Валерий Ильичёв - Сладкая месть
Тягач согласно кивнул:
— Можно подумать, что у меня есть выход!
— Вот и ладненько. Кстати, ствол можешь оставить себе — он чистый и в деле не бывал. А эта игрушка Филе ни к чему, раз пить не умеет ни коньяк, ни таблетки. Эй, Левша, поезжай с Тягачом, привези деньги.
И Тягач в полной мере оценил тактичность Кулеша, пославшего с ним лишь одного своего охранника:
«Хотя если говорить честно, то этот тяжеловес явно обладает нокаутирующим ударом и под его левую лучше не попадать. Так что и одного такого сопровождающего хватит для гарантии, что я не сбегу».
В квартиру поднялись вместе. Марии ещё не было дома.
«Что-то она слишком часто стала задерживаться у себя на работе. И это не в первый раз», — с раздражением подумал Тягач, но был рад, что жена не видит малосимпатичное лицо его спутника.
Левша молча наблюдал, как Тягач нарочито медленно выгребает из ящика, вытащенного из-под ванны, пачки зеленых купюр. На всякий случай Тягач демонстративно взял и зажал в руке обещанный Кулешом пистолет, стараясь держаться от здорового охранника на расстоянии, позволявшем уйти нырком хотя бы от первого удара. Однако Левша и не думал нападать. Не обращая внимания на Тягача, он уложил увесистые пачки в спортивную сумку и направился, не прощаясь, к выходу. На его лице ясно читалось снисходительное выражение, словно он хотел сказать: «Если Кулеш решил тебя не трогать, то живи. Пока». Это Тягач понимал и без него. Конечно, можно было, отдав деньги, смотаться из города. Но в Тягаче проснулся охотничий азарт, который был у него, когда он работал по заданию сыщика Круглова в родном городе.
«Здесь, безусловно, опасно: вряд ли Кулеш оставит меня надолго в живых. Но зато мне удалось влезть к нему в дело. А это дорогого стоит! Разнюхаю, что к чему, и сдам всю его шайку милиции. Ну а потом уж смотаюсь. Момент выберу по обстановке». Это принятое, казалось бы, правильное решение не принесло ожидаемого успокоения. Тягач уже знал по прошлому опыту, что, преследуя цель изобличения преступников и работая внутри уголовной группировки, ему придется невольно совершить многое такое, о чем и думать сейчас не хочется. И лишь мысль о том, что это продлится недолго и он вскоре сможет бежать отсюда и осуществить возмездие, вселяла надежду.
IV. Опасная посылка
И в эту ночь Тягач тоже спал плохо, снедаемый постоянной тревогой: «Опять я влип в дурно пахнущую историю, из которой наверняка не вылезти чистым и непорочным. Ну да ладно. „Будем посмотреть“, как говорят в Одессе».
На следующий день его «пристегнули» к делу, послав вместе с Левшой собирать дань с владельцев мелких торговых палаток. Работенка была легкая: они подъезжали вдвоем на машине Тягача к торговым рядам и останавливались чуть в отдалении, и, как законопослушные граждане, только в тех местах, где стоянка машин разрешена: неприятности с ГАИ им были не нужны. Через несколько минут к ним в машину садился кто-то из торговцев, уже заранее собравший требуемую сумму, и, кладя полиэтиленовый пакет на заднее сиденье, произносил условную фразу: «Вот я принес долг. Спасибо, что выручили».
Левша после третьего такого захода хмуро пояснил:
— Эта фраза делает нас неуязвимыми на случай прослушивания и звукозаписи. Любой адвокат на суде разобьет обвинение и докажет, что нам всего-навсего вернули деньги, которые мы давали этому коммерсанту в трудную минуту.
«Ловко все организовано. Люди Кулеша лично по палаткам не шастают, чтобы не „светиться“. Из машины не выходят. „Капусту“ им сами приносят, говоря, что долг возвращают, да ещё благодарят. Работа не пыльная и, главное, не опасная. И зачем я им в таком налаженном деле? Скорее всего, просто пока проверяют».
Но Тягач заблуждался на свой счет. Кулеш совсем даже не собирался проверять этого бежавшего из колонии мужика. Он рассуждал так: «Тут явно нет милицейской ловушки: и побег был серьезный, с риском, и легализовался Тягач самостоятельно, да и к контактам с местной братвой совсем не стремился. Мы сами на него вышли из-за неосторожного захвата суммы, предназначенной для воровского „общака“. Нет, с милицией Тягач точно не связан. Да к тому же и сам на предательство пойти не может: грозит ему ещё восемь лет заключения, плюс пара лет за побег. Стало быть, в ментовку ему дорога заказана. А раз деваться ему некуда, значит, на любое дело пойдет, в том числе и на „мокрое“. Оно, считай, уже подоспело, и через несколько дней надо будет его использовать на всю железку. Ну а потом подставим мужика под ментовский глаз, но так, чтобы они только его труп взяли. Пусть спишут свои прошлые дела на беглого зэка, а то наш человек в погонах все время ноет, что его ругают за бездеятельность. Вот и подвернется шанс повысить раскрываемость на своей территории. И я одним махом решу две задачи: от своих ребят отведу подозрения, свалив все на одиночку, и человеку из ментовки, прикрывающему меня, успех обеспечу: не сдавать же ему моих „быков“».
Вот как рассчитывал Кулеш, но и Тягач уже начал подозревать, что не все будет так же просто, как в первые три дня.
«Они наверняка задумали какую-то подлянку для меня, из которой легко не вылезти. Но какую? Несомненно, бригада Кулеша крутая и имеет выход на властные структуры».
Это Тягачу стало ясно буквально на третий день, когда он сказал Кулешу, что ему для нормальной работы на бригаду желательно уволиться с автобазы.
Пахан лишь снисходительно махнул рукой:
— Не волнуйся! Это уж не твоя забота. Будешь пока числиться на базе. Может быть, для вида и сгоняешь куда-нибудь поблизости, по поручению руководства, но мешать нашим с тобой делам на базе никто не будет. Я уже поговорил кое с кем: начальство твое нам сочувствует. Так что не бери в голову и будь всегда под рукой. Если мне понадобишься, то диспетчер тебе передаст. А пока отдохни пару дней, поработай на государство. Левша на другой «тачке» наших должников навестит. Нечего одной и той же машине лишний раз у наших точек мелькать.
Тягач кивнул. Последующие два дня он честно работал по путевкам, разъезжая по городу, но уже не получал от этих вполне мирных занятий удовлетворения. Опасность словно растеклась вокруг него, пропитала все видимое пространство и плотно прилипла к телу, обвив и сковав его, подобно кокону шелкопряда.
«Что эти гады задумали? Ведь не просто же так оставили меня в живых, чтобы иметь под рукой ещё одного боевика. Таких качков они могут десятками к себе наприглашать. А мне за первые три дня работы прилично заплатили, намного больше того, что можно было дать за подвоз Левши к обложенным данью палаткам. Да, надо быть осторожнее. То, что они меня подставят, сомнений нет. Но вот когда и где, надо суметь вовремя заметить. В любом случае я ни им, ни милиции легко не дамся».
Теперь Тягач не расставался с пистолетом, доставшимся ему от хмельного Фили. На третий день после разговора с Кулешом Тягач, придя на работу, узнал, что его вызывает главный инженер Самсонов. Старательно отводя глаза в сторону, тот сказал:
— Тебе предстоит небольшая командировка в соседнюю область, где автозавод имеется. Привезешь от наших оптовых поставщиков кое-какие дефицитные детали. Обычно туда Хромов гонял, но он вчера с приступом аппендицита в больницу угодил. Так что решили тебя вместо него послать. Дорога в один конец более четырехсот километров. Так что пока приедешь, загрузишься, уже дело к вечеру будет. Там заночуешь, гостиницу тебе обеспечат, я уже позвонил. А назад поедешь с утра и завтра после обеда будешь здесь.
Тягач уже повернулся, чтобы идти, но тут Самсонов вслед ему произнес как нечто само собой разумеющееся:
— Перед отъездом обязательно навести своих друзей и предупреди, что на два дня уезжаешь из города. Может быть, у них к тебе поручение какое-нибудь найдется.
«Так, значит, это от Кулеша командировка мне обломилась», — подумал Тягач, направляясь в бухгалтерию: надо было сказать Марии Михайловне, что уезжает и сегодняшний вечер ей придется скучать без него. Но оказалось, что Мария уже знает о его командировке. Она вышла проводить мужа в коридор и, чмокнув в щеку, пожелала ему счастливого пути. И то что жена была уже в курсе предстоящей ему поездки, и некоторая нарочито подчеркнутая внимательность, и проявление заботы не понравились ему своей явной искусственностью и налетом фальши. Но эта вспышка казалось бы беспричинной и беспочвенной ревности не шла ни в какое сравнение с острым чувством тревоги, испытываемой Тягачом перед предстоящим опасным заданием Кулеша.
«Вот наконец я буду в деле, ради которого Кулеш меня оставил в живых».
И опять Тягач неправильно истолковал побуждения пахана. Дело ему и впрямь предстояло опасное, но это было ещё не то главное задание, из-за которого Кулеш предоставил ему временную отсрочку приговора.
Кулеш совсем даже не планировал участие Тягача в этой операции по перевозке в город крупной партии наркотиков. У него была разработана четкая система доставки этого нового и сильнодействующего лекарственного препарата из другой области. При этом роли были распределены, и каждый из пяти участников этой операции знал только свою часть работы. А всю цепочку контролировал лично Кулеш и ещё один человек, стоявший гораздо выше него в преступной иерархии, но предпочитающий оставаться в тени.
