Анна и Петр Владимирские - Игра навылет
— Лихо! — рассмеялась гостья. — «Свидетельства» вы сами, конечно, готовите типографским способом. А в вероломстве кого тут изобличать? Того, кто заплатил за участие? Ваших клиентов с их тягой к нестандартным развлечениям?
Не буду я тебе отвечать на наивные вопросы…
Опять загремели трубы: турнир начался. Что-то она погрустнела. Глупая, сейчас же начнется самое интересное! Э, куда ты сорвалась с места? Туда нельзя! Схватил за руку.
Взгляд синеглазой полоснул, обжег. Он отпустил ее руку и отошел, словно какая-то неизвестная сила толкнула его прочь.
* * *Маленький катерок, называемый старожилами «речной трамвай», неспешно переплывал через Днепр. Вера Лученко не захотела сидеть внизу. Она стояла на верхней палубе, облокотившись о поручень, и смотрела на разлегшийся на своих холмах Киев. На берегу среди зелени поблескивали маковки золотых куполов. Город был точно изумрудный царь в сверкающих драгоценностях.
Город — отличная декорация для разнообразных историй. Муравейники домов, мигающие окна… Что там внутри, за стеклами, происходит? Какие страсти зарождаются — слово за слово, жест за жестом? Последние поезда метро, пустые темные подворотни, заброшенные дома, торчащие скелеты новостроек. Подземные переходы со спертым воздухом. И люди, люди, потоки людей и автомобилей. Встречи, прощания, центробежная сила узких тропинок воображения… Одинаковые жесты: ладонь возле уха, в ней мобильный телефон — и человек отсутствует.
Нескончаемая река взглядов, обращенных внутрь себя, — на эскалаторах, в длинных утомительных пробках, в эпилептически дергающемся транспорте. В летних кафе за столиками заплетаются нити будущего, и загадки возникают уже сейчас: почему так сердито, с надсадным кашлем кричит в трубку этот седой мужчина? Почему отводит взгляд от своего парня эта девушка? Почему за ними наблюдает некто и усмехается? Почему резко встал и ушел парень с фотоаппаратом? Почему вон та женщина всем спокойно улыбается, но рука с чашкой кофе дрожит? Почему вот уже в третий раз прошел мимо столиков парнишка в желтой футболке? И старушка эта так суетливо трется у столиков…
Счастливы в городе любители загадок: им предоставили огромную книгу, полную головоломок, и ответов в конце нет. Может произойти все, что угодно. В любой момент могут сдать нервы. В любую секунду люди, живые городские персонажи, могут показаться кому-то пустыми шахматными фигурками. Небрежной рукой их смешают, сбросят с доски, отщелкнут куда-то — и забудут навсегда.
Родной город привычен, как собственная, изученная до последнего гвоздика квартира. Как в детстве: теплота, забота родителей, родственников. Растворение без настороженности. Это приезжему надо оставаться самим собой, не теряя бдительности. Город его не сразу принимает: он пробует пришельца на зубок, крутит так и эдак. Пытается перестроить его по своему образу и подобию, поменять привычки, приспособить его устав к своему монастырю. Ваяет под себя, отсекая все лишнее — пока пришелец не перестанет натыкаться на острые углы, пока не впишется в ритм городского дыхания.
Киев Веры Лученко рос вместе с ней и внутри нее. Она познавала его, как познают в детстве себя, свое тело и собственное «я». Он вырастал в ней по частям. Как если б она оказалась в темной комнате: электричества нет, только за окном вспыхивает неоновая реклама, и с каждой вспышкой можно увидеть все больше, узнавая, где что находится. Ага, вот стул — можно сесть. Новая вспышка — виден буфет с посудой и прочая меблировка. Так и осваивалась. Вспышки постепенно помогли создать цельную картину. И когда она начала понимать, что такое город и в каком именно городе она родилась, — оказалось, что они уже вросли друг в друга. Путешествовала, неся Киев в себе. Он в ней, а она в нем. И никогда от него не избавиться, даже если уехать в другую страну навсегда.
Но вот теперь, после всего случившегося, город почему-то отстранился, насторожился. Казался временами чужим. Окутывал душным стоячим воздухом, провожал глазницами витрин. Ей чудилась невидимая темная вуаль, кем-то наброшенная на Киев. Ох, неспроста она! Что-то здесь еще случится!.. Вуаль хотелось сдернуть, высветить лучом, дать городу вдохнуть полной грудью. Это почему-то стало для нее очень важно. Киев — живое существо. У него есть настроение, он болеет, радуется, спит и развлекается. Как собственное тело, его не замечаешь. Пока не начнет беспокоить. И вот как раз сейчас здоровье где-то нарушено. Хорошо бы еще понять где. И Вера должна восстановить прежнюю гармонию организма под названием Киев. Чтобы он снова стал ее сопровождением, дополнением и частью жизни…
Валерий Яремчук не стал провожать Веру на остров Ситцевый. Оказывается, он весь вчерашний день рыскал там, как ищейка, и решил пока больше не мелькать. Да и накануне, сопровождая Вадима Мартыновича, тоже достаточно там покрутился. Ну конечно, Бегун его озадачил. Дескать, он видел во время игры в красноармейцев странное. Якобы тот, который упал с лошади и расшибся насмерть, на самом деле был убит. Но хозяина это так потрясло, что он уже сам не понимал, показалось ему или нет. Поэтому велел своему телохранителю пошустрить и разнюхать, стараясь не привлекать внимания. Чтобы на смех не подняли, если что. Тут ведь игры ставят, и все перепутано…
Телохранитель депутата искал информацию по своим каналам, знакомым, пропадал на этой развлекательной турбазе. Ничего не выяснил. Наслушался только баек всяких от обслуживающего персонала. Мол, остров окружен тайнами и легендами. Например, как вам понравится такая сказочка? Один бизнесмен, очень известный и богатый — а другие на элитную базу, кстати говоря, и не приезжают, — сидел и тихонько удил себе рыбу. Рано утром. Сидел, значит, никого не трогал, и его утащил в реку крокодил. Причем сами рассказчики этого не видели. Еще бы: какие могут быть в нашей полосе крокодилы? Мы ведь живем не на Амазонке. Просто ходили слухи. Ну, пропал человек. Мало ли людей пропадает…
И вообще, с досадой признался Яремчук, вдова Вадима Мартыновича уже уволила его. Поспешила сократить и без того немалый штат прислуги. Вот и все, он уже безработный, и ему надо о себе подумать. А если Вере Алексеевне понадобится его помощь, то он всегда готов. Ради покойного хозяина.
Катер погудел и с задумчивой неторопливостью причалил к берегу. Вера сошла по узкому трапу на деревянные доски пристани, огляделась. Так… Пляжные домики… На больших старых деревьях высоко над землей — забавные плетеные сооружения, вроде сторожевых будок… Ага. Вот тропинка, о которой рассказывал Валерий, а там виднеется и база.
Пахло водой, полусгнившим деревом, нагретой листвой. Радуясь, что надела соломенную шляпу от солнца, она пошла по тропинке. Вдалеке от воды зной стал невыносимым, и Вера опять «включила озеро». А остров-то красив. Пологий, заросший травой по пояс и небольшими осиновыми и березовыми рощицами, он радовал глаз. Не напрасно ему дали веселое название «Ситцевый». Он действительно напоминал ситцевое покрывало, выполненное в модном стиле пэч-ворк — лоскутного шитья. Цветники с белыми маргаритками и голубыми незабудками, желтыми и лиловыми анютиными глазками, стены домов, увитые синим и темно-малиновым диким виноградом, — все вместе было похоже на нарядный ситчик с неназойливым, приятным глазу рисунком.
Ситец вспоминался и при взгляде на дикую природу. Желтели цветочки зверобоя, белела «кашка». Бархатом зеленел подорожник, раскинулись огромные слоновьи уши лопуха. Вот и хорошо, что в этих местах не работала рука садовника. И нигде ни следа от костра. Порядок поддерживают.
Она подошла к забору. Заранее почему-то ожидала увидеть неприступные каменные стены с битым стеклом или колючей проволокой, как в частных владениях в Крыму. Ничего подобного — обычный чугунный забор, даже оригинальный, с коваными завитушками. Правда, за ним прохаживаются люди в черном. Вот скажите, почему охранники всегда в черном? Это фирменный стиль у них такой или знак принадлежности к тайному братству? И ведь в жару! Вот и Яремчук тоже был в черной рубашке с короткими рукавами. А эти в джинсах и просторных футболках.
Ммм… Какая досада. Неужели не пропустят? Лученко рассердилась на себя за нерасторопность. Расслабилась по пути и совсем забыла про все эти строгости! Только сейчас вспомнила, как Яремчук хвалил местную охрану. Забыла, не подготовилась.
Она назвалась, понимая, что либо она потратит зря время, либо как-то исхитрится и пройдет…
Сзади послышался странный протяжный звук. Труба? Вера оглянулась.
Взрывая песок и траву копытами, пронеслись всадники. Они промчались мимо, затем вернулись и принялись кружить вокруг старой раскидистой ивы. Вера подняла брови: на лошадях сидели настоящие средневековые рыцари. Доспехи слепили глаза. Некоторые были одеты попроще, в кольчуги, и держали связки длинных копий остриями вверх — наверное, оруженосцы. Один трубил в трубу. Другие всадники, голые по пояс атлеты, смеялись и время от времени, как в цирке, вскакивали ногами на спины лошадей. За ними бежали еще люди, наряженные, как в кино. Вера поискала глазами камеру с оператором, режиссера — но не нашла. Какое-то представление, что ли?..
