Эллис Питерс - Смерть и «Радостная женщина»
— Этот парень, Клейтон. Спорю, ты не знал, что он под наблюдением, верно?
— Ах он дьявол разэтакий! — проговорил Джордж, задаваясь вопросом, известно ли это Грокотту, и недоумевая, от какого-такого школьного теоретика исходила эта новость.
— Значит, ты не знал! В нашем классе учится сын садовника старины Армиджера. Три дня назад была бурная ссора из-за рабочих часов. Клейтон завелся и сказал, что не потерпит, чтобы его гоняли туда-сюда в любое время дня и ночи, но Армиджер осадил его: говорит, ты уже один раз отсидел за воровство и еще раз — за укрывательство угнанной машины, так что скажи спасибо за такое чертовское везение. Мог бы и вовсе не иметь работы.
— Выбирай выражения! — машинально сказал Джордж, останавливаясь у края тротуара.
— Извини, я цитирую. А потом он уволил Клейтона. Тебе известно, что у него была судимость?
— Да, мы это знали. Судимость десятилетней давности. Чтобы повесить его, этого недостаточно.
— Это же не караемое смертью умышленное убийство, — сказал Доминик.
— Надеюсь, ты не собираешься превращаться в адвоката, — ответил Джордж. — Я использовал образное выражение, только и всего.
Он запер машину и повел сына в обеденный зал ресторана «Крылатый конь». Они нашли столик в углу и принялись изучать меню. Эх, время неподходящее, раздраженно подумал Доминик. Нужно просто набраться смелости и спросить.
— Ты уже что-нибудь нащупал? — Горящие от любопытства серьезные глаза. Отец должен клюнуть. А вот самому Доминику было несладко: приходилось притворяться в таком важном для него деле. Отец и впрямь прекрасный человек. И Доминик живо интересуется всеми расследуемыми им делами. Но сейчас он корысти ради строит подходящую мину, прячет подлинное обожание за наигранным. Доминик испытал почти физическую боль, когда Джордж ласково улыбнулся ему и нежно потрепал по голове.
— Пока ведем обычную проверку, Дом. Мы только начали, работы еще непочатый край.
— А к кому ты ездил в Церковный переулок? Ведь там не живет ни один подозреваемый, не так ли?
Немного подумав, Джордж спокойно ответил:
— Я заезжал к мисс Норрис. Как я и говорил, обычная проверка. Мне нужно опросить множество людей, бывших на месте преступления вчера вечером, вот и все.
— И пока никаких зацепок? Не думаю, что она могла сообщить тебе нечто важное.
— В сущности, ничего такого, чего бы я уже не знал. Давай ешь и хватит меня выспрашивать.
Несмотря на все хитрые уловки, больше ничего выведать не удалось. Доминик попробовал еще разок, но понял, что это бесполезно. А может, и выведывать-то нечего, может, полиция и впрямь больше ничего не знает? Но Доминик не испытывал радости. Чему радоваться, если совсем рядом с Китти маячит тень убийства и застилает солнце?
Глава V
— Да, я уже слышала, — сказала Джин Армиджер. — Это было в дневных газетах, вы же знаете. Я ждала вашего прихода.
Джин была стройной брюнеткой. Ее короткие черные волосы плотно облегали красивую точеную головку. Недлинное, широкое в скулах, страстное лицо говорило о живости характера. Ей было не больше двадцати трех — двадцати четырех лет. Она стояла посреди своей некрасивой, нелепо обставленной полугостиной-полуспальни на третьем этаже невзрачного дома миссис Харкнесс, расположенного в переулке на окраине города, стояла лицом к Джорджу и свету, падавшему на нее из окна, и ничего не стеснялась. Небольшой животик, прикрытый свободным синим платьем, несколько сковывал ее движения, но руки и голова по-прежнему были проворны как ртуть. По какой-то причине, возможно, потому, что Китти неизменно затмевала всех и вся, Джордж не ожидал, что увидит нечто столь привлекательное, столь яркое и живое. Джин, как говорил Уилсон, была девчонкой что надо. Теперь нетрудно было понять, почему Лесли Армиджер заметил ее, даже знаясь с Китти. Ведь он рос вместе с последней и привык относиться к ней как к сестре.
— Вы, конечно, понимаете, что мы должны провести обычное расследование. Прошлым вечером вы были дома, миссис Армиджер?
Услышав вопрос, она скривила губы и обвела беглым взглядом комнату, которую Джордж удостоил такого названия. На лестничной площадке была тесная импровизированная кухонька, а в саду — сарайчик, где Лесли дозволялось держать мольберт, холсты и краски. Но назвать это домом?
— Да, — сказала она, воздерживаясь от комментариев своего и без того красноречивого жеста. — Весь вечер.
— И ваш муж?
— Да, и Лесли тоже, правда, он ненадолго выходил примерно в половине десятого, чтобы отправить письма и подышать свежим воздухом. Он вчера весь день занимался упаковкой заказов на складах, поэтому ему был необходим свежий воздух. Но это только на полчаса.
— Значит, к десяти он вернулся домой?
— Думаю, даже немного раньше. К десяти-то наверняка.
— И больше не выходил?
— Нет. Разумеется, вы можете это проверить, спросив у него самого, — пренебрежительно добавила она. В эту самую минуту, если все шло по плану, Грокотт должен был задавать Лесли Армиджеру те же самые вопросы в директорском кабинете предприятия Молдена, чтобы персонал, без сомнения, уже почуявший «жареное», не делал скоропалительных выводов и не думал, что Лесли вот-вот арестуют. Но Джин этого, конечно, не знала. Джордж даже толком не понимал, почему он решил допрашивать этих молодых людей одновременно: ведь пока эта парочка дала ему ничуть не больше поводов для недоверия, чем любой другой возможный подозреваемый. Но он умел прислушиваться к своим предчувствиям.
— Безусловно, мы так и поступим, — сказал он, покривив душой. — Скажите-ка мне, миссис Армиджер, были ли у вас какие-нибудь встречи с вашим тестем с тех пор, как вы поженились?
— Нет, ни разу, — твердо отвечала она с резкостью, недвусмысленно говорившей о том, что таково было ее желание.
— А у вашего супруга?
— Они не встречались. Лесли один раз написал отцу, но лишь однажды, где-то пару месяцев назад.
— Пытался помириться?
— Просил помочь. — Произнося эти слова, она яростно стиснула зубы, будто перекусила нитку, и умолкла.
— С вашего согласия?
— Нет!!!
Она не очень-то заботилась о том, чтобы скрывать свои чувства, но явно не ожидала, что это отрицание прозвучит так гневно. На несколько секунд она отвернулась, закусив губу, но, видимо, решила, что слово — не воробей, и теперь нет смысла что-то смягчать и идти на попятный.
— И с каким результатом?
— С нулевым. В своем исполненном презрения ответе он нам отказал. — Она была этому только рада, ответ тестя успокоил ее бунтующую гордость, которую Лесли помимо своей воли ранил, обратившись к отцу за помощью.
— И больше никаких попыток наладить отношения не было?
— Ни одной, насколько мне известно. Уверена, что не было.
Поколебавшись, Джордж изложил ей условия завещания Армиджера. Такой шаг показался ему оправданным.
— Для вас это неожиданность, миссис Армиджер?
— Нет, — спокойно отвечала она. — С какой стати? Ведь должен же он был оставить кому-то свои деньги, а у него не было ни одного родственника, с которым он не рассорился.
— И вы не знали о его намерении сделать мисс Норрис своей наследницей?
— Мы знали только одно: что он навсегда списал Лесли со счетов. Поэтому нас это больше не касалось. Тесть ясно дал это понять.
Она вертела на пальце узкое обручальное кольцо, и Джордж заметил, что оно великовато ей. Щека, на которой глянцевито поблескивал темный локон, казалась неестественно впалой. Наверное, беременность, присмотр за этим угнетающе-тесным жилищем (не дом, а какое-то недоразумение) и работа на полставки причиняли ей слишком много беспокойства, изматывали ее, а тут еще, возможно, и какая-то червоточинка внутри. Что-то ужасное, необратимое произошло с ней, когда Лесли сдался и написал своему отцу, что-то такое, чего ему, возможно, никогда уже не поправить. Благодаря упрямству этого старого черта, его папаши, у Лесли появилась возможность оправдать ее ожидания, если он еще не совсем сломался. Но после промашки с письмом приходилось доказывать это, а прежде Джин, похоже, верила в него безоглядно. И все же Джордж мог понять Лесли: должно быть, он безумно любит свою жену, иначе он не сжег бы корабли ради нее; он видел, как она нервничает, думал о сыне, начинающем здесь свою жизнь, и этого было достаточно, чтобы заставить его смириться. Можно даже сказать, что он повел себя более ответственно, чем она. Но совершенно ясно, что этот его единственный жест, продиктованный доброй волей, подвел его брак так близко к опасной черте, что он едва не расстроился.
— Я вас больше не потревожу, миссис Армиджер. Спасибо вам за помощь.
Он поднялся, Джин проводила его до двери, сочтя ниже своего достоинства расспрашивать полицейского или что-то добавлять. Или она что-то скрывает? Впрочем, скоро он это выяснит.
