Федор Московцев - Темные изумрудные волны
Глядя вслед Гордееву, медленно исчезавшему в мягком электрическом свете, Андрей подумал, что проблема соотношения красоты физической и духовной постоянно встает перед людьми. Пусть лицо Глеба Гордеева некрасиво, но у него осмысленный взгляд, большие, трепетно одухотворенные руки, и какая-то особая порывистая грация движений.
– Я довезу его, как он поедет пьяный, – неожиданно сказал Андрей.
– У меня к тебе дело.
– Какое?
– Офигительное. Поедешь за мной, я отвезу девчонку, там и поговорим, – не хочу при ней.
Тут вышла девушка, и они втроём пошли на стоянку.
«Да, Второв к ней крепко привяжется», – подумал Андрей. Девушка была из тех, от кого у Вадима происходило замыкание всех контактов, – натуральная блондинка, среднего роста, худая, узкобёдрая, с небольшой грудью, в общем, девочка-подросток.
Увидев выезжавшего со стоянки Гордеева, Андрей всё же попытался его отговорить от опасной поездки. Но у того был пунктик – непременно приезжать домой на машине. Которая, хоть и была символическая, но не всегда же любят то, что разумно и практично.
– Чего ты к нему привязался, – сказал Второв, – пусть катится, автобыдло.
– До невозможности брутальный образ, чтобы понять его, нужна переоценка категорий физической и духовной красоты.
Расхохотавшись, Второв сказал, обращаясь к подруге:
– Андрюха, кстати, в КВН выступает, ты смотришь телевизор? Ну, поехали к тебе, посмотрим…
* * *Две машины въехали во двор одного из домов по улице Космонавтов. Проводив девушку до подъезда, Второв вернулся.
– Моли бога, чтоб я её скорее оприходовал. Тогда прощу тебе Олю.
– Ты об этом хотел поговорить?
– Ты чего в Москву ездил?
– На sales-meeting сразу по двум фирмам – «Дэва» и «Эльсинор». Отметился, поучаствовал в корпоративной жизни.
– Молодчина, Разгон, везде успеваешь.
– Просто совпало. Хорошо, что мероприятия разнесены были по времени, а не прямо в один день.
– Заодно б на третью фирму заехал, к этим своим немцам.
– Туда мне не положено ездить по статусу. Я подчиняюсь краснодарскому менеджеру, он и ездит отчитываться в Москву. А ты чего летал?
– На инофирму устроился. Решил пойти твоим путём.
И Второв рассказал, что жена допекла его этой идеей – устроиться на работу в иностранную фармацевтическую компанию. Он нашёл ей такое место, договорился о рекомендациях, а она в последнюю минуту отказалась – вспомнила, что у неё ординатура, ребёнок, домашнее хозяйство. Тогда он решил устроиться туда сам – лишние восемьсот, или даже тысяча долларов в месяц не повредят. Получится – хорошо, не получится – чёрт с ним.
Андрей спросил, что за ассортимент у этой компании. Оказалось, что кардиопрепараты.
– Что у тебя с Олей? – взглянув на часы, спросил Второв.
– Всё ещё свербит?
– Мазафака, я не об этом. Вообще, я одну только свою жену и люблю.
Андрей кивнул: понятно, куда нам, ебарям без правил. Второв продолжил:
– Дружище, выручай! Ты же знаешь её папу?
– Нет, с родителями она меня не знакомила.
– Ёперный театр, какие родители. У неё там женатик есть один.
– Михалыч?
– Зовут его Капранов Александр Михайлович…
Тут Второв запнулся. Посмотрел по сторонам, подошёл к машине, облокотился.
– Ну, освети глубину проблемы! – поторопил его Андрей.
– Мне нужна информация о нём, – обернувшись, быстро проговорил Второв. – Где бывает, с кем разговаривает и о чём, может, копии документов, записные книжки, ежедневники. В общем, вся эта шпионская перхоть.
– Тебя в самолёте продуло?! Как я это объясню ей?
– Дружище, надо! Просто так бы не просил. Придумай что-нибудь, ты умеешь, когда надо.
– А что тут придумывать. Я ей кто, и кто Михалыч. Он её содержит, а ты хочешь, чтобы она за ним шпионила. Ты ж не собираешься использовать информацию в целях его обогащения? Обычно делают наоборот. Тут такой вопрос начинается: зачем ей испытывать на прочность свой кошелёк?
– Ты можешь, ты ведь любишь играть на тонких струнах, строить эти возвышенные отношения, попробуй, дружище!
– Я попробую, но ты подскажи мотив. Что, мне придти и тупо сказать: тащи сюда бумаги своего папика!
– Мотивируй, что пересекаешься с ним на химзаводе, тебе непонятно его поведение, и, чтобы скорректировать свои действия, нужна информация. О его мыслях можно догадаться по его делам, встречам, словам, записям. Ну, разведи весь этот интеллектуальный понос.
– Но я не пересекаюсь с ним на химзаводе.
Рука Второва опустилась на плечо Андрея.
– Если всё получится, ты будешь в теме. Охренительная тема, все твои пилюли – это ничтожная перхоть!
Они смотрели друг другу в глаза. Выдержав взгляд, Андрей ответил, что попробует, но ничего не гарантирует. На том и расстались.
Приехав домой, он позвонил Гордееву – проконтролировать, как тот доехал. После долгих гудков трубку взяла Клава, и, узнав Андрея, сказала сонным голосом, что «этот дрыщ давно дрыхнет».
Глава 95
Откинувшись назад, Оля попыталась опереться руками о стол, и левым локтем угодила в тарелку. Отдернула руку, и от неосторожного движения тарелка соскользнула с края, упала на пол и разбилась. За ней последовала задетая ею чашка.
– Сделал всё, как обещал, – сказала Оля, не обращая внимания на звон посуды. – Отдраил всю палубу.
Она сняла майку, вытерла ею лоб, и, со словами «ну, раскочегарил…», бросила на пол. Наклонившись к Оле, Андрей стал целовать её грудь.
– Андрей, мясо!
– Что ты имеешь виду?
– Я имею в виду мясо, оно не горит?
Он осторожно обернулся.
– А-а… Я уж и забыл, что этим словом называют реальное мясо.
– Подожди, не выходи…
Придвинувшись, она обхватила его ногами, и обняла руками шею. Поддерживая её за спину, он, путаясь в штанинах, сползших на пол, подошёл к плите. Подняв крышку сковородки, Оля положила её на соседнюю горелку, взяла вилку, стала переворачивать ею шипящие куски свинины.
– Не подгорело. Всё, готово.
И она выключила газ.
– Всё-таки вылез…
С этими словами Оля опустила ноги и встала на пол. Собрав осколки, она выбросила их в ведро, затем подмела пол, и пошла в ванную. Когда вернулась, Андрей уже разложил по тарелкам мясо и овощное рагу, которое Оля принесла из дома. Запахнув халат, она села напротив него, посмотрела удовлетворенным взглядом.
– Регулярный качественный секс… красота!
Взглянув на тарелку, сказала:
– О-о… хороший получился выход.
– Хозяйка задолбала. Что за тупое деревенское любопытство.
Эту однокомнатную квартиру на улице Пражской Андрей снял, когда начал встречаться с Олей. Хозяйке было сказано, что он будет проживать здесь один. В один из первых визитов в дверь позвонили. Это была соседка, она спросила какую-то ерунду, пытаясь рассмотреть, что твориться в квартире. В другой раз она снова заглянула, и попыталась пройти вовнутрь, мотивируя тем, что соседи снизу якобы жалуются, что их затапливают, и надо бы осмотреть кухню и ванную на предмет течи. Андрей попросил не беспокоиться самой, и не беспокоить других, и закрыл перед её носом дверь. После этого он перестал открывать дверь, как бы долго не звонили. А хозяйка начала упорно допытываться о подробностях его деловой и личной жизни, и почему это он так редко бывает дома. Последний раз, когда Андрей вносил очередной платёж, она спросила прямо, не является ли её квартира местом встреч. Это, мол, квартира для проживания, а не для тайных свиданий.
– Надо бывать здесь чаще, и останавливаться на подольше, – сказала Оля, устремляя на него свой пронизывающий взгляд.
Он пропустил намёк мимо ушей.
– Вот если бы тут жили вдесятером и круглосуточно, так, чтоб дым стоял коромыслом, – посмотрел бы я, как ей это понравится.
– Ты прилетел вчера ночью?
– Да, рейсом 22–20.
– Как съездил? Сидишь, ничего мне не рассказываешь. Молчишь, х**ню всякую про меня думаешь. Я в шоке.
– Так мы же тут… – он красноречиво обвёл взглядом стол. – Я просто не успел.
И он приступил к рассказу. Говоря про Олега Краснова, пересказал историю, случившуюся с ним в Новосибирске. Там Краснов познакомился с девушкой, и после некоторой прелюдии пригласил её в баню. Та согласилась. У них ещё не было жарких объятий, пальпации интимных точек, они ни разу не целовались. Оказавшись в месте, где всё должно случиться, нужно было с чего-то начинать. Направляясь в парилку, закутанный в простыню Краснов стал продумывать первые шаги, и алгоритм дальнейших действий. Окутанный горячим паром, он сидел на деревянной скамье в позе мыслителя, и уже собрался произнести вводную фразу, но девушка его опередила. Сбросив простыню, она произнесла, – степенно, тяжело, таким тягучим тоном: «Давай, не жалей меня…» Краснов понял, что обречён, выхода нет. И дал жару.
Оля хохотала долго, до колик, до слёз, повторяя эту замечательную фразу – «давай, не жалей меня». Потом спросила:
– Так ты летел с Второвым?
