Инна Тронина - Кросс на 700 километров
На полянку вышел высокий плечистый мужчина в тёмном спортивном костюме, и Алиса тотчас же узнала физрука Чаркина. Компанию Сергею Николаевичу составили Вован Азибаев, Боря Артемьев и двое незнакомых, коротко стриженых молодых людей в кожаных куртках и мешковатых брюках.
Увидев самых настоящих «братков», Алиса окончательно потеряла дар речи и застыла. Ей казалось, что кровь леденеет в жилах, а глаза превращаются в стекляшки. Денис сжимал её ладонь, будто хотел успокоить и подбодрить.
Ещё один бандит вытащил на полянку Люцию Бражникову и грубо швырнул её под берёзу. Даже в темноте Алиса увидела, что «Санта Лючия» вся в поту, синяках и крови. Боди на ней было разорвано, брюки из кисеи до половины спущены. Всегда чистые, красиво уложенные волосы безобразными сосульками свисали на лоб. Видимо, серьёзный разговор происходил в другом месте, а продолжить его почему-то решили здесь, на пропахшей черничным листом полянке.
Люция, тихо скуля, лежала на том самом месте, где только что сидели Алиса с Денисом.
— Ты бы проверил, нет ли здесь кого, — тихо сказал физрук Борису.
— Кому здесь быть-то? Дети спят давно. А потрахаться и в вожатской можно.
Боря всё-таки обошёл полянку по периметру, но в кусты не полез. Вован стоял над Люцией и тяжело, со свистом, дышал.
— Ну, чего уставился, лось сохатый? Трахай! — приказал Чаркин.
— Нет… Не могу. Не хочу! Я люблю её, Серый. Я всё понял, и она поняла. Мы искупим, отпашем. Она сгоряча ботала, век воли не видать! Не надо нам ничего. Я был против, ты знаешь. Я знал, что Романычу не понравится такой базар…
— Да, вам уже действительно ничего не будет надо, — прошипел Чаркин. — Законник грёбаный, Атосик сраный, давно ли в зоне парился? Кому обязан всем, что имеешь? Не Романычу ли? На кого вздумал хвост поднимать? Урод паршивый…
Чаркин говорил спокойно, даже весело, но Алиса цепенела от его голоса. Ладно, что Денис почти ничего не понимал, смотрел во все глаза, как на экран, где показывали интересное кино. Привыкший к подобным сценам в фильмах, мальчик не запаниковал и не стал задавать вопросы.
— Вован, ты ведь знаешь, что я гнилые зубы с корнем рву. Сколько раз уже… Чтобы другие, здоровые, не заражались. И потому пощады ни ей, ни тебе не будет. Хозяин не может более вам верить. Значит, не хочешь поиметь её напоследок? Может, ребят угостишь? Что такой сучке трах на круг? Только кайф словит перед смертью…
— Серый, она же баба! Дура! Захотела лишнего! Это же фуфло, не заложит она — самой же чалиться придётся. Люля в говне по уши! И семья у неё, дети. Двойникам по три года. Мы хозяину можем ещё послужить. Литерить будем даром. Всех загасишь, Серый, где новых верняков возьмёшь? Думаешь, мы ссучились, а они чесняками останутся? У меня на товар претензий не будет. Мне моей доли не надо. Всё бери, реализуй. «Тачку» прихвати мою — в Выборге стоит, только что растаможил. Ты же знаешь — я в законе. Я за тебя на перо пошёл…
— Знаю, было. Я-то я долг тебе отдал. Романычу представил, о шлюхе твоей позаботился. Но теперь вы с ней за грехи пострадать должны. Я не подписывался на всю жизнь тебе жопу лизать, — спокойно возразил физрук. — И так слишком много расходов через вас. Грязно работаешь, Вован, а подтирать нам приходится. И прокурору дай, и «следаку», и ментам. Мне надоело терпеть убытки и слушать угрозы. Я так и так стану твоим наследником. Как мы с тобой договаривались? Ты много наобещал, а выполнил мало. А твои услуги мне уже не требуются. Таких, как ты, я много найду. А как она — тем более! — Чаркин пнул Люцию в бок. — Только, зная о вашей участи, они будут послушными. Ладно, хватит базарить. Мне на планёрку пора. — Чаркин кивнул Боре Артемьеву.
Тот наклонился над Люцией и, схватив её своими лапищами за горло, принялся душить. Алиса из кустов видела, что Борис натянул кожаные перчатки и только потом взялся за дело. Силы были неравными, и вскоре Алиса с Денисом услышали хруст сломанных позвонков. Тут же во мраке, ещё более сгустившемся над поляной, закаркали вороны.
Алиса хотела рукой закрыть глаза Денису, чтобы он не видел происходящее, но боялась даже пошевелиться. То, что её знакомую, коллегу, с которой они ещё за ужином мило болтали о пустяках, убили, да ещё у них на глазах, да ещё по приговору милейшего преподавателя физкультуры, заставило Алису поседеть. И усугублялся кошмар тем обстоятельством, что палачом стал добродушный душа-рубаха Борька Артемьев, который, как считали в лагере, и мухи не обидел бы. Остальные незнакомцы внимательно, но невозмутимо наблюдали за происходящим. Им подобное приходилось видеть чуть ли не каждый день.
— Бери её за горло! — велел Чаркин Вовану.
Тот, сломленный и дрожащий, подчинился, надеясь покорностью умилостивить своего мучителя.
— Души! Ну! Слышишь? Сильнее! Старайся! Как будто бы ты вне себя от ярости! Как если бы она тебе изменила! Она тебя ведь подставила, Вова! Жил бы… — Чаркин глубоко, через нос, дышал. — А теперь тащи под мышки к берегу!
Полумёртвой от ужаса Алисе почудилось, что физрук просто проводит зарядку или учит детишек премудростям игры в сокс. А, может, азартно наблюдает за сражением в пионербол.
— Ты задушил её в аффекте, а теперь хочешь спрятать труп. Куда? Да под лодочку. Смотри мне, без выпендрёжа! Ребята, подстрахуйте его! — распорядился Чаркин.
Собравшиеся вокруг него молча кивнули и пошли рядом с Вованом. А тот, пыхтя и обливаясь потом, поволок потяжелевшее тело Бражниковой к берегу Финского залива.
Когда их голоса стихли, Денис шевельнулся под локтём у Алисы.
— Слушай, а они её взаправду замочили? И Вована тоже кокнут?
— Перестань… такими словами… — Алису вырвало.
Немного отдышавшись, она, всё ещё стоящая на коленях, стала придумывать какую-нибудь правдоподобную историю, объясняющую отсутствие на планёрке. По крайней мере, опоздают и Боря с физруком. Вован в библиотеке появлялся очень редко. Значит, не одна Алиса Янина проигнорировала сие сакральное мероприятие. Наверное, ей даже не влетит от Марконы. Но уж лучше бы влетело…
А после Чаркин и Артемьев явятся, как ни в чём не бывало? И тело Люции найдут местные, когда придут утром отвязывать лодки? Похоже, и Вована не помилуют, но это уже не Алисино дело. Самое главное сейчас — не дать повода заподозрить, что компанию Чаркина в лесу видели.
— Денис, сделаем так…
Алиса слышала клацанье собственных зубов. А рук и ног она вообще не чувствовала, будто в позвоночник сделали укол. И вдруг в нём сильно запульсировало, задёргалась кожа на спине и на голове. Волосы сами собой встали дыбом. Но Алиса должна была казаться спокойной, насколько позволяла ситуация, — ведь рядом был ребёнок.
— Я нашла тебя на станции. Запомнил? Ты хотел убежать в город. Я поймала тебя на платформе, как в тот раз. Ни в коем случае не говори никому ни про лес, ни про это… Иначе мы погибли! Понимаешь?
— Не тупой!
Денис, как и все дети, не воспринимал горе и смерть всерьёз. Его больше интересовало, как придётся врать Марконе и выгораживать Алису, за ещё хранить кошмарную тайну, за которую могут убить.
— Только не забудь, ладно? Я приведу тебя как будто со станции. Про Чаркина даже не упоминай. Марконе скажешь, что скучаешь, не можешь больше здесь быть. Ну, как раньше говорил. Станет ругать — плюнь на неё. Главное, чтобы нам с тобой поверили. А я тебя потом выручу. Ты чуть не сел в последнюю электричку — так и говори. И не показывай, что знаешь про Люцию и Вована…
— Усёк!
Денису теперь уже хотелось вернуться в лагерь. Отступили в далёкое прошлое собственные страдания, тоска, слёзы, попытка самоубийства и насмешки приятелей. Теперь он стал не таким, как все, а особенным, посвящённым, много повидавшим. Глупости, забивавшие головёнки сверстников, остались где-то внизу, на грешной земле. А он, Денис Оленников, воспарил под облака, неизмеримо вырос в собственных глазах.
— Если собьёшься или запутаешься, всё пропало! — Алиса хотела уже выйти из кустов, но вспомнила о главном. — В лагерь приедет милиция. Так вот, тебя допрашивать нельзя без твоей мамы, без её разрешения. Но кое-какие вопросы тебе, между прочим, могут задать. Ментам тоже говори, что был на станции. С тебя спроса нет. То, что нужно, я сама им скажу. Всё усвоил, или повторить? Это наша жизнь или смерть, помни всё время!
— Да всё, всё! Без проблем! — Денис весь светился от возбуждения.
— А теперь пошли. И смотри, при Марконе или пусть даже при Никите не подмигивай мне, не делай никаких знаков. Ты ничего про Люцию не знаешь. Мы только что вернулись со станции. Сейчас темно, и никто не может точно сказать, были мы там или нет. Веди себя спокойно. — Алиса не знала, получится ли это у неё самой. — Сейчас я уложу тебя спать, а сама всё-таки покажусь на планёрке. Доложу, что отловила тебя на платформе. Мы должны говорить одно и то же, чтобы всё выглядело правдоподобно.
