Татьяна Гармаш-Роффе - Ангел-телохранитель
– Вы верите в бога, Артем? – спросила Люля, готовя ужин.
– Нет.
Артем сосредоточенно чистил картошку, и длинная бежевая лента кожуры медленно опускалась на кусочек старой газеты.
– А в судьбу?
– Пожалуй…
– А вот скажите: если судьба желает вас непременно уничтожить, стоит ли ей сопротивляться?
Артем помолчал. И потом ответил тяжелым, странным голосом – Люля не поняла, отчего:
– Судьба вас хранит, Людмила. Сами посудите: который раз от смерти уходите. Не грешите на нее.
…«Людмила». Почему-то она Артему не предложила называть ее Люля. Вот детективу Алексею Кисанову – предложила с ходу, хотя видела его в первый раз. А Артему, который практически жил с ней уже две недели, – нет… Что-то ее останавливало. Как если бы для Артема это могло оказаться предложением близости…
…Она поняла его тяжелый, странный голос только ночью, глядя без сна в темноту и слушая шаги Артема: он делал обход дома. Шаги странно легкие при его значительной массе, аккуратно-невесомые, как будто он ухитрялся частично перенести вес своего тела на воздух. Афган, вдруг вспомнила она. Их там учили и ходить, и ползать, и стрелять, и… И умирать.
И они умирали, его друзья, такие же молодые, только-только вступившие в жизнь мальчишки. Их калечило, отрывало руки и ноги. А он – выжил и остался целым. Судьба его хранила…
Вот оно что, судьба его хранила! И он, Артем, как никто, имел право на это замечание: «Не грешите на судьбу, Людмила…» Артем знал, как выстраивать отношения с судьбой.
Шаги Артема замерли за ее дверью. Он прислушивался к ее тишине. Люля напряглась, даже на локте приподнялась. Войдет?
Она боялась. Боялась не его – за него. Артем не привлекал ее как мужчина, и дело было совсем не в грубоватом лице с двумя шрамами. Люля была стилистом и хорошо знала, что многие недостатки внешности можно превратить в стиль. Она бы сумела это сделать! А уж Славка Мошковский, тот бы просто завыл от восторга, приведи она к нему Артема! Он бы его и на подиум выпустил, да так бы подал, что в Артема влюбились бы все московские писюхи… А может, и сам Славка влюбился бы: с его половой ориентацией немудрено! У Артема было все, что помещается в определение «мужественный». «А таких любят не только женщины», – улыбнулась Люля в темноте, представив, как маленький Славка обходил бы большого Артема: так дети обходят наряженную елку в ожидании сюрпризов и подарков…
Да, дело было совсем не во внешности. Просто он не привлекал ее, у нее не было никаких желаний, они все умерли вместе с Владькой. К тому же у Артема нет чертиков в глазах … Может быть, единственное, чего ей хотелось, – это обнять его, почувствовать его тепло и заснуть спокойно, уткнувшись в него, как в большого игрушечного медведя…
Но она знала, что Артему будет этого мало. И она не имеет права его дразнить. По отношению к таким людям, как он, это преступно; с такими, как он, не играют… Это крайнее воплощение эгоизма: взять, чтобы ничего не отдать. Это было бы просто-напросто жуткое свинство.
Люля опустилась на подушку, обняла ее – за отсутствием большого игрушечного медведя – и услышала, как удаляются шаги Артема.
Вот и хорошо. Ей не придется ничего объяснять.
Ей удалось уснуть. Ей снились сны. Снился Владька, его горячее прикосновение, он всегда дорывался до ее тела так, словно боялся ее потерять…
И утром она не знала, было ли это сном – Артем на пороге спальни и его долгий, пристальный взгляд на нее, обнимавшую Владьку…
Нет, подушку. Нагретая ее щекой подушка, отдававшая ей ее собственное тепло, – это все, что у нее осталось.
Чужое тепло, мужское тепло – это больше не для нее. Нельзя грешить на судьбу, это верно. Но зачем она сделала так, что счастье ее длилось чуть больше двух лет?! В ее долгой жизни что такое два года? Крошка! Капелька! Малая малость, которую она не успела распробовать…
Впрочем, с чего она взяла, что у нее будет долгая жизнь? У нее будет короткая жизнь. Есть люди, готовые об этом позаботиться. А два года в короткой жизни – это уже кое-что…
* * *В больнице Алексея ждал сюрприз: Влада Филиппова перевели в другую больницу, частную, – ту, где он лечился после автокатастрофы. Рано утром приехал врач и один из сослуживцев Влада. И, оформив необходимые документы, они забрали его.
Кис узнал адрес и, проклиная все на свете (кроме вожделенной кровати), потащился через весь город в клинику, находившуюся в районе Измайловского парка.
…Правильно, надо было ехать домой, спать, он ведь с самого начала чуял, что затея его безнадежна! К Владу его не пустили. Сказали, что выпишут вечером, в крайнем случае завтра утром. И попросили с вежливо-ледяной улыбкой оставить больного с суицидальными наклонностями в покое.
Ага-ага, фигушки вам! Если Кис и согласился оставить Влада в покое, то только временно. Пока он, Кис, выспится. А там уж извините…
И все-таки он почти решил ехать к Люле за город: хотел услышать ее комментарии по фотографиям. Однако, доехав до МКАД, он повернул назад. Домой. Спать. Глаза закрывались. Он, Кис, в таком состоянии за рулем представлял собой общественную опасность.
И сознательный детектив вернулся в центр, на Смоленку, где располагалась его трехкомнатная квартира в старом доме, построенном архитектором Желтковским.
Кровать встретила его ласковыми родственными объятиями, и он благополучно обнимался с ней до позднего вечера.
Вечером же на звонок в клинику он получил ответ, что пациент выписывается завтра утром.
И завтра утром Кис бдил у подъезда Влада-старшего.
Напрасно! Влад там не появился. Надо думать, что несостоявшийся самоубийца отправился прямо из больницы на работу…
Вечером Кис снова бдил у знакомого подъезда. На этот раз повезло: Кис узнал его высокую фигуру на входе в подъезд. Он высадился из черной «бээмвухи», кто-то его довез до дома.
Алексей подождал немного, пока машина отъедет. И нагнал Влада у лифтов.
– Мне без разницы, – ответил Влад-старший. – Ничего не хочу вспоминать. Не хочу узнавать, слышать и думать. Оставьте меня в покое!
Двери лифта открылись, и Кис просочился вслед за Владом вовнутрь кабинки.
– Дело в том, – Кис пытался поймать взгляд Влада-старшего, но тот старательно избегал его, – дело вот в чем: кто-то очень хочет убить жену вашего друга, Люду. Людмилу. Люлю. Помните ее? Мне сдается, что покушения на нее связаны каким-то образом с ее мужем и вашим другом Владиком… Мне нужна информация о нем. Вы его помните, он работал с вами? Вы работали в одной фирме? Как она называется?
Но Влад-старший только покосился на него, ничего не ответив.
Кис подождал. И вытащил из кармана фотографии.
– Вы можете сказать мне, кто на них изображен?
Но и здесь его не удостоили ответа. Лифт прибыл на нужный этаж, Влад быстро вышел из него, открыл дверь своей квартиры и тут же исчез за ней, оставив детектива без единого слова на лестничной площадке.
«Хам», – сказал себе Алексей Кисанов под нос. И ушел несолоно хлебавши.
Однако утром он уже был на посту у подъезда Влада-старшего. Он видел, как за ним приехал черный «БМВ», и сел ему на хвост.
«Бээмвуха» припарковалась у невзрачного серого здания в самом начале Дмитровского шоссе. Влад-старший и тот, кто был за рулем, выбрались из машины и направились в серое здание. Кис за ними, только чуть притормозил у входа: читал вывески. Но успел увидеть, что лифт остановился на шестом этаже, – всего в здании было восемь.
Он поднялся туда в то мгновение, когда одна из дверей этажа закрылась за Владом-старшим и его спутником. Кис приблизился: на двери не было никакой таблички. Никакого названия фирмы, ничего, даже звонка нет. Только номер: 603. И «глазок» в двери.
Кис осмотрелся. Здание было переделано под офисы – что в нем раньше находилось, бог весть. Он прошелся по коридору. Всего насчитал десять дверей. Все были разными, семь из них увенчаны табличками, иногда просто картонными, с надписью от руки: «Бухгалтерия». Чья бухгалтерия, неизвестно. Но людям, здесь обитавшим, было, видимо, понятно. Из двери под табличкой «Международный нотариус» выскочил какой-то мужик с бумагами и направился наискось в одну из необозначенных дверей. Кис вытянул шею: в щель видно пару девочек за компьютерами. Что-то вроде машинисток. Точнее, «компьютеристок».
Понятно. Значит, двери без табличек служат в основном отделами тех, что с табличками. И к кому же относится дверь номер 603?
Кис попытался отловить мужика с бумагами, но тот только пробормотал что-то неразборчивое и скрылся в глубинах кабинета международного нотариуса. Подумав, детектив нашел глазами дамский туалет и занял выжидательную позицию.
Он не ошибся в своих расчетах: за пятнадцать последующих минут ему удалось переговорить с семью женщинами. Три приходили мыть чашки, одна с лейкой для цветов, остальные с пустыми руками – надо думать, по прямому назначению. У всех Кис поинтересовался дверью номер 603.
