Кирилл Казанцев - Вороны любят падаль
– Ты уже второй раз мне это советуешь. Доберусь до зеркала обязательно посмотрю, – пообещал Володя. – А против твоего края я ничего не имею. Могу тебе даже одно такое место показать на реке – красота дивная!
– Ну, спасибо, края мои он мне решил показать! Вот утешил! Оставил бы ты их в покое, Владимир Анатольевич! Ехал бы к себе на родину! Ты вроде в Зеленодольске родился? Давно там был?
– Давно. Да и что мне там делать? Считай, нет никого у меня там. Все померли. А кто не помер, тот забыл. И слава богу, что забыл. Накуролесил я в молодости, честно тебе скажу!
– Ну где-то у тебя дом должен быть? Девушка? Друзья? Дело какое-то?
– Девушек везде хватает. А друзья… Теперь такие друзья, что лучше бы их и не было, – махнул рукой Томилин. – С домом тоже проблемы. А дело… Про дело лучше не напоминай. С ними у меня напряг. По поводу моих дел кое-кому очень бы хотелось со мной потолковать. А вот у меня такого желания пока нету, понимаешь?
– Что же, так вот и скитаешься? – с недоверием поинтересовалась Полина. – От костра к костру?
– Не я один, – сердито заметил Володя. – Ты же скитаешься.
– Я – другое дело, я песни складываю, – сурово ответила Полина. – И я учусь. А сейчас каникулы. У меня дом есть, мама, папа… А ты что? Тебе сколько уже? А у тебя ни семьи, ни любви, спасибо, хоть паспорт уцелел… Перекати-поле с паспортом!
– Ладно, не учи! – огрызнулся Томилин. – Песни она складывает! Что толку с твоих песен? Кто сейчас песни слушает? Слушают всякую муть, которую в телевизоре разводят…
– Ну, есть такое… – неожиданно делаясь печальной, согласилась девушка. – Мне бы сейчас тоже деньги не помешали. Я, Владимир Анатольевич, диск свой мечтаю записать. Ну и раскрутить хоть немного. А на это деньги нужны. Большие. Никому ничего не нужно, кроме денег! – голос у Полины сделался сердитым, а взгляд, который она бросила на Томилина, недовольным, словно это он был виновником ее неудач с диском.
На самом деле ее брала досада, что она проговорилась о самом сокровенном, раскрылась перед человеком чужим и даже сомнительным, о котором ничего по-настоящему не знала.
– Ладно, я спать! – объявила девушка, делая шаг в сторону палатки. – Если что, я тебя преду-предила. У меня пистолет с собой. Травматический. Не советую нарываться.
Томилин молча усмехнулся, глядя, как она скрывается под пологом маленькой, почти игрушечной палатки. «Фигурка у нее все-таки класс! – подумал он с одобрением. – И зря она с такой фигуркой по чащам бродит. Песни, видишь ли, складывает, голос ветра слушает!.. А в итоге что? Нет денег, и ничего нет. Эх, жизнь!»
Он подбросил в костер еще немного хвороста, с удовлетворением наблюдая, как разгорается, вырастает над угольями золотое пламя. По земле забегали, заметались причудливые тени. В голове у Томилина закружилось, и сами собой закрылись слипающиеся глаза.
Проснулся он от щебета птиц и не сразу сообразил, где находится. Прохладный утренний воздух просачивался сквозь одежду, ввергал в озноб, вырывал из теплой колыбели сна. Володя тряхнул головой, расправил плечи и потянулся. Над верхушками сосен розовело утреннее безоблачное небо. Костер прогорел и превратился в кучку серой неподвижной золы. Метрах в пяти от пепелища Полина с сосредоточенным видом затягивала на рюкзаке ремни. Палатка уже была собрана и упакована, превратившись в сравнительно небольшой тюк. Отдельно лежала зачехленная гитара. Почувствовав на себе чужой взгляд, девушка обернулась и без улыбки кивнула Томилину:
– Проснулся? Если хочешь пожевать, то придется всухомятку. Костер ты проспал. А я обычно не завтракаю.
– Как тебя вообще ноги носят? – проворчал Володя, разминая затекшие суставы. – И опять вон куда-то собралась. Уходишь за запахом тайги?
В душе он испытывал некоторое сожаление. Девчонка была необычная, не такая, как все, но, пожалуй, это в ней и притягивало.
– Так тебя надо до места доставить, – объяснила Полина. – В таком виде ты далеко вряд ли уйдешь. Тут у нас народ не всякие шутки понимает. На попутку тебе, сто пудов, рассчитывать не приходится. Я бы такое страшилище точно к себе не посадила. А пешочком тебе тоже не с руки. Не с ноги, вернее, сапожки-то совсем развалились…
Томилин поглядел – девчонка была права, сапоги просили каши. Ночью он не понял, в чем дело, хотя чувствовал, что идти все труднее, и вот на тебе!
Володя поднял на девушку откровенно жалобный взгляд.
– Это уже полный финиш! – с отвращением сказал он. – И что прикажешь теперь делать?
– Надо было вовремя переодеваться, – заметила Полина. – Пофрантить захотелось? В форме покрасоваться?
– Да не в этом дело! Это все водка, – покаянно признался Томилин.
– Да какая теперь разница что? Теперь башмаки новые искать надо. А еще побриться бы тебе не мешало и умыться. Тут родник неподалеку. Проводить?
– Знаешь, такая вышла неловкость – бритвенных принадлежностей не захватил, – криво улыбаясь, сказал Володя. – Один вариант, до Веснянки добраться надо.
– Кстати, насчет Веснянки, – девушка подошла ближе, уселась на землю напротив Томилина и обхватила руками колени. Взгляд ее был необыкновенно серьезен. – До меня не дошло, а чего ты туда так стремишься? Ведь, насколько я поняла, тебя оттуда вышибли, и причем со скандалом. Надеешься получить заработанное? Не думаю, что обиженный режиссер проникнется твоим положением. Составит акт, что ты в нетрезвом виде сорвал съемку, затеял драку, все подпишутся – ведь друзей у тебя там, похоже, нет, – и тебя еще, глядишь, за решетку отправят. Не боишься такого поворота событий?
Томилин задумчиво потер щетину на щеке.
– М-да, ну и картинку ты нарисовала! И что интересно, на правду похоже, аж мурашки по коже… Но у каждой медали имеются две стороны. Во-первых, я явлюсь с повинной, а повинную голову, как известно, меч не сечет. Во-вторых, Прохоров сейчас уже остыл и сообразил, что каскадеров ему все равно взять неоткуда, особенно за те деньги, которые он платит. И кстати, о деньгах. Это самая болезненная тема. Пусть расценки уже не те, что можно было срубить раньше, и снялся я пока всего в нескольких трюках, и делить там придется с ассистентами… Все равно получается приличная при моих обстоятельствах сумма. Думаю, долларов двести мне накапало. А если с Прохоровым помиримся, то дальше можно будет работать… Нет, Полина, не все так плохо!
Девушка с сомнением посмотрела на его помятую фигуру, заросшую щетиной физиономию, сапоги, просящие каши, и покачала головой.
– А что ты предлагаешь? – с вызовом спросил Томилин. – Что, у меня есть выход? Может быть, ты мне дашь взаймы?
– Может, и дам, – нахмурившись, ответила Полина. – Все будет зависеть…
– От чего?
Девушка как-то странно посмотрела на Томилина.
– У тебя действительно нет никого родных? Как ты говорил? Ни единой души?
Володя пожал плечами.
– Можно сказать и так… А почему тебя это волнует? Мне по фигу. Так даже проще. Никто не учит жить, и вообще. Но, строго говоря, в Зеленодольске у меня дядя, брат отца, Томилин Вячеслав Сергеич. В каком-то смысле я ему благодарен, он меня от тюряги отмазал, когда я по молодости в уголовщину влез. Чего смотришь? Было дело… Грабанули с ребятами валютчиков. Да мне не деньги нужны были, деньги меня не сильно интересовали, они ко мне никогда не липли, мне романтики хотелось. Но я так, сбоку припеку там оказался, а ребята со мной злые были. Короче… А чего я тебе все рассказываю?
– Знаешь, у меня ноутбук с собой, – сказала Полина. – Я вчера ночью решила тебя в Сети пробить. Так, на всякий случай… Ну, каскадера Томилина я не нашла, как ни старалась, зато наткнулась на одно объявление…
Что-то в тоне девушки Володе не понравилось.
– Что за объявление? – враждебно спросил он. – Чего тянешь?
– Вот, слушай… Зеленодольская областная нотариальная палата разыскивает наследников следующих лиц: Томилин Вячеслав Сергеевич, год смерти 2012, нотариус: Самойлова Марина Константиновна. Так, может, это к тебе отношение имеет, как думаешь?
Небритое лицо Томилина сделалось растерянным и удивленным.
– Что?! Дядька помер? Ничего себе! Он же здоровый как бык был. Хотя когда это было!.. Это теперь, что же, выходит, я и правда один на свете остался?
7
Станислав Игоревич Маевский, подвижный и румяный, приятно пахнущий дорогой туалетной водой, точно колобок, вкатился в кабинет коммерческого директора фирмы «Секунда» и с порога жизнерадостно провозгласил:
– Доброе утро, Лидия Михайловна! Дела идут, как я вижу! И это хорошо. Рад видеть всех в добром здравии. Здравствуйте, Анна Петровна, здравствуй, Олег! Ну, что тут у нас?
Кроме директора, Лидии Михайловны Чекановой, красивой, но уже далеко не первой молодости женщины, в кабинете находились главбух фирмы Анна Петровна Воробьева, женщина совсем некрасивая и немолодая, и еще Олег Крутов, высокий, кучерявый красавчик, числившийся при Чекановой чем-то вроде личного секретаря, а на деле исполнявший обязанности более интимного характера. Маевский был в курсе, что подобные отношения сложились между ними еще при жизни Томилина. Не исключено, что покойник тоже был посвящен в этот секрет, а потому и не включил свою любовницу в завещание. Он не прощал малейшей неверности ни в делах, ни в дружбе, ни в любви, хотя сам давал очень мало. Замечал соринку в глазу любого, как говорится. Может быть, и к племяннику оказался благосклонен только потому, что давно не имел возможности к нему присмотреться. Подобный эффект Маевский замечал и на себе. Когда они с Томилиным долго не виделись, тот мог быть терпимым, но при ежедневном общении становился просто невыносим. И это несмотря на то, что, как юрист, Маевский был посвящен в святая святых фирмы. Томилина этот аспект не смущал. Он был уверен, что люди вокруг принадлежат ему с потрохами. Наверное, он был бы находкой для психиатра, но кому бы пришло в голову направить Томилина к психиатру? Такому смельчаку самому пришлось бы потом обращаться к врачам. Нет, смерть Томилина многих заставила испытать облегчение. Маевский своими глазами наблюдал, какая приподнятая атмосфера царила на похоронах старого чудака, и если бы не его выкрутасы с завещанием, все было бы вообще прекрасно.
