Боб Джадд - Трасса смерти
— Простите, вы — Форрест Эверс?
Я утвердительно кивнул, автоматически потянувшись за шариковой ручкой, полагая, что он просит автограф.
— Вам звонят из Парижа.
Из-за стойки администратора дежурный поверх голов сказал мне:
— Седьмая кабина. Ждите звонка.
Телефон зазвонил.
— Форрест, друг мой, я прочитал о тебе в английских газетах. Как себя чувствуешь в ранге супержеребца?
— Какая радость слышать тебя, Панагян! В той статье сплошная брехня.
— Напротив, милый друг! Я хочу сказать, пойми меня правильно, но то, чем ты занимаешься в свободное время, мне не совсем безразлично. Она очень привлекательная женщина.
— Зачем ты звонишь?
— Мы провели телефонный экспресс-опрос в Британии, где вышла статья, — в основном отношение негативное.
— Меня не волнует реакция на эту статью. В ней — ложь. И больше ничего! Хватит об этом!
— Не все так просто. Я хочу сказать, что формируется сложная реакция на нашу рекламную стратегию. На то, что в каждом порту женщины разные. В основном это не нравится женщинам, но похоже, что и некоторые мужчины ощущают неловкость. Сейчас не самое подходящее время, чтоб тебя видели с разными партнершами.
— Прости, Панагян, но это же ваша стратегия!
— Конечно, конечно. Мы здесь не говорим о том, чтобы ее менять, речь идет лишь о незначительной корректировке.
— Что это за маленькая корректировка? Ты хочешь, чтобы я спал с Сьюзен? Ты считаешь, что это будет остроумное маркетинговое решение?
— Успокойся, Эверс. Нет, нет. Интересно то, что мужчины, на которых мы рассчитывали как на потенциальных потребителей «Формулы-,1», в большинстве своем позитивно реагировали на концепцию постоянства. Они не склонны к тому, чтоб соблазнять многих женщин, они желали бы найти свою единственную. Они склонны к тому, чтоб тебе угомониться и устроиться. Мысль о том, что ты мог переспать с миссис Джойс, им не по душе. С маркетинговой точки зрения, я бы не рекомендовал этого делать.
— Я так благодарен вашему руководству!
— Что ты такой чувствительный сегодня, друг мой? Просто выслушай меня хоть секунду, если можешь. Я говорю о том, что мы впредь не будем гнать тебя сквозь строй женщин. В нашем списке еще около семидесяти стран, которые, возможно, придется посетить, и сложно сказать, какие там будут результаты опросов, но остаток года мы собираемся предоставить тебе для романтической связи с одной женщиной. Великолепной женщиной. Ты знаешь Вирджинию?
— Закатывающуюся поп-звезду?
— Последний ее диск был платиновым. Она очень возбуждена перспективой встречи с тобой, Форрест!
— Ее последний диск вышел пять лет назад. Вирджиния — это пиранья!
— Она очень приятная девушка. Ну и что же, что ее карьера на исходе? И пусть в Европе она особенно не котировалась. Но сейчас это для нее великий шанс пробиться в Европу. И у нее на выходе новый диск.
— «Мощные Титьки».
— Прошу прощения?
— Так ее зовут мальчишки.
— Альбом называется «Готова ради тебя» и обещает быть очень популярным. Мы внедряем вас в Западной Европе вместе с «Олимпия рекорд». Вирджиния очень милая, милая женщина, Эверс, и ты получишь наслаждение, работая с ней. Такой вид наслаждения купить невозможно.
Есть какая-то совершенная простота в точке на горизонте. Она возникла в моем поле искаженного зрительного восприятия при скорости машины 195 миль в час. Математическая вероятность достичь ее такая же, как и то, что она существует. Забудь о моральных проблемах. Нет никаких репортеров и смущенных девочек-подростков, закидывающих удочку, чтобы словить «кайф». И никаких директоров, умоляющих тебя сделать это еще разок с чуть более жизнерадостной улыбкой, чтобы мы могли получить снимок. Ты должен дать ответ на единственный вопрос. Настолько же простой, как и любой другой вопрос. Вопрос не о законах человеческой природы или о законах физики, скорости, трения, степени скольжения, температуре, аэродинамике и инерции. Вопрос о том, повернуть ли? Или тогда потеряешь контроль над машиной?
Я уже наполовину отработал свою утреннюю тренировку в пятницу, во многом надеясь на нее. Я старался хоть как-то приблизиться к приличному зачетному времени. У «Мальборо», «Мак-Ларена», «Феррари», «Вильямса» и «Лотуса» были активные подвески и датчики, которые замечали неровности трассы и сразу же сообщали о них электронному мозгу, который тут же устанавливал для каждого колеса — на сколько подняться на данном участке, изменяя степень амортизации подвески. Я же был привязан к шасси и болтался, как горох в консервной банке. У нас не было автоматической трансмиссии или дистанционного управления, которые позволяют не столько управлять машиной, сколько думать о стратегии гонки. У нас не было и космической технологии лидеров, и у нас не было шанса оказаться в их числе. Все, что мы имели, — это шанс получить одно или два очка за финиш пятыми или шестыми. Если у лидирующих команд кто-нибудь вырубится или врежется в другого, а у нас будет только одна или две незначительные поломки и Рассел и я выжмем из машины максимум возможного, мы можем финишировать с зачетными очками, выиграть какой-нибудь денежный приз, избежать ужасов переквалификации и, возможно, привлечь достаточно спонсоров, чтобы купить что-то из новинок передовой технологии. Это и была наша точка на горизонте, к которой мы стремились, — больше денег, чтобы выдвинуться в передние ряды.
И вот я жму на газ лишнюю микросекунду, отпускаю и нажимаю на тормоз, чуть резче делаю поворот, отлетаю от наружного бордюра, резко ударяюсь о внутренний, резче, чем следует, жму на газ, и машина завертелась.
Велики те гонщики, которые могут заставить машину, любую машину, идти быстрее, чем кто-либо другой. Например, Джимми Кларк сел в устаревшую модель «астон-мар-тин» на «Фомруле-1» в Сильверстоуне и побил рекорд трассы. На первом же круге. С общего старта. Но нет таких гонщиков, которые могут заставить машину идти быстрее, чем ей положено. И в этом — еще один маленький закон Эверса для гонок. Я уже не гонщик, машина вышла из-под контроля — я просто пассажир. Машине потребовалось много времени, чтобы вдоволь покрутиться, пересечь трассу, уткнуться носом в зеленую траву на обочине дорожки, пробивающуюся сквозь гравий, уплотнившийся от дождя, лившего прошлую ночь, засыпать свой нос и крылья щебнем, взметнувшимся из-под колес машины, и в конце концов врезаться в ограждение. Навалом времени, чтобы подумать, что Фил изошелся бы, видя все это. И вспомнить о том, что он уже не менеджер команды, он — покойник. Это я был менеджером команды. И я сказал, что говорят пилоты самолетов в диктофон, когда замечают, что нос самолета устремился к земле, а на борту триста восемьдесят семь визжащих пассажиров, а казавшаяся точкой крыша какого-то пригородного домика быстро вырастает и заполняет весь экран. Я сказал, что они всегда говорят перед столкновением:
— Ах, мать твою…
Глава 7
— Как там мой диффузор? — Глубокий, резонирующий голос Алистера звучал так, будто он сидел в подвале отеля, а не доносился по спутниковой связи из Пьюри-Энд. За окном моего номера плыл по реке какой-то сухогруз. Время было обеденное, а моя кровать площадью в пол акра была все еще не прибрана, а на подушке валялись обернутые в фольгу трюфели в шоколаде, словно перья некой экзотической птицы. Никаких конфет героям гонщикам не полагается, чтобы они, не дай Бог, не прибавили в весе хотя б унцию. Никаких томных молодых женщин, которые могли бы наводить беспорядок в их постели и затуманивать мозги лаской и желанием. Первый квалификационный заезд начнется через час, и у механиков были хорошие возможности подготовить машину. Никаких запахов лосьонов и прочей парфюмерии в ванной с зеркалами во всю стену. Когда видишь себя в полный рост в этих зеркалах, то начинаешь сомневаться: действительно ли гонщик «Формулы-1» настолько неотразим? Как можно быть в этом уверенным, если видишь себя со всех сторон и рядом никого нет, кто мог бы высказать свое мнение.
— Так мой диффузор не вышел из строя, правда? — настойчиво допытывался голос Алистера.
Его диффузор. Если вы в самом деле из когорты тех ненормальных, которым нравится рассматривать зад гоночной машины, то знаете, что диффузор — это что-то вроде фена для волос. Именно диффузор ускоряет и рассеивает воздушный поток на выходе, создавая большой вакуум под днищем автомобиля и устраняя его сзади машины. Специалистам «Формулы-1» по аэродинамике может не хватить и шести часов, чтобы поведать все о диффузорах. А мой лимит — около шести секунд.
— Все прекрасно. Зад машины вообще не пострадал. Досталось носу, передним крыльям и колесам.
— Это хорошо. А как себя чувствует гонщик?
— Гонщик полон раскаяния, но скоро справится с этим, — ответил я.
На палубе сухогруза стояла какая-то молодая женщина. Она смотрела в моем направлении, видя, вероятно, как ее судно отражается в огромных стеклянных блоках современного отеля. Потом она открыла дверь и исчезла за ней.
