Татьяна Гармаш-Роффе - Е.Б.Ж.
– Ты мог бы спросить меня сначала!
– Не мог. Время не терпит. У тебя возникли проблемы с финансами? Тогда я отменю. У меня денег нет, ты знаешь, я бомж. Либо платишь ты, либо никто. Отменить?
– Да нет… Пусть уж едет… А ты наглый все же.
– Ты просила помочь. Я помогаю, как умею.
– Скажи, кто ты? Я не верю, что ты бомж. Может, ты секретный агент?
– Который ведет разведывательную работу среди бомжей?
Леший неприлично заржал. Вика насупилась.
– Bon, mon enfant[1], так и быть, скажу я тебе. По складу я философ, а по профессии – учитель французского языка и литературы.
– А что же ты среди бомжей делаешь?!
– Дык бомжую… Слыхала поговорку: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся»? Я и сам никогда бы не поверил, что со мной такое приключится… Но вот приключилось. Зарплата у меня была маленькая – гонор большой. Деньги я презирал, высоколобый интеллигент… В общем, ушла от меня жена и дочку забрала с собой… Развелась супруга со мной по-хитрому: мне комната в коммуналке досталась… А ей – квартира моих родителей в центре… Ну, я запил. Крепко запил. Когда же вышел из многомесячного запоя, то оказалось, что у меня нет ни работы, ни даже комнаты в коммуналке… Я ее за ящик водки продал, как выяснилось. В бессознанке был. А без жилья и московская прописка тю-тю. На работу не устроиться… Замкнутый круг. И я решил податься в народ. В бомжи то есть.
– И… и как тебе такая жизнь? Привык?
– Человек ко всему привыкает, Виктория.
– Послушай… Я серьезно… Давай я тебя найму, неважно кем. Телохранителем или секретарем. И оформлю тебе временную прописку в моей квартире. Ты сможешь тогда заново найти работу! У тебя уже даже приличный костюм есть!
Леший отчего-то отвернулся и уставился в окно.
– Слышишь, Григорий, я дело говорю! Ты не стесняйся, не надо вот только свое мужское самолюбие, я тебе как другпредлагаю!!!
Он молчал.
– И потом… Знаешь, мне было хорошо, когда ты здесь жил. Уютно.
Леший повернулся наконец. Вике показалось, что глаза его увлажнились.
– И откуда ты такая выискалась, мамзель… На мою голову…
– Что я сказала не так? – обиделась Вика.
– Да все ты сказала так, даже слишком так… Красиво… Благородно…
– Тебе это мешает?
– Наверное.
– Ты не можешь принять такой дар? Потому что я женщина? Мужское самолюбие?
– Сам не знаю.
Точно, глаза его немного заблестели, хотя слезы так и не появились.
– Ну, думай тогда. Была бы честь предложена! – обиженно ответила Вика.
Их спас звонок в дверь.
Глава 12
Алексей Кисанов, частный детектив, мужчина среднего роста и возраста, с живыми зеленовато-карими глазами и жесткими завитками волос с легкой проседью, крепко пожал ей руку и представил своего слесаря.
– Золотые руки, – сообщил детектив, – много раз меня выручал! Давай, Гена, приступай!
– У меня их три, и один из них сейфовый! – предупредила его Вика.
– Я заметил, – ответил Гена и ушел к входной двери, откуда вскоре вернулся с одним развинченным замком. Разложил на столе, достал лупу и принялся разглядывать.
– Так их же три… – возникла Вика.
– Либо у кого-то есть ключи от вашей квартиры – и тогда все три замка открыты ими, – сообщил Алексей Кисанов. – Либо ключей нет, и тогда хватит и одного замка, чтобы обнаружить следы отмычек… Где кошка?
– Я ее похоронил… А что?
– Хм. По-вашему, кошка была дворовой или домашней?
Вика с Лешим переглянулись.
– По-моему, дворовой, – ответила Вика.
– Я тоже думаю, что бомжовая кошка, – усмехнулся Леший.
– Ну, тогда ладно.
– А какая разница? – не поняла Вика.
– Если бы она была домашней, то пришлось бы выкапывать. На ней могло бы обнаружиться что-то такое, что могло бы навести на ее хозяев… Например, ошейник или татуировка на внутренней стороне уха. Кроме того, исследование ее шерсти могло дать подсказку. Но раз дворовая…
– На шее ее была веревка, – ответил Леший, – которой кошку и задушили.
– Понятно. Где кулон?
Вика указала на стол. Детектив аккуратно прихватил кулон платком и опустил в пакетик, который заранее приготовил.
– Вы его трогали, как я понял.
– Вот черт, не сообразил я! – покаялся Леший.
– И вы тоже?
– И я… – расстроилась Вика.
– Ну что ж, придется мне снять ваши отпечатки, чтобы отличить их от остальных, если они там обнаружатся, конечно…
Алексей Кисанов разложил на столе листы бумаги и коробочку с краской. Вике почудилось, что она снимается в кино, когда он, прижав ее пальцы к губке, по очереди откатал их на листе. То же самое детектив проделал с Лешим. После чего, сложив свои причиндалы, он заявил:
– Если получится идентифицировать другие отпечатки, я вам сообщу. Только придется заплатить лаборатории.
– Нет проблем, – рассеянно откликнулась Вика.
…Гена, однако, следов отмычек не обнаружил. О чем и сообщил, водворив замок на место.
– Думайте теперь, у кого есть ключи от вашей квартиры или кто мог сделать с них слепок, – посоветовал Гена.
Вика непроизвольно посмотрела на Лешего. Тот насупился.
– Григорий не стал бы обращаться ко мне, если бы был причастен к данному инциденту, – поймав ее взгляд, высказался детектив.
– А бывает ведь так, что преступник вызывает сам полицию!
– Бывает. Но только в тех случаях, когда уверен, что хорошо подстраховался и подозрение на него не падет. В данном же случае подозрение падает в первую очередь на Григория. Так что никакого резона звать нас у него не имелось.
– Еще могла снять копию с ключей домработница, – сказала Вика, оторвав наконец испытующий взгляд от Лешего. – Только зачем ей?
– Ей самой – незачем. Но ее могли подкупить заинтересованные лица… Кроме того, на работе или в любом ином месте, где ваша сумка может остаться без присмотра хоть на короткое время, эти заинтересованные лица могли вытащить ваши ключи и сделать с них копии. Вы решите, Виктория, чего вы хотите на данный момент. Чтобы я взялся за следствие и нашел того, кто мог подбросить вам кошку с этим кулоном? Или не горит?
– А вы что думаете? – хмуро спросила Вика.
– Я думаю, что в ближайшие дни вам нужно разобраться у себя в фирме, каким образом этот кулон может быть связан с деятельностью вверенных вам разведчиков. Я бы не хотел вводить вас в лишние расходы, возможно, все прояснится после того, как вы поговорите с ними.
– Сказать честно… Я там директор номинально. Работа мне нравится, но узнать до конца, чем занимаются мои служащие, практически невозможно. Все покрывает слово КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ, от которого меня уже тошнит…
– Постарайтесь, однако. Кошку с этим кулоном подложили вам, Виктория. Если это не связано с вашей фирмой, то надо задуматься: у кого и по каким причинам скрытая видеозапись ассоциировалась с вами? Вы должны понять, что данный жест имеет очень конкретное значение. И выражается оно примерно так: «Мы вас разоблачили, остановитесь, пока не поздно». Не хочу вас пугать, но это угроза.
– Но при чем же тут я?!
– Именно это и необходимо понять, – терпеливо повторил Кисанов. – Так что вы попытайтесь разузнать, не гоня волну, в своей фирме, а я попытаюсь разобраться в «пальчиках». И дальше будем решать по мере поступления информации.
Вика снова глянула на Лешего – на этот раз ища его мнения. Тот легонько кивнул, соглашаясь.
– Хорошо, – ответила Вика. – Я постараюсь.
– Держите меня в курсе, – сказал Алексей Кисанов и, подождав, пока Вика расплатится со слесарем (они приехали на одной машине), убыл.
Леший, как только детектив покинул квартиру, засмущался и засобирался.
– Ты не голоден? – спросила Вика.
Ей не хотелось, чтобы он уходил.
– Ты же меня накормила в ресторане…
– Может, чаю?
– Чаю?..
– Ну, что-то другое… Пиво?
– Пиво?
– В принципе, ты можешь у меня переночевать, как раньше…
– Не пойму я что-то, Виктория…
И он умолк.
– Ты о чем? – не выдержала Вика.
– Вишь ли… Я бомж, конечно… Но ведь мужчина ведь… Я в те три недели, что вместе с тобой провел, чуть не окосел, глаза от тебя отворачивая. А ты то в ночной рубашке, то в халатике, словно я собака при тебе… Теперь ты снова: «переночевать»! Чего тебе надо от меня? Дразнишь, что ли? Или соблазняешь?!
Она порозовела от возмущения и смущения одновременно. Леший смотрел на нее угольным своим взглядом, и вдруг, расставив руки, упер их в стену вокруг нее таким образом, что она оказалась в их оцеплении.
– Ну, говори, чего ты хочешь, а?
Его тело было очень близко. Его глаза еще ближе. Как ни странно, он пах хорошо – чистым телом и легким, ненавязчивым одеколоном. Волна острого желания обожгла ее внутренности и сбила дыхание.
Какая, к черту, «собака»?! Это был мужчина, пусть и бомж – но мужчина! В плену его рук она окончательно поняла эту незатейливую истину.
