертое покушение на жизнь Бабе, только на этот раз не будет осечки. Вполне допускаю, что он прикажет Киршу прикончить ее.
— Он прикажет убить Бабе? — тупо спросил Чарли. — И что это ему даст? Я имею в виду наше соперничество?
— Не могу сказать определенно, — признался я. — Но уверен, что Хойт разрабатывает детальный план, точное время, место и обстоятельства убийства Бабе Дюан и цепь доказательств, которая свяжет вас, Чарли, по рукам и ногам и в конечном итоге приведет на электрический стул.
— Как? — Он подпрыгнул в кресле и уставился на меня, челюсть его отвисла.
— Такой представляется окончательная победа старого Ирва, — подвел я итог. — Готов поспорить, он не спит ночами, воображая, что посещает вас в ночь перед исполнением приговора и детально объясняет, как ему удалось подвести черту под вашим спором и стереть вас с лица земли.
Хатчинс так свирепо грыз костяшки своих пальцев, будто это были руки старины Ирва, а не его собственные. Максин смотрела на меня, вся трепеща, побелев как мел, и невольно перед этой парочкой я чувствовал себя в роли древнего пророка, только что объявившего о конце света.
— Рик, — Максин наконец обрела дар речи, — я могу поверить в то, что вы сказали о планах Хойта в отношении Бабе. Это же настоящий кошмар! Но как ему удастся повесить гнусное преступление на Чарли?
— Не знаю, — уныло ответил я. — Может быть, его наемники похитят Чарли и потом оставят на месте преступления в подходящее время. Может быть, раздастся звонок от старого, доброго Ирва и он скажет: «Давай забудем все, Чарли-бой, это была просто многолетняя вздорная шутка. Приезжай вместе с Максин в Нью-Блейден, Бабе здесь, и мы вчетвером закатим гулянку, чтобы как следует вспомнить старые времена!»
— Я немедленно позвоню Найту, — внезапно сказал Чарли. — Лучше, чтобы он знал обо всем и сейчас же прилетел сюда!
— Он откажется, — осадил я его. — А если и согласится, его приезд ничего не изменит. Чем Лестер Найт может нам помочь?
— Он говорит правду, Чарли, дорогой, — сказала Максин жалобным голоском. — Теперь я понимаю, почему Рик назвал ситуацию сложной, она может еще усложниться, и никто нас не защитит.
— У вас есть квартира в центре города, Чарли? — спросил я.
— На Шестьдесят шестой улице, между Мэдисон и парком, — удивился он. — А в чем дело?
— Не исключено, что вы придете туда однажды вечером и найдете труп Бабе Дюан на ковре вашей гостиной, — предположил я. — Безумный Хойт вполне может решить, что если Магомет не идет в их захудалый городишко, они всегда могут привезти труп в Нью-Йорк.
На лбу у Хатчинса вздулись вены, и он бросил на меня убийственный взгляд.
— Держите язык за зубами, Холман, не каркайте, коли уж не можете предложить ничего путного!
— Но это не разговор, дорогой Чарли! — прервала его Максин. — Твои нервы опять на пределе. Иди-ка пройдись пешочком и успокойся немного!
— Пожалуй, так и сделаю, — согласился он. — Я чувствую себя как баран на привязи в ожидании тигра!
— Ты устал, Чарли, дорогой, — примирительно сказала она. — Иди прогуляйся как следует, а потом хорошо выспись, а мы с Риком попробуем что-нибудь придумать. Позвони мне завтра утром, хорошо?
— Да, да, обязательно! — Он направился к двери, потом остановился, помешкал и посмотрел на меня без радости. — Снимите меня с крючка, Холман! — сказал он сдавленным голосом. — И можете назвать любую цену, вплоть до пятидесяти тысяч!
Глава 7
— Рик, милый, — пропела Максин голосом маленькой девочки, как только дверь закрылась за Чарли Хатчинсом, и подмигнула мне с видом лукавой сообщницы, — организуй что-нибудь выпить, мы это заслужили.
— Прекрасно, — поддержал я с удовольствием начатую ею игру. — Что тебе приготовить?
— Не знаю. — Она наклонила голову, задумавшись. — Что-нибудь чувственное: бренди «Александр» или «Стингер».
— Ты считаешь, что есть чувственные коктейли? — спросил я изумленно.
— Скорее, есть женские и мужские напитки, — уточнила она. — Например, бурбон типично мужской напиток. А бренди — женский, как и все, что производится из винограда.
— Это же целая новая область, совершенно неизвестная психиатрам, — обрадовался я, пораженный необычной идеей. — А что ты скажешь о шотландском виски?
— Пожалуй, шотландское виски очень многолико и сложно, типичный приспособленец — вот самое точное определение!
— А джин, на мой вкус, — честная, работящая девушка, зарабатывающая на жизнь в темных переулках, — подхватил я заданную ею тему. — А ликеры — дорогие содержанки, без умолку твердящие о чистой любви, если только вы платите за их квартиру и храните в роскошных бутылках с цветными этикетками!
— Ты хороший ученик, милый, — одобрительно отозвалась она. — Но что ты скажешь про водку?
— Исключительно мужской напиток, — ответил я после минутного раздумья. — Трудяга крестьянин, без цвета, запаха и вкуса, не замечаешь его присутствия, пока он исподволь не закончит свою работу, а ты не окажешься лежащим на полу в беспомощном состоянии.
— Твое последнее определение мне не нравится. — Она вздрогнула. — Слишком уж напоминает Ирвинга Хойта.
Я подошел к бару, чтобы заняться коктейлями. Мужественный бурбон со льдом для меня и «Стингер» для Максин — женственная основа с приличной добавкой дорогой содержанки — мятного ликера. Смешай эти две составляющие, вылей их в бокал со льдом, и что получится? — спросил я сам себя. Конечно, ответ может быть только один — Максин Барр.
— Рик? — раздался ее голос с дивана. — Ты почти убедил меня, что Ирвинг Хойт подстроил неудавшиеся покушения на Бабе Дюан. Но твоя последняя версия о том, что теперь он планирует настоящее убийство и хочет его повесить на Чарли… Тебе в самом деле так кажется или ты немножко приврал?
— Это очень реально, дорогая Максин, — заверил я ее. — Насколько я понимаю, твой Чарли тот еще тип, настоящий хиппи! И давно он зовет тебя пышечкой?
— Только не напоминай мне о нем, — застонала она. — А то я вспомню наш медовый месяц и ту сумасшедшую ночь, когда он взглянул на меня с высоты своей неконтролируемой страсти и воскликнул: «Максин! Дитя мое!»
— А что, мне очень нравится эта трогательная история о пылком парне, — сказал я, не сумев скрыть упрек и раздражение. — Может, он просто хотел дать понять, что по сравнению с тобой он всего лишь старый козел?
— Вполне согласна с тобой, — произнесла она ледяным тоном.
Я подошел к дивану, отдал ей «Стингер» и сел рядом — не слишком близко; она бросила на меня оценивающий взгляд и подняла свой бокал:
— Давай выпьем за чувственные напитки, дорогой!
И тут же я понял, что зря уселся на диван. Я все же оказался в опасной близости от возбуждающей ауры Максин. Тогда я решил быть объективным и нелицеприятным — можно сказать, клиническим обозревателем, — и принялся набрасывать мысленные заметки о деталях, которых и не заметил бы, если бы находился в другой половине комнаты. Из кресла, в котором я сидел раньше, казалось, что на ней надето обычное домашнее платье с кружевной вставкой спереди. Но сейчас, сидя вблизи, всего за два изучающих взгляда я уловил массу деталей. Во-первых, кружевная вставка была треугольной формы, начиная с широкого основания у самого ее горла и заканчивая острой вершиной глубоко между ее грудями; и под кружевами не было ничего, кроме самой Максин. Во-вторых, платье издалека выглядело непрозрачным шелком, но вблизи стало заметно, что оно почти прозрачное, нежно обнимающее каждую выпуклость и впадину с любовным вниманием к деталям.
