Николай Сизов - Код «Шевро». Повести и рассказы
— Пошли быстрей. Чего ухмыляешься?
Они вышли не оглядываясь. А через полчаса к Илье Александровичу явился лейтенант Рябиков.
— Чем могу служить? — удивленно спросил Пучков.
— Извините, Илья Александрович. Нам сообщили из Ленинграда, что вчера вам предлагали кое-какие музейные вещицы. В частности, пропавшие в Эрмитаже.
— Точно я этого сказать не могу, но сомнение у меня возникло, и я сообщил об этом ленинградским коллегам.
— Расскажите подробнее, что за люди были? Что у них за вещи? Понимаете, Илья Александрович, это очень важно.
— Что за люди? С одним я виделся дважды, вчера и сегодня, со вторым только сегодня и то накоротке, подробной характеристики дать не могу.
— Что, они и сегодня были здесь?
— Недавно ушли.
— Эх, какая досада! Так кто же это? Жулье?
— Да нет, на жуликов не похожи. Предлагали довольно редкий кубок тончайшей работы. Говорят, что из семейных реликвий. Я, конечно, не утверждаю наверное, но думаю, что вещица не из фамильного наследия. Еще предлагали три фарфоровые статуэтки. Тоже прекрасные изделия. И думаю, тоже не их родовые.
— Когда они обещали опять прийти?
— У меня они больше не будут. Я отказался купить эти вещи.
— Жаль, очень жаль. Ну что же, спасибо, Илья Александрович. Будем искать.
Войдя в кабинет Дедковского, Рябиков еле сдерживал волнение.
— Товарищ майор, объявились какие-то любители реликвий. Может, это именно те, кого мы ищем?
— Да? И где же они? — оторвавшись от бумаг, поднял голову Дедковский. Рябиков торопливо рассказал о посещении Пучкова.
Дедковский присвистнул:
— Если бы вы их с собой привезли, я бы понял ваш восторг. Но вы же их проморгали.
— Я был у Пучкова через час после сообщения из Ленинграда. За полчаса до меня они ушли. Жаль, конечно, что так получилось, но мы найдем их, найдем. Далеко уйти они не могли. А обрисовать их я уже смогу. Так что прошу вас дать указания всем службам о розыске.
…Их задержали, когда такси подкатило к Курскому вокзалу. И вот обладатели немецкого уникального кубка и фарфоровых статуэток в МУРе.
Перед Иванцовым и Рябиковым сидели разбитные молодые люди. Одеты небогато, но вычурно. Оба в пресловутых джинсах в обтяжку, в здоровенных ботинках и диковинных куртках. Держатся внешне спокойно, на вопросы отвечают не спеша, подумав.
— Как оказались в Москве?
— Сели в поезд и приехали.
— Зачем?
— Как это зачем? На град-столицу посмотреть.
— И это все?
— Все. А разве этого мало? Разве Москва не стоит таких поездок?
— Ну, как же. Тут спора быть не может.
— Именно. А вот что у вас в МУРе окажемся, не ожидали. Это в наши планы не входило.
— В наши планы тоже не входит мешать людям любоваться столицей. Но, как известно, нет правил без исключения.
— Тогда, может, объясните, чем мы обязаны этому исключению?
— Ясность в этот вопрос надо внести общими силами. И потому приступим к делу. Откуда у вас антикварный кубок немецкой работы и фарфоровые статуэтки?
— Какой кубок? О чем вы? Это какое-то недоразумение. Приехали посмотреть Москву. Побывали на Ленинских горах, на ВДНХ, в Третьяковке…
— Очень хороню. Но все-таки, как насчет кубка и статуэток?
— Да не знаем мы никакого кубка, никаких статуэток. Не иначе здесь какое-то недоразумение.
— Ну что ж. Придется вас убеждать иначе.
Когда парни увидели входившего в комнату Пучкова, они переглянулись, побледнели, но продолжали свое:
— Знать ничего не знаем, видим этого гражданина в первый раз.
Илья Александрович возмутился:
— Вы что же, молодые люди, хотите сказать, что я говорю неправду?
— Вы просто путаете нас с кем-то.
— Ничего я не путаю и вам этого не советую. Я вам что говорил? Или идите в комиссионный, или сюда, если вещи приобретены нечестным путем. Я вам сочувствую, но помочь ничем не могу. — Повернувшись к Иванцову и Рябикову, Пучков торжественно произнес: — Товарищи следователи, заявляю официально и ответственно: именно эти молодые люди были у меня и предлагали антикварный кубок и три фарфоровые статуэтки. Что это за юноши, я не знаю, может, они и вполне приличные молодые люди, я же свидетельствую лишь то, что было.
— Что вы теперь скажете, молодые люди?
— То же, что и говорили.
— Значит, не хотите говорить чистосердечно?
— А мы и так говорим чистосердечно. Что есть, то и говорим. Заявляем еще раз категорически: гражданин нас с кем-то перепутал.
Пучков, обескураженный и пораженный этой бессовестной ложью, молчал. Потом воскликнул:
— Позвольте, позвольте! Есть же еще один человек, который подтвердит, что это именно те молодые люди.
— Кто же это? — спросил Иванцов.
— Лапоног Петр Сергеевич. Ведь именно он мне порекомендовал встретиться с ними.
— Что же, пригласим гражданина Лапонога. Будьте любезны сказать адрес.
Пучков, подслеповато щурясь, стал листать записную книжку. Но тут заговорил один из парней:
— Ладно, не будем осложнять дело. А то действительно создается впечатление, что к вам попали какие-то матерые грабители. Гражданин говорит правильно, мы действительно были у него и действительно хотели продать кое-какие безделушки. Поиздержались малость в столице.
— Что именно вы хотели продать?
— Ну, вы знаете. Кубок и три статуэтки.
— Откуда у вас эти вещи?
— Домашняя утварь. Валялась довольно долго без всякого употребления. Потому и решили к делу пристроить. Ценность не так уж велика, но, когда в кармане пусто, и рубль сумма.
Иванцов возразил:
— Ну, зря вы так. Кубок, например, из коллекции Российского императорского дома. Изделие старых немецких мастеров. А статуэтки — работа семнадцатого века. Ценности отнюдь не пустяковые. И это вы прекрасно знаете. Но главное — они не из ваших домов, а из музеев.
— Что? Из музеев? Из каких музеев? Нет, вы явно решили приписать нам какое-то чужое дело.
— Не будем спешить. Давайте разберемся подробно. С кубком более или менее ясно. Теперь о статуэтках. Что это за вещи? Откуда они?
— Говорим же вам, собственные, домашние вещи.
— Это придется проверить. Вызовем специалистов, подвергнем вещи экспертизе. Если они принадлежат вам, а не кому-то другому, тогда что же… Где сейчас находятся кубок и статуэтки?
— Они… Мы… Ну, продали их.
— Продали?
— Да, продали. А чего ж тут такого? Ведь именно за этим мы и приходили к гражданину Пучкову.
— Где продали? Кому?
— Сегодня на Люсиновской улице.
— Сдали в магазин?
— Нет, в магазине не приняли. Пришлось продать какому-то любителю.
— Все это основательно осложняет дело. И осложняете его вы сами. Что ж, лейтенант, — обратился Иванцов к Рябикову. — Сделаем так. Вы подробно запишите с их слов портрет этого любителя и принимайте нужные меры. Надо найти его, обязательно найти. А мы тем временем свяжемся с гражданином Лапоногом.
Вечером, когда Рябиков пришел к Иванцову, тот озабоченно спросил:
— Ну как у тебя? Покупатель не обнаружился?
— Нет.
— Я так и думал. Между прочим, Лапоног этих ребят, в сущности, не знает, виделся с ними накоротке. Их ему рекомендовал… Кто бы ты думал? Буняков.
— Буняков? Интересно! Может, они того… вместе работают? И может, это кончик ниточки из клубочка?
— Вполне возможно.
— Повисло у нас это дело. Над нами уже подшучивать начинают.
— Неудивительно. Полгода прошло, а мы ни с места. Ну да ничего, любое дело концом хорошо. Я тоже почему-то думаю, что на сей раз мы не зря невод закидываем. Авось этот хитроумный и набожный карась Буняков не нырнет от нас в глубину.
Буняков, когда его пригласили на Петровку, поздоровался с Иванцовым и Рябиковым, как со старыми знакомыми.
— Опять, товарищи начальники, меня беспокоите? Ведь все, что мог, я рассказал.
— Кажется, не все.
— У меня есть хорошее правило: когда мне что-либо кажется, я крещусь.
— И помогает?
— Очень.
— В том, что у вас это правило соблюдается, мы убедились.
— Вот-вот. И вам его рекомендую.
— Спасибо. Но скажите-ка нам, Кирилл Фомич, вам известны Валерий Ломачев и Борис Куницын?
— Что-то незнакомые имена.
— А вы подумайте получше.
— Можно, конечно, и подумать, но вряд ли это поможет.
…Очная ставка с ленинградскими «любителями старины» ничего не дала. Буняков категорически утверждал, что видит этих людей впервые. Ломачев и Куницын твердили то же самое: не знаем, совсем не знаем этого гражданина.
— А вот Петр Сергеевич Лапоног утверждает, что именно вы рекомендовали ему встретиться с ними.
— Это неправда. На эту тему у нас разговора не было.
— Но вы встречались?
— Виделись на днях. Здравствуй да прощай, вот и вся встреча.
Попросили войти Петра Сергеевича Лапонога.
