Валерий Ильичёв - Псих против мафии
— Ты что на эти бумажки смотришь, словно выигравший лотерейный билет с таблицей сверяешь, боясь поверить в свое счастье?
— Так оно и есть, Кондратов, круг замкнулся. Вот, девушка, посмотрите на этот фоторобот. Он вам никого не напоминает?
Едва взглянув на фотографию, девушка кивнула:
— Очень похож на того, который с Крупновым поскандалил. — И, испуганно переводя взгляд с одного сыщика на другого, спросила: — Неужели его тот, второй, старичок убил из-за ссоры?
— Думаете, из-за этого не убивают?
— Да не может такого быть! — с отчаянием в голосе воскликнула девушка.
Она, словно малый ребенок, надеялась услышать слова утешения, что нельзя, убить человека из-за пустячной ссоры в очереди.
Ильину так хотелось сказать ей: «Что вы, милая, у нас убивают даже не в ссоре, а просто от скуки или по настроению. Калечат первого встречного, незнакомого, даже не сказав с ним ни слова».
Но, решил не травмировать психику неискушенной девушки и постарался её успокоить:
— Ну что вы сразу вообразили себе невесть какие несчастья! Мы сейчас проводим первоначальную проверку. Только и всего!
Однако девушка смотрела им вслед встревоженным взглядом. Сегодня жизнь ворвалась к ней в сберкассу, миновав дежурного милиционера, и, просочившись сквозь толстые стекла, опалила её грозным дыханием беды, которая пока, слава Богу, коснулась не её лично. И девушка, как никогда остро, вдруг осознала, что и она не в безопасности и злые люди могут напасть и убить её, как этого старичка-пенсионера. И она совсем по-детски подумала: «Хоть бы эти молодые, здоровые парни поскорее поймали безумного преступника, способного убить из-за пустяка».
Знала бы она, что совсем скоро её желание осуществится.
— Ну что, мы наконец попали в цвет? — спросил Кондратов, выходя из сберкассы.
— Да, этот Парамонов в обоих списках значится. Девушка говорит, что и внешне похож. Все сходится, кроме клетчатого пиджака. Давай доложим начальству и пойдем его брать. Пистолет при тебе?
— Я его теперь, в наши беспокойные дни, постоянно с собой таскаю. Только думаю, раз он вооружен и опасен, вдвоем нам к нему соваться ни к чему. Пусть ребята из местного уголовного розыска нас подстрахуют, а то подстрелит ненароком и сделает ноги.
— Ну что ж, чем больше людей при захвате, тем лучше.
Получив сообщение, что преступник обнаружен, Карпов собрал всех, кто был под рукой, и направил в распоряжение сыщиков. Но взять Парамонова сразу не удалось: его не было дома. И Кондратов с Ильиным устроили засаду на лестничной клетке, наблюдая с верхнего пролета за квартирой преступника и ожидая его появления.
По иронии судьбы, они вели наблюдение с площадки между пятым и шестым этажом, точь-в-точь как накануне сам Парамонов на другом конце города караулил свою жертву — любвеобильного коммерсанта.
— Слушай, Кондратов, а если он после последнего убийства, почуяв неладное, в бега пустился?
— Все может быть, и незачем гадать. Будем ждать его здесь хоть до утра. Боюсь только, что, почуяв опасность, предстоящий арест, он не пустится в бега, а поспешит расправиться со своим очередным и, может быть, главным врагом, возможно, уже подстерегает сейчас где-нибудь свою жертву.
Кондратов не ошибся в своем предположении. Осознав пагубность собственной горячности и вполне реальную возможность изобличения его в убийстве нахального старика, пытавшегося без очереди пролезть к окошку кассы, да ещё обозвавшего его козлом, Парамонов призадумался.
«Прежде чем меня схватят, — решил Парамонов, — я должен убрать этого подлеца Гвоздева».
Вот уж кого он не переставал ненавидеть все последние годы жизни. И для этого у него были веские основания. Гвоздев сломал ему жизнь, унизил, оскорбил и заставил страдать. А ведь они были друзьями с юношеских лет.
Парамонов Павел Георгиевич жил в общем-то спокойно и счастливо до сорока лет. Работал старшим механиком, имел жену и сына, ездил по выходным с друзьями на рыбалку, дружил со своим сослуживцем Глебом Семеновичем Гвоздевым и его семьей. Друзьями они были неразлучными. И в армии вместе служили, и на одном заводе работали. Только вот случилась беда: влюбилась Антонина, жена Павла Георгиевича, в приятеля мужа, а он в нее. И произошло это, когда они были уже не очень-то молодыми. У Парамоновых в тот год сыну исполнилось восемнадцать, а у Гвоздевых дочка как раз паспорт получила.
Задурили двое, когда им почти сорок стукнуло: любовь, видите ли, у них зародилась. Но все, как говорится, до поры до времени. Сорвалась однажды у Павла Георгиевича рыбалка, и вернулся он некстати, застав лучшего друга со своей женой. Как ни крути, а ситуация пикантная. Обошлось без мордобоя, но раз жена уверяет, что это не баловство, а настоящая, хоть и поздняя, любовь, то что-то надо решать. Может быть, Глеб Семенович и не думал семью свою рушить и на Антонине жениться, но в таком положении ему ничего не оставалось, как попросить обманутого друга дать им свободу. Павел Георгиевич тогда хотя и переживал сильно, но на развод согласился. Поехали в тот день втроем к жене Глеба Семеновича, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и принять окончательное решение. Та поплакала, поскандалила, да делать нечего: тоже примирилась с фактом. Павла Георгиевича с Антониной развели быстро, через загс, поскольку сын взрослый, ну, а Глебу Семеновичу с его Елизаветой пришлось несколько месяцев подождать.
И вот накануне этого второго развода явился Глеб Семенович к своему бывшему другу с неожиданным предложением:
— Прошлого не вернешь. Я теперь с твоей Антониной жить буду. Дочке уже шестнадцать, с парнями гуляет и без меня обойдется, а вот из-за жены Елизаветы совесть мучает. Слушай, она ведь женщина видная, хозяйка прекрасная и готовит, как в фирменном ресторане, не то что твоя Антонина. Не обижайся и не отказывайся сразу, а только, может быть, тебе на ней жениться? Все бы проблемы решили: и личные, и квартирные. Антонина переедет ко мне, а моя Лизка — к тебе. И тебе не надо будет квартиру разменивать.
Хотел было Павел Георгиевич за такое предложение бывшему другу по морде съездить, уже давно жалея, что не сделал этого вовремя, да призадумался: предложение, как ни странно, выглядело заманчивым. Чего там греха таить: когда все ещё было у них в семьях благополучно, он сам не раз ловил себя на мысли, что жена у приятеля хороша собой, очень хороша! И чем черт не шутит: прояви Елизавета хоть малейшую инициативу, он наверняка наставил бы приятелю рога. А Глеб Семенович дальше — больше.
— Я, — говорит, — с Елизаветой советовался, и она вроде бы не против такого варианта. Ты подумай до завтра. Я тебе позвоню.
— Ушел бывший друг, а Павел Георгиевич погрузился в раздумья: «И Елизавета хороша, и квартиру разменивать неохота — надо бы согласиться. Да и то, что Елизавета не против, душу греет, щекочет мужское самолюбие: значит, я ей не безразличен. А может, это просто уязвленное самолюбие и она хочет отомстить мужу именно со мной — его обманутым другом? Да и квартирные дела играют не последнюю роль».
Сомнения всю ночь терзали Павла Георгиевича, а утром он объявил по телефону Глебу, что отказывается от его предложения. Сказалось опять-таки мужское самолюбие: «Этот вероломный гаденыш мало того что мою жену увел, так ещё свою бывшую хочет сплавить мне за ненадобностью. И если где-нибудь мы случайно встретимся, он будет ощущать двойное превосходство, когда увидит обеих женщин, с которыми был близок: одну, уведенную у меня из постели, другую — надоевшую, как вещь после долгого употребления. Нет, на это я пойти не могу».
Так и расстались. Разменяли двухкомнатную квартиру Парамоновых на две однокомнатные. И переехал Павел Георгиевич вместе с сыном в дом возле рынка. Вскоре сын ушел в армию, а демобилизовавшись, женился и стал жить отдельно. Павел Георгиевич остался один. Взял правда и он свой реванш. Встретился через несколько месяцев после развода с бывшей женой своего врага Елизаветой под предлогом устройства новой квартиры. Помогла она ему в расстановке мебели и осталась ночевать, возможно рассчитывая на длительные, серьезные отношения. После этого, казалось, Парамонов должен бы восторжествовать над мнящим себя победителем приятелем. Но не ощутил он сладостной радости от мести: ну, овладел он женщиной, брошенной его врагом и явно ему безразличной, и что?
По-видимому, и Елизавета испытала горькое разочарование, почувствовав равнодушие обнимавшего её мужчины. Больше они не встречались.
Года через два Парамонов случайно узнал, что Елизавета благополучно вышла замуж за своего сослуживца, с которым, как болтали злые языки, у неё был давний роман, ещё до развода с Глебом. Эта сплетня Парамонова немного позабавила и принесла некоторое удовлетворение от того, что и Глеб оказался рогоносцем.
Самого же Павла Георгиевича преследовали неудачи в личной жизни, он расходился с женщинами, едва сойдясь, пока вдруг не осознал, что по-настоящему любил лишь свою бессовестную Антонину и не сможет ни полюбить, ни привыкнуть ни к какой другой женщине. Обреченный на одиночество до конца жизни, он возненавидел бывшего друга ещё больше.
