Михаил Черненок - Иллюзия жизни
– Плохие стихи? – спросил Слава.
– Не в стихах дело – в имени. У меня знаменитый Евтушенко больше месяца лежит нереализованный. А тут какой-то «самиздатовский» пиит. Такие книжки покупатели даром не берут.
– Фамилии своей толстяк не назвал?
– Я его об этом не просил. Странный какой-то чудак. О книжной торговле представления не имеет. За неходовую книжку заломил по пятьдесят рублей; Это не лезет даже в необъятные российские ворота.
Хотя большего от книготорговца Голубев не узнал, однако тот факт, что Максим-толстый – не миф, уже обнадежил Славу. Народная мудрость гласит: беда в одиночку не ходит. Но бывает и так, когда удача следует за удачей. Шагая к выходу с рынка, вдоль продуктовых рядов, Слава мимоходом увидел на прилавке перевязанные нитками лопушистые пучки черемши с пожелтевшими кончиками листьев. На память сразу пришел Витя Синяков, собиравший черемшу возле кладбища в роковой для Царькова день. Голубев остановился, потрогал на ощупь один из пучков и спросил стоявшего за прилавком пожилого мужчину:
– Где собирали подножный корм?
Мужчина, мыкнув что-то нечленораздельное, ткнул пальцем в бумажку, на которой была написана цена.
– Спрашиваю, где собирали? – повторил вопрос Слава.
Мужчина опять указал на цену. Торговавшая рядом кудрявая молодка подсказала:
– Это Захар Герасимов, глухонемой.
«Без сурдопереводчика мне с тургеневским героем не домумукаться», – досадливо подумал Голубев и спросил молодку:
– Вы можете с ним потолковать?
– Я плохо Захара понимаю, – ответила та. – Здесь неподалеку его дочь Вера мужские сорочки продает. Если хотите, могу пригласить ее.
– Пригласите, пожалуйста.
Примерно двадцатилетняя шатенка Вера, выслушав Голубева, заговорила с отцом жестами и мимикой так бойко, что Слава едва поспевал следить за манипуляциями ее наманикюренных пальчиков. В считанные минуты она перевела рассказ отца. Собирал он черемшу в подлеске за кладбищем в тот день, когда внезапно разразилась трескучая гроза. Ездил туда на велосипеде и видел там красного «Запорожца» с белыми полосками на заднем стекле. Еще он видел, как к стоявшей за кладбищенской оградой черной иномарке подъехала другая иномарка тоже чёрного цвета, похожая на «Ниву», но размером больше «Нивы». В ней сидели два здоровенных парня или мужчины. Один – лысый в кожаном пиджаке, другой – бородатый в камуфляжной форме. Они вроде бы кого-то поджидали. Чтобы не попасться им на глаза, Герасимов незаметно скрылся в лесочке. Когда начался ливень, он хотел укрыться в кладбищенской сторожке. Иномарки стояли на прежнем месте. Объезжая их стороной на велосипеде, увидел, как с кладбища прибежал стройный парень в джинсовом костюме. Тут его встретили те двое. У лысого толстяка в руке был пистолет, а бородатый из-за спины ударил парня чем-то тяжелым, как ломик, и парень сразу упал. Испугавшись, Герасимов, несмотря на бушующую грозу, заторопился домой. В пути, обдав с ног до головы грязью, его обогнала похожая на «Ниву» черная иномарка. Через десяток минут промчался красный «Запорожец» с белыми полосками на заднем стекле.
– Вы где живете? – спросил «переводчицу» Голубев.
– На улице Светлой, – Вера назвала номер дома. – А что?…
– У кладбища совершено серьезное преступление, – не стал вдаваться в подробности Слава. – Если следствию понадобится зафиксировать рассказанное вашим отцом, поможете?
– Конечно, помогу. Только имейте в виду, что первую половину дня я провожу на рынке.
– Спасибо, Верочка, поимею…
На этом полоса удачи для Голубева не кончилась. На платной стоянке возле рынка среди прочих машин Слава приметил красный «Запорожец». Хотя на его заднем стекле не было белых полосок, но за рулем сидел элегантно одетый, при галстуке, Витя Синяков и задумчиво тасовал колоду карт. Слава, подойдя к нему, сказал:
– Привет, Витюшка. Везет мне на встречи с тобой.
Синяков спрятал карты в карман искрящегося пиджака и усмехнулся:
– Кто-то возит, а кому-то везет.
– Решаешь гамлетовский вопрос: быть или не быть?
– Вы это о чем, Вячеслав Дмитрич?
– Да все о том же, о карманах.
– Выбросьте из головы навязчивую идею. Мамку на рынок привез. Жду, когда отоварится.
– Сам почему с ней не пошел?
– Избегаю скопления беспечных лохов.
– Тянет все-таки поработать пальчиками?
– Тянет не тянет, а береженого, говорят, Бог бережет.
– Зря не скажут, – Слава открыл дверцу «Запорожца». – Можно посидеть рядом?
– Садитесь.
Усевшись поудобнее, Голубев спросил:
– Починил проколотое колесо?
– Починил, – односложно ответил Синяков.
– А «юморные» надписи где?
– Отклеил, чтобы лишний раз не засвечиваться с ними.
– Невиновные света не боятся.
– Их и не допрашивают менты по пустякам, как меня.
– А тебя кто допрашивал?
– Кто, кто… Прошлый раз вон сколько пытали и еще хотите вытянуть из меня такое, чего я не знаю.
– Времена пыток, Витюшка, прошли. Разговор с глазу на глаз – это не пытка и не допрос. Ты почему прошлый раз утаил, что Гошу Царькова поджидали у кладбища два амбала, приехавшие туда в черном джипе?
– Потому, что не видел их.
– А вот велосипедист, собиравший в одно время с тобой черемшу в подлеске, видел.
– Почему со мной?… В разных местах мы собирали. Я, как увидел велосипедиста, сразу уехал дальше в лес, чтобы не топтаться по его следам. Из леса кладбища не видно. Поверьте, Вячеслав Дмитрич, не темнил я прошлый раз. Ну, нет у меня необходимости тюльку гнать!
– Если так, будь ласков, скажи откровенно, чем занимается Максим-толстый? – наугад закинул удочку Голубев.
– Ширинкин, что ли? – неуверенно спросил Синяков.
Слава, чтобы не сплоховать, увильнул от конкретного ответа:
– Как угадал?
– Тут и гадать нечего. Только у Ширинкина такая кликуха.
– Кто он?
– Прощенный негодяй. В ноябре прошлого года по амнистии вышел из колонии.
– За какое преступление отбывал срок?
– С какой-то артистки снял норковую шубу и, как последний фраер, засыпался с поличным.
– Теперь, говорят, перешел на книжный бизнес…
Синяков ухмыльнулся:
– Не смешите, Вячеслав Дмитрич. Максим даже букварь толком не прочитал. Шестеркой был до колонии, шестеркой и остался.
– Перед кем шестерит?
– Перед всеми, кто водкой угостит.
– А какая нечистая сила занесла его в наш райцентр?
– Крест святой, не знаю, какие черти и где Максима носят.
– У тебя с ним какие отношения?
– Никаких нет. Знаю пузана только понаслышке.
– От кого слышал?
– От путанки, которая под одной крышей с Максимом живет.
– Что она о нем говорит?
– Что Максим, когда трезвый, просто дурак. А если выпьет, становится дураком в квадрате.
– На убийство Ширинкин способен?
– От дурака всего можно ожидать.
– Витюшка, охарактеризуй телохранительницу Царьковой Яну Золовкину, – внезапно попросил Голубев.
Синяков посмотрел на него с упреком:
– Вячеслав Дмитрич, я не секретарь парторганизации и не профорг, чтобы выдавать людям аттестации.
– Не коси над глупенького. Парень ты – ухо с глазом. Классным специалистом по обману людей нельзя стать без знания психологии.
– Обманывают мошенники, а я – игрок. В моем увлечении, чтобы не проиграться до нитки, важно не впадать в азарт и вовремя отскочить. Какой тут обман?…
– Не ускользай в сторону.
– Ну, крест святой, ничего о Золовкиной не знаю. Я же с ней никогда никаких дел не имел.
– И мужа ее не знаешь?
– Разве Яна замужем? – удивился Синяков.
– Приезжает к ней из Новосибирска бородач баскетбольного роста.
– Мамкой могу поклясться, ни разу не видел такого богатыря вблизи царьковской усадьбы.
Глава X
Завершив необходимые формальности по изъятию книг и дневника, следователь обратился к Бирюкову:
– Антон Игнатьевич, не побеседовать ли нам теперь с Яной Золовкиной?
– Обязательно побеседуем, – ответил Бирюков и посмотрел на эксперта-криминалиста Тимохину: – Лена, тебя подвезти к райотделу?
– Спасибо, – отказалась эксперт, – пройдусь пешочком, чтобы не отнимать у вас время.
Двухэтажный из красного кирпича коттедж с овальными окнами и остекленным мезонином выделялся среди прочих домов на улице Гражданской величественностью и красотой. За ажурной металлической оградой просматривался ухоженный просторный двор. Бетонированные дорожки, ведущие ко входу в коттедж и к надворным постройкам, с обеих сторон украшали цветочные полосы. От широких ворот с массивным накладным замком тянулась бетонка к кирпичному гаражу. Рядом с воротами располагалась тоже запирающаяся на замок калитка с предупреждающей табличкой «Осторожно! Злая собака» и кнопкой электрического звонка. Едва Бирюков нажал на кнопку, в коттедже раздался отрывистый собачий лай. Минуту спустя на каменное крыльцо вышла пышнотелая, опрятно одетая женщина, державшая перед собой на поводке рослую дальневосточную овчарку. Следом за рвущейся вперед собакой она подошла к калитке и вроде бы иронично спросила:
