Владимир Колычев - Живая пуля
– Женщинам не задают такие вопросы, – усмехнулась Инна. – Если женщина сказала «нет», то «да» можно только выпросить. И то не всем и не всегда… Ты же не попрошайка, Миша?
– Злая ты, – вроде как в шутку обиделся оперативник.
– Какая есть.
– А я тебя в ресторан хотел пригласить, – замялся Ракитин.
– Хотел? А чего не приглашаешь?
– А ты пойдешь?
– А ты не думай, пойду я или не пойду. Ты приглашай… Смелей надо быть, Миша, тогда и девушки к тебе потянутся.
– Я столик в ресторане заказал, буду тебя ждать, – более решительно проговорил он.
– Уже лучше, – улыбнулась молодая женщина. – Только поздно.
– Почему? – помрачнел Ракитин.
– Ну, ты же опер, ты все должен знать.
– С Гореловым крутишь? – раздраженно, сквозь зубы спросил он.
– Я с ним живу… Кстати, его Никитой зовут.
– Да уж знаю!.. Нашла с кем связаться!
– С кем?.. Если ты насчет Сухониной, так ее бывший муж убил.
– Да известно мне…
– Тогда не надо бочку на Горелова катить. И домой к нему ходить не следует. Тем более в дом врываться.
– А если я ревную? – разволновался Ракитин.
– Где ж ты раньше такой ревнивый был? – усмехнулась Инна.
– Ты мне всегда нравилась.
– И что?
– Ты же меня отшила…
– Я тебя отшила, а ты сдался. И как это называется?
– Больше не сдамся.
– Поздно уже.
– Нужна ты Горелову! Все, дело закрыто, ему ничто не угрожает! И разошлись как в море корабли!
Инна и сама не поняла, как это произошло. Она влепила Ракитину пощечину, да так, что парень едва удержался на ногах. Нельзя было так поступать, но раскаиваться она не собиралась.
– Пошел вон!
– Извини, – подавленно произнес он и повернулся к ней спиной.
Из кабинета он выходил с чувством вины, но с явным желанием вернуться. Только ничего у него не выйдет. Даже если вдруг Никита бросит Инну, шансов у Ракитина завоевать ее сердце не будет. Потому что тогда она возненавидит всех мужчин…
После работы Инна собиралась ехать к Никите. У них все было серьезно, поэтому она жила с ним без всякого зазрения совести. Но сейчас вдруг появились сомнения. Может, он действительно использует ее в своих целях? Может, она ему нужна только до тех пор, пока его подозревают в убийстве Сухониной?.. Но ведь его уже ни в чем не обвиняют и бояться ему больше нечего…
У нее возникло желание повернуть домой, к родителям, но все-таки тяга к Никите оказалась сильней. Однако маме, как она обычно это делала, Инна звонить не стала. Вдруг ей придется повернуть назад к родительскому дому.
Никита ждал ее у ворот. Приветливо помахал рукой, помог заехать во двор, поцеловал. Обнимать, правда, не стал, но ведь этому было объяснение. Руки у него грязные, и он не хотел испачкать Инну.
– Чем занимаешься? – Инна посмотрела на лопату, воткнутую в землю.
– Траншею для провода копаю, – сказал он. – Трубу с кабелем вкапывать буду. Видеокамеры поставлю.
– Хорошее дело, – кивнула молодая женщина.
– А чего так невесело? – улыбнулся он. – Не бойся, копать тебя не заставлю… Пошли в дом!
Траншея у него была на начальной стадии откапывания – метра два-три длиной, на штык лопаты глубиной, зато в доме полный порядок. И на кухне в чугунном казане томился плов. Вместо баранины свинина, и подсолнечного масла совсем немного, и рис разварен сильней, чем предусматривал классический вариант блюда, но именно такой плов Инне и нравился.
– Ты прямо как заправская хозяйка, – улыбнулась Демичева, усаживаясь за стол.
– Ну, ты же одна у нас в семье работаешь, – в том же духе ответил Горелов.
Иногда Инне казалось, что Никита не умеет обижаться. Скажи она тому же Антону, что он домохозяйка, так греха не оберешься, а Никите хоть бы хны. И все-таки она понимала, что и у него есть пределы терпения, за которые переступать ни в коем случае нельзя. Он ведь едет-едет не свистит, а наедет – мало не покажется. А она не хотела, чтобы он на нее наехал. Инна боялась остаться без него. Потому что влюбилась в него как одержимая. В огонь и воду, казалось, готова ради Никиты… А ведь раньше она даже не подозревала, что в мужчину так можно влюбиться. Может, потому, что ей не попадался настоящий мужчина. Тот же Антон хорош собой, но Инне нужно было хорошенько принять на грудь, чтобы лечь с ним в постель. С Никитой же все по-другому. Она хотела его в любое время дня и ночи, хотя сама никогда не начинала первой. Может, потому, что он никогда и не обманывал ее ожидания…
– Ну, ты тоже не бездельничаешь.
– Пока только по дому работаю.
Дом у него отличный, не хуже, чем тот, в котором Инна жила с родителями и младшим братом. И так не хотелось ей вдруг стать здесь чужой…
– Но ты же собирался заняться бизнесом.
– Пока все только в проекте…
– Да, но ты теперь можешь за него взяться. Сухонин арестован, с тебя подозрения сняты.
Никита кивнул. Он уже знал об этом, поэтому особой радости не выказал… А может, он думал о том, как избавиться от своей ставшей вдруг уже ненужной сожительницы? Инна тайком от него вздохнула, но загрустить себе не позволила.
– Это дело обмыть надо.
В первую их встречу наедине Никита налегал на коньяк, но с тех пор как отрезало. Не очень-то он жаловал алкоголь, а ей вдруг захотелось выпить. Под хмельком не так больно будет услышать отказ в праве на их совместное будущее.
Никита снова кивнул и вышел из кухни. Вернулся с бутылкой хорошего армянского коньяка и двумя бокалами. Инна нарезала лимон.
– Я Сухониным больше не занимаюсь, – сказала она.
– Тебе и не надо. Дело скользкое. И опасное.
– Я понимаю.
Никита рассказывал ей про мафию, которая действует в их городе, но имен никаких не называл, хотя Сухонин мог их ему озвучить. И в подробности не посвящал, хотя мог знать о них. Но ведь она и сама обо всем догадывалась. Как-никак в полиции работает, а не в институте благородных девиц…
– Хотелось бы забыть об этом… Давай за то, чтобы никаких проблем с мафией! – Они подняли бокалы, чокнулись.
Никита только пригубил, Инна же выпила до дна. Встревоженная душа просила.
– Если Сухонина вам обратно вернут, откажись от этого дела. Делай что хочешь, но откажись, – сказал Горелов.
– Почему?
– Как это почему? – удивленно посмотрел на нее Никита. – Мы же говорили почему.
– Переживаешь за меня?
– А ты сомневаешься?
– Нет, но…
– Что «но»?
– Ко мне сегодня Ракитин приставал.
– Руки распускал? – нахмурился Никита.
– Нет. Но сказал, что ревнует меня, – Инна попыталась, но не смогла остановить себя. Глупо было набивать себе цену, однако не сумела отказать себе в таком удовольствии. Да, она следователь органов внутренних дел, представитель власти, официальное лицо, но при этом женщина, и кто ее может за это осудить? – К тебе ревнует.
– И что ты ему сказала?
– Сказала, что его поезд ушел… А он ответил, что поезд вернуть можно.
– Как?
– Он сказал, что ты меня бросишь…
– Почему?
– Дело, мол, закрыто, и я тебе больше не нужна.
– Твой Ракитин идиот!
– А я тебе нужна?
– Только ты и нужна. Больше никто не нужен.
– Это правда?
– Правда. И я готов доказывать тебе это каждый день, каждый час, каждую секунду… – Никита говорил жестко, но его слова падали в душу будто бальзам. Инна млела от удовольствия.
– Я следователь, я сама должна искать доказательства, – счастливо улыбнулась она.
– Что ж, тогда я буду тебе помогать.
– Давай за то, чтобы мы всегда друг друга понимали! – Она подняла бокал.
Но Никита забрал его, поставил на стол и подставил свои губы. Что ж, она только рада этому…
Глава 9
Убийствами следственный отдел РОВД заниматься не уполномочен, а умышленное причинение тяжкого вреда здоровью – это как раз компетенция Инны. И дела с пометкой «умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью» тоже должна расследовать она, но в этом случае к потерпевшему направляется дознаватель, который выносит постановление о возбуждении уголовного дела. В первом же случае дознаватель не нужен: Инна сама должна вынести такое постановление. Но как отличить тяжкий вред от вреда средней тяжести? В данном случае такой вопрос даже не стоял: потерпевшего избили так, что бедняга лишился зрения.
В больнице он, в отдельной платной палате. Жена-красавица на стуле сидит, сын рядом с ним – грустный и подавленный. Марине Павловне тридцать восемь лет, но выглядит она намного моложе…
Больной не видел Инну, но повернул голову на звук. И Марина Павловна обернулась.
– Здравствуйте, Василий Антонович!
И с женщиной Инна поздоровалась, и с ее сыном, имя которого забыла. Василий Антонович был другом ее отца. Когда-то они работали в одном строительном управлении, потом каждый открыл свою фирму, но дружеские отношения сохранились. Правда, с каждым годом Василий Антонович все реже бывал у них в гостях.
– Инна, ты? – удивленно спросила Марина Павловна.
